6 и 7 апреля 1903 года происходит погром в Кишиневе. На улицах и в домах убиты и искалечены до пятисот человек. Даже в отчете местных властей центру о случившемся в те два дня кишиневская расправа названа "выдающейся по своей жестокости" (6). Но то была лишь прелюдия к кампании дальнейших преследований и избиений, которую развязали патроны и вдохновители черной сотни - фон Плеве, фон дер Лауниц, фон Раух, Путятин, Нейгардт и Буксгевден. Из края в край империи, по городам и весям катится мутный вал полицейско-черносотенных оргий, взбитый немецко-петербургскими уполномоченными царя, - попытка приглушить занимающиеся то здесь, то там сполоху революционного пламени. Возвестивший о свободах царский манифест в действительности возвестил о новых погромах.
В следующие после выхода манифеста дни октября происходят погромы в Одессе, Екатеринославле, Томске, Самаре и Елисаветграде. Еще через несколько дней распоясываются черносотенцы в столице: они рыщут по Выборгской стороне и за Московской и Нарвской заставами, преследуют и избивают рабочих-активистов. В двадцатых числах октября в Москве охотнорядские группы пытаются бесчинствовать на Пресне и в Лефортове; одновременно разыгрываются сцены травли и истязаний в окраинных кварталах Гомеля и Бердичева. От рук наемных убийц погибают тогда Н. Э. Бауман в Москве, Ф. А. Афанасьев в Иваново-Вознесенске, А. Л.Караваев в Петербурге, другие деятели революционного и демократического движения в центре и на периферии. Власти и реакционная пресса ссылаются на "гнев народных низов", которые якобы стихийно выходят чинить самосуд, движимые любовью к царю и ненавистью к революции. Но для всех очевидно, что под "низы народные" подстраивается навербованный отделениями "СРН" и оплачиваемый из фондов охранки мещанский и уголовный сброд. Постепенно стандартизуется методика собирания этих элементов в банды и науськивания их на трудовое население; вырабатывается типовая схема зауряд - провокации.
В район, намеченный, по выражению Плеве, к "проработке погромом", негласно являлся агент министерства внутренних дел, он же доверенное лицо руководства "СРН". Представившись губернатору (или полицейско-жандармскому начальнику), он вручал ему директиву о проведении монархической манифестации, передавал инструкции и, как правило, сумму из секретных фондов министерства. Деньги тут же передавались в местное отделение "СРН". На звон поступившей наличности, на зов своих атаманов выходил из подворотен, трактиров, притонов и толкучих рынков актив черной сотни - разновидности казанцевых и федоровых.
Этап первый: подняв над собой хоругви, иконы и портреты царя, беспорядочная толпа угрожающе движется по городу или поселку. Время от времени местные вожаки "СРН", приостановив шествие, произносят подстрекательские речи. Распространяются листовки с провокационными призывами. Манифестация завершается молебном, после чего депутация идет на телеграф и от имени манифестантов отправляет на высочайшее имя депешу с изъявлением верноподданнических чувств любви и преданности.
Этап второй: из Петербурга поступает ответная телеграмма с выражением благодарности и одобрения. Это сигнал. Вооружившись дрекольем и ножами, а кому сказано было - и огнестрельным оружием, "союзники" рассредоточиваются по улицам и кварталам и переходят к делу. Раздаются первые удары железными ломами в двери и окна бедняцких лачуг; слышатся первые крики женщин и детей; начинается шабаш грабежей, убийств и поджогов. Разбиваются по пути лавки, особенно усердно - винные; водку растаскивают, многие тут же напиваются. Зачастую черносотенцы наталкиваются на очаги сопротивления и отпора; быстро сплотившиеся рабочие дружины отбивают натиск пьяных банд. Особенно действенны эти ответные удары в тех случаях, когда на помощь дружинам быстро приходит масса рабочих с ближайших крупных фабрик и заводов. Тогда нередко завязываются баррикадные бои с погромщиками. Власти вызывают на помощь громилам полицию и жандармерию. В ходе столкновений каратели стараются дотянуться до руководителей рабочих организаций и боевых дружин. Схваченным с оружием в руках грозит смерть. Те, кому удалось отбиться от черносотенцев, зачастую становятся жертвами царской юстиции. Сотни людей из мирного трудового населения, спасшиеся от пуль и ножей громил, попали на виселицу или каторгу по судебным приговорам.
