Жалоба алкоголика
Живу я в ЛенинградеНа сумрачной Неве.Давно меня не гладилНикто по голове.
И на рабочем месте,И в собственном углуВсе гладят против шерсти —А я так не могу!
Пусть с горя я напился —Я тоже человек!Зачем не уродилсяЯ в двадцать первый век?!
* * *
«О чем писать?..»
О чем писать?На то не наша воля!Тобой однимНе будет мир воспет!Ты тему моря взялИ тему поля,А тему горДругой возьмет поэт!Но если нетНи радости, ни горя,Тогда не мни,Что звонко запоешь,Любая тема —Поля или моря,И тема гор —Все это будет ложь!
В гостях
Глебу Горбовскому
Трущобный двор. Фигура на углу.Мерещится, что это Достоевский.И желтый свет в окне без занавескиГорит, но не рассеивает мглу.Гранитным громом грянуло с небес!В трущобный двор ворвался ветер резкий,И видел я, как вздрогнул Достоевский,Как тяжело ссутулился, исчез…
Не может быть, чтоб это был не он!Как без него представить эти тени,И желтый свет, и грязные ступени,И гром, и стены с четырех сторон!
Я продолжаю верить в этот бред.Когда в свое притонное жилищеПо коридору в страшной темнотище,Отдав поклон, ведет меня поэт…
Куда меня, беднягу, занесло?Таких картин вы сроду не видали.Такие сны над вами не витали,И да минует вас такое зло!
…Поэт, как волк, напьется натощак.И неподвижно, словно на портрете,Все тяжелей сидит на табурете,И все молчит, не двигаясь никак.
А перед ним, кому-то подражаяИ суетясь, как все, по городам,Сидит и курит женщина чужая…— Ах, почему вы курите, мадам! —Он говорит, что все уходит прочьИ всякий путь оплакивает ветер,Что странный бред, похожий на медведя,Его опять преследовал всю ночь,Он говорит, что мы одних кровей,И на меня указывает пальцем,А мне неловко выглядеть страдальцем,И я смеюсь, чтоб выглядеть живей.И думал я: «Какой же ты поэт,Когда среди бессмысленного пираСлышна все реже гаснущая лира,И странный шум ей слышится в ответ?..»Но все они опутаны всерьезКакой-то общей нервною системой:Случайный крик, раздавшись над богемой,Доводит всех до крика и до слез!И все торчит.В дверях торчит сосед,Торчат за ним разбуженные тетки,Торчат слова,Торчит бутылка водки,Торчит в окне бессмысленный рассвет!Опять стекло оконное в дожде,Опять туманом тянет и ознобом…Когда толпа потянется за гробом,Ведь кто-то скажет: «Он сгорел… в труде».
9 июля 1962
Долина детства
Мрачный мастер страшного тарана,до чего ж он все же нерадив!…После дива сельского бараная открыл немало разных див.
Нахлобучив мичманку на брови,шел в театр, в контору, на причал.Стал теперь мудрее и суровей,и себя отравой накачал…
Но моя родимая землицанадо мной удерживает власть.Память возвращается, как птица,в то гнездо, в котором родилась.
И вокруг долины той любимой,полной света вечных звезд Руси,жизнь моя вращается незримо,как Земля вокруг своей оси!
(9 июля 1962)
На плацу
(Шутка)
Я марширую на плацу.А снег стекает по лицу!
Я так хочу иметь успех!Я марширую лучше всех!
Довольны мною все кругом!Доволен мичман и старпом!
И даже — видно по глазам —Главнокомандующий сам!
9 июля 1962
На злобу дня[2]
(Экспромт)
Космонавты советской земли,Люди самой возвышенной цели,Снова сели в свои корабли,Полетели, куда захотели!Сколько ж дней, не летая ничуть,Мне на улице жить многостенной?Ах! Я тоже на небо хочу!Я хочу на просторы Вселенной!
Люди! Славьте во все голосаНовый подвит советских героев!Скоро все улетим в небесаИ увидим, что это такое…
Только знаю: потянет на Русь!Так потянет, что я поневолеРазрыдаюсь, когда опущусьНа свое вологодское поле…Все стихи про земную красуСоберу и возьму их под мышкуИ в издательство их отнесу —Пусть они напечатают книжку!
12 августа 1962
Песенка
(Экспромт под гитару)
Когда запоет радиола в парке у нашего дома,И девочка возле забора стоит, ожидая кого-то,Когда ты выходишь из дома, и смотришь на все безразлично,Грущу сильней,Но прежних днейМне ни за что не вернуть!
Нам было тогда по семнадцать,Теперь нам обоим по двадцать.Но будто не только три года,А целых полвека прошло:Настолько с тобой изменились,Настолько с тобой огрубели…Грущу сильней,Но прежних днейМне ни за что не вернуть!
Осенняя песня
Потонула во тьмеОтдаленная пристань.По канаве помчался —Эх — осенний поток!По дороге неслисьСумасшедшие листья,И порой раздавалсяПароходный свисток.
Ну так что же? ПускайРассыпаются листья!Пусть на город нагрянетЗатаившийся снег!На тревожной землеВ этом городе мглистомЯ по-прежнему добрый,Неплохой человек.
А последние листьяВдоль по улице гулкойВсе неслись и неслись,Выбиваясь из сил.На меня надвигаласьТемнота закоулков,И архангельский дождикНа меня моросил…
1962
Венера
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});