Читать интересную книгу Классичексие случаи в психологии - Джефф Роллс

Один из вопросов, имеющих отношение к гомосексуализму, касается возможности изменения полового поведения человека в результате использования такой терапии. Кто-то может подумать, что после «излечения» своего полового влечения к лицам одного с ним пола пациент не будет испытывать вообще никакого полового влечения. Многие критики аверсивной терапии утверждают, что именно так и происходит в действительности. Однако Айзенк заявляет, что в большинстве случаев происходит усиление интереса к лицам противоположного пола при одновременном снижении интереса к лицам своего пола. Другими словами, гомосексуалист, проходивший курс такой терапии, обычно не становился «бесполым», а с более высокой вероятностью начинал проявлять склонность к гетеросексуальным отношениям. Как сообщалось позднее,[59] Айзенк признал тот факт, что некоторые гомосексуалисты после аверсивной становятся безразличными к представителям любого пола.

Хотя Айзенк и другие сторонники аверсивной терапии заявляли, что она оказывается успешной в 50% случаев, эти утверждения никогда не получали достаточного подкрепления. Имеются даже сведения о том, что пациенты, ставшие «бесполыми» в результате такой терапии, относились к числу тех, кому эта процедура помогла. Многие психиатры отказывались от применения аверсивной терапии не из-за морального беспокойства за своих пациентов и не из-за казавшейся им негуманности этой процедуры, а просто потому, что считали ее неэффективной. Было документально подтверждено, что некоторые гомосексуалисты-мужчины после проведенной аверсивной терапии впадали в депрессию и делали попытки самоубийства.

Айзенк и Тэтчелл

Ганс Айзенк, один из главных участников многих острых споров в психологии, был противоречивой фигурой. Воинственный стиль, который он демонстрировал на протяжении всей своей жизни, вынудил биографа назвать этого ученого «полемистом в интеллектуальном мире».[60] Сам Айзенк хорошо знал об этом и, по-видимому, гордился этим званием. Он писал: «С дней противостояния нацизму в ранние годы моей юности, на протяжении всего периода борьбы с фрейдизмом и проективными методами, во время моих выступлений в зашиту поведенческой терапии и исследований в области генетики и вплоть до дискуссий по более современным проблемам я всегда выступал на стороне бунтовщиков против истэблишмента. Я предпочитаю думать, что в этих вопросах большинство было не право, а прав был я».[61]

Он одинаково успешно умел добиваться поляризации как научных, так и ненаучных аудиторий и не случайно дал своей автобиографии название «Бунтовщик, всегда имевший причину для бунта» (Rebel With а Cause). Одним из его знаменитых оппонентов был активист в защиту прав геев Питер Тэтчелл (Peter Tatchell), который в 1970-х и 1980-х годах участвовал в нескольких спорах с Айзенком, получивших широкое освещение в прессе.

Тэтчелл и его сторонники активно критиковали аверсивную терапию и подвергали сомнению «успешность» ее применения, в особенности при лечении гомосексуалистов. Тэтчелл рассказывал о пациентах, которые начинали испытывать хроническую депрессию в результате прохождения курса такой терапии. Действительно, случай капитана Билли Клегга из Королевского танкового полка часто приводится в качестве примера негативных последствий терапии. Клегг был арестован в Саутгемптоне в те дни, когда гомосексуализм был вне закона. Клегга приговорили к шестимесячному принудительному лечению методом аверсивной терапии в местном военном психиатрическом госпитале. Он умер во время лечения, и хотя в свидетельстве о смерти было указано, что смерть наступила вследствие естественных причин, в то время было немало людей (включая и медицинских экспертов), утверждавших, что он умер в конвульсиях в бессознательном состоянии, наступившем в результате инъекций апоморфина, которые ему делали в процессе лечения. К сожалению, имеется много других свидетельств молодых людей, которые в 1960-х годах подвергались подобному чрезвычайно болезненному и неэффективному лечению, осуществлявшемуся под видом аверсивной терапии.

«Заводной апельсин»