В своей известной книге "Дни" В. В. Шульгин красочно описал разгул черной сотни в Киеве в 1905 году. В дни манифеста о даровании свобод он в качестве офицера (прапорщика) 14-го саперного батальона вывел группу солдат в район Демиевки на пресечение черносотенных насилий и грабежей. Он, Шульгин, был одним из тех, кто создание черной сотни благословил, кто вдохновлял и подталкивал ее на действия. И вот теперь он среди развалин и трупов пытается ее утихомирить...
- Ну так вот... И говорю вам еще раз... Вы хотите царским именем прикрыться и ради царя вот то делать, что вы делаете... Ради царя хотите узлы чужим добром набивать! Возьмете портреты и пойдете: впереди - царь, а за царем - грабители и воры... Это вы хотите?..
Но они, черносотенные громилы и грабители, "оборачивались на бегу и смеялись нам в лицо.
- Господин офицер, - зачем вы нас гоните?!. Мы ведь за вас.
- Мы - за вас, ваше благородие. Ей-богу - за вас!..
Я посмотрел на своих солдат. Они делали страшные лица и шли с винтовками наперевес, но дело было ясно:
Эта толпа - за нас, а мы - за них ... ("Дни", стр.25)
Под этим объединяющим девизом - "вы за нас, а мы за вас" - власти и черная сотня с 1903 по 1906 год учинили погромы в ста шестнадцати городах страны. Только в первые недели после издания манифеста 17 октября жертвами черной сотни пали десятки тысяч человек. По жестокости превзошел все прежние одесский погром: здесь было убито свыше тысячи человек.
Из цитированных записок бывшего прапорщика 14-го саперного батальона В. В. Шульгина явствует, что он, будучи послан в Демиевку на увещевание разгулявшейся черносотенной братии, выступил перед ней с нравоучением: следует воздержаться от постыдного марша, в котором шествуют "впереди царь, а за царем - грабители и воры". По-видимому, оратор - усмиритель обратил тогда свои упреки не по адресу. Дело было не столько в том, что мародеры пожелали видеть во главе своей рати царя, сколько в том, что царь пожелал стать и фактически уже стоял во главе этой рати.
Те самые ландскнехты с титулами, которые на протяжении многих лет на совещаниях под его председательством и с его одобрения обосновывали пользительность для жителей империи голода, неграмотности и порки, там же доказывали пользу и целесообразность погромов. Они призывали готовить погромы, сами участвовали в их подготовке, отравляя инсинуациями общественную, атмосферу и обеспечивая подвигам черной сотни подходящий фон.
Одним из специалистов по этой части становится с 1903 года некий Адальберт фон Краммер, член Государственного совета, прибалтийский помещик, соотечественник царицы и участник ее интимного кружка. Речи, произносившиеся им в Государственном совете в годы первой русской революции, поражают сходством с последующими монологами Геббельса и Штрейхера, произносившимися в Мюнхене и Нюрнберге спустя три десятилетия. Он буквально призывал к истреблению национальных меньшинств. Его речи одобрительно слушали на приемах и совещаниях генералы, губернаторы, высшие полицейские чины, лидеры "СРН". Поднимались с мест и спешили пожать ему руку фон Плеве, фон дер Лауниц, Меллер-Закомельский, Буксгевден и подобные им деятели, озарившие пламенем пожарищ небо Украины и Прибалтики за тридцать лет до появления там эсесовско-гестаповских головорезов. Улыбчиво - сочувственно внимал Краммеру на заседаниях в своем дворце и царь. Когда же речами фон Краммера возмутились даже некоторые буржуазные политики, требуя предания его суду за подстрекательство к самосудам, Николай II демонстративно присвоил ему звание статс-секретаря и послал в поместье под Ригой приветственную телеграмму.
В декабре 1905 года произошли черносотенные кровавые погромы в Гомеле. Витте распорядился произвести следствие. Было установлено, что избиение жителей организовал с помощью "СРН" местный жандармский офицер граф Подгоричани. Сам он свою роль в случившемся не отрицал. Данные следствия Витте вынес на заседание в Совете министров. Заслушав доклад министра внутренних дел Дурново, правительство постановило: отстранить Подгоричани от должности и предать его суду. Царь, получив на утверждение журнал (протокол) заседания, поставил резолюцию: "Какое мне до всего этого дело? Вопрос о дальнейшем направлении дела графа Подгоричани подлежит только ведению министра внутренних дел".
Из Гомеля Подгоричани пришлось уехать, но он ничего не потерял: с повышением в должности и звании был назначен в один из приморских городов на юге России.