Нередко проводятся параллели между использованием аверсивной терапии и сходными методами лечения, описанными в романе «Заводной апельсин», по которому позднее был снят одноименный фильм. Хотя многие бихевиористы отрицают наличие таких параллелей, лечение главного героя имеет очевидные сходства с нашим случаем. Автор книги Энтони Берджес действительно собирался исследовать в этом романе вопросы свободы воли и бихевиоризма. В этой книге рассказывается о том, как трудный подросток по имени Алекс, оказавшись в тюрьме за совершенные им преступления, соглашается пройти курс аверсивной терапии в обмен на сокращение срока заключения. После прохождения лечения он возвращается к жизни в нормальном обществе, но оказывается отвергнутым своими друзьями и родственниками. В какой-то момент он врывается в дом автора, пишущего книгу под названием «Заводной апельсин» (Clockwork Orange), в которой автор выступает против использования аверсивной терапии, так как она превращает людей в «clockwork oranges» (Берджес служил в армии в Малайзии и знал, что по-малайски «ourang» означает «мужчина»). По мнению автора, такая терапия лишает людей возможности делать выбор в пользу добра, в результате чего они утрачивают свою свободу воли. Берджес писал: «В Британии приблизительно в 1960-х годах эти респектабельные люди начали ворчать по поводу молодежной преступности и заявлять, [что эти молодые правонарушители] принадлежат к какой-то нечеловеческой породе и заслуживают бесчеловечного обращения. Появились безответственные люди, говорившие об аверсивной терапии. Общество, как всегда, было поставлено на первое место. Преступники, разумеется, не были вполне человеческими существами: они были несовершеннолетними и не имели права голоса; очень многие из них были противоположностью нам, олицетворяющим собой общество».[62]

Разумеется, случай пациента, атаковавшего детские коляски и дамские сумочки, не должен сравниваться с лечением гомосексуалистов. Однако до начала 1970-х годов гомосексуализм действительно квалифицировался как психическая болезнь. В то время многие люди задавались вопросом о необходимости применения аверсивной терапии к индивидам, действия которых не наносили вреда обществу. Кроме того, возникал и вопрос о допустимости такого лечения даже в тех случаях, когда его применения требовали сами пациенты. Сходная дилемма существует и при лечении телесного дизморфизма — психического расстройства, проявляющегося в виде чрезмерной озабоченности воспринимаемыми дефектами собственной внешности. Средства массовой информации по обыкновению называют его «синдромом воображаемой некрасивости», так как страдающему этим синдромом человеку его некрасивость кажется вполне реальной. Разновидностью телесного дизморфизма является апотемнофилия, представляющая собой желание стать физически неполноценным. Например, люди со здоровыми конечностями хотят, чтобы одна или две конечности у них были ампутированы; если таким людям отказать в ампутации, то некоторые из них могут попытаться провести ее самостоятельно: к примеру, положить «нежелательную» конечность на рельс и дождаться последствий такого поступка. Приемлемо ли было с этической точки зрения отказывать таким людям в хирургической ампутации?

Что касается гомосексуализма, то нередко утверждается, что проблема кроется в обществе, а не в самом гомосексуалисте. Сторонники аверсивной терапии доказывают, что пациенты получают такое лечение только после того, как им подробно объяснят его суть. Они должны дать осмысленное согласие на лечение и подписать соответствующий юридический документ. Однако противники аверсивной терапии утверждают, что многие индивиды соглашаются на нее фактически в результате шантажа и имеют мало других вариантов, кроме подписания подсовываемых им документов; поставленные перед выбором между тюрьмой и лечением, многие «добровольно» выбирают второй вариант. Также утверждается, что многие гомосексуалисты могут подвергаться настолько явному остракизму вследствие нетерпимости общества к гомосексуализму, что они также «вынужденно-добровольно» соглашаются на лечение.

Аверсивная терапия в лабораторных условиях имеет множество недостатков. Как уже отмечалось, первый из них заключается в том, что условные рефлексы без постоянного подкрепления начинают угасать. Именно по этой причине пациенту, возбуждавшемуся при виде колясок и сумочек, пришлось проходить повторные, более интенсивные курсы терапии. Условные рефлексы человека, как и любые условные рефлексы, ежедневно и ежечасно изменяются по своей силе. Этот хорошо известный феномен неоднократно демонстрировался на собаках, научившихся выделять слюну при звуке колокольчика (когда начало кормежки связывалось с подачей звукового сигнала). Изменение силы рефлекса зависит от многих факторов: например, чем голоднее собака, тем интенсивнее выделение слюны. Тот же принцип применим и к гомосексуалистам, и к пациенту, избравшему в качестве фетишей коляски и сумочки. Если желание в какой-то момент оказывается сильным, а возможности выглядят соблазнительно, то людям бывает непросто справиться с искушением. В этом случае происходит ослабление процесса выработки условного рефлекса, и, оказавшись в подобной ситуации в следующий раз, они могут бороться с соблазном не так стойко: принцип затухания будет работать против терапии и в пользу спонтанной ремиссии условного рефлекса, который они пытались заместить. Другими словами, условный ответ, который они выработали первоначально и который заменил ненормальное поведение, фактически, может больше не возникать. В подобных случаях считается, что выработка аверсивного условного рефлекса должна продолжаться и после того, как он начнет проявляться снова. Подобная практика иногда называется чрезмерной выработкой условного рефлекса; ее применили и в случае пациента, которого возбуждали коляски и сумочки. Сам он рассказывал, что его лечили еще за несколько дней до того, как отпустили домой.