Мари-Элен, улыбаясь, вошла в классную комнату. Катя замолчала и внимательно посмотрела на мать. Синьор Раффальди от неожиданности выронил из рук книгу. Тэйчили, что-то писавшая, сидя за детским столиком, захлопнула записную книжку и напряженно вытянулась на стуле. — Доброе утро, — бодрым голосом проговорила Мари-Элен. — Синьор, — обратилась она к нему и вы, мадам Тэйчили, — Мари-Элен взглянула на гувернантку, — почему вы ведете себя так, будто я впервые зашла в детскую? — Не дожидаясь ответа, княгиня взглянула на дочь:
— Дорогая! Подойди и поцелуй мамочку.
Катя послушно подошла к ней и обняла мать худенькими ручками. Мари-Элен наклонилась к девочке и поцеловала ее в щеку.
— Ты прекрасно читаешь по-латыни, дорогая. Надеюсь, княжна прилежно занимается, синьор?
Все еще не оправившись от смущения, учитель сделал шаг вперед.
— Катя преуспевает по всем предметам, княгиня. — Он поклонился.
— Я горжусь тобой. — Мари-Элен улыбнулась Кате.
— Спасибо, мама. — Девочка не сводила с нее глаз.
— Мне пришла в голову чудесная мысль. Почему бы нам с тобой не прокатиться по парку? Как ты на это смотришь, Катя?
— С удовольствием, — ответила девочка, бросив взгляд на гувернантку и учителя.
— После обеда у Кати урок танцев, княгиня, — заметила Тэйчили,
— Так скажите учителю танцев, что Катя сегодня пропустит урок, — надменно отозвалась Мари-Элен. — Вы, Тэйчили, разумеется, будете нас сопровождать.
Гувернантка поклонилась.
— Жду тебя в три часа. — Мари-Элен взглянула на дочь.
— Я буду готова, мама,
Княжна вышла из классной комнаты. Спускаясь по лестнице, она уже не улыбалась. Мари-Элен ругала себя за то, что наговорила глупостей, решив, что умирает.
Остановившись перед зеркалом в коридоре нижнего этажа, она пощипала щеки, чтобы порозовели, и поправила декольте. Пригладив локоны, Мари-Элен снова улыбнулась, намеренно приняв неуверенный и трогательный вид. Потом глубоко вздохнула — для храбрости. С Николасом всегда было непросто. Но именно поэтому он все еще волновал ее после многих лет супружества и оставался для княгини одним из самых привлекательных мужчин на свете. Однако временами Николас бывал совершенно невыносим.
Дверь в библиотеку была приоткрыта. Князь сидел за письменным столом. Рядом с ним, небрежно устроившись на краешке стола, находился Алекс. Братья о чем-то тихо разговаривали. Заметив Мари-Элен, Николас замолчал.
— Можно поговорить с тобой, Николас? — с улыбкой спросила она, словно не замечая Алекса.
Скрестив руки на груди, Николас откинулся на спинку стула и пристально взглянул на жену своими золотистыми глазами.
— Входи.
Мари-Элен подошла к столу, мимоходом взглянув на Алекса. Тот даже не пытался скрывать свое неприязненное отношение к ней. Он окинул княгиню пренебрежительным взглядом, всем своим видом показывая, что она его не интересует. Но Мари-Элен знала, что Алекс, как и все мужчины, находит ее привлекательной.
— Я, пожалуй, пойду. — Алекс даже не поздоровался с ней. — Доброго тебе дня, Ники.
Алекс удалился, а Николас не спеша встал и прошел мимо жены, стоявшей перед письменным столом. Она умышленно не села на стул, желая, чтобы муж как следует разглядел ее почти прозрачное платье. Как большинство светских модниц, княгиня не надевала под платье ничего, кроме тончайшей сорочки. Шелк абрикосового цвета обрисовывал каждый изгиб ее тела. И, право сказать, там было на что полюбоваться.
Николас закрыл дверь и повернулся к жене.
— О чем ты хочешь поговорить?
Ее почти обнаженная грудь приподнялась, когда она вздохнула.
— Николас, ты, кажется, сердишься. Но у тебя было время понять, что все эти глупые слухи — вздор?
Он промолчал. Его взгляд был холоден, лицо непроницаемо.
Мари-Элен, улыбнувшись, коснулась его руки.
— Я никогда так не поступила бы… я никогда не стала бы любовницей твоего лучшего друга. Князь отстранил ее руку.
— Ты пришла сюда для этого? Намереваясь убедить меня, что не соблазняла моего кузена? — Он покачал головой. — Если это все — уходи. У меня сегодня очень много дел.
Ее охватила злость, но она сдержалась.
— Ты так рассердился. — Княгиня снова коснулась его руки. — Я тебя не виню. Каково услышать весь этот абсурд! Но, Ники, ты не знаешь, как чувствует себя человек, находясь на краю могилы!
— Твоя игра на меня не действует, Мари-Элен.
— Я не притворяюсь. Мне было страшно. — Глаза ее наполнились слезами. — Я молода и не хотела умирать. И я боялась молиться Богу, который знает о моих грехах, Ники. Я должна исправиться, чтобы не гореть в аду!
— В таком случае тебе следовало держаться подальше от Саши.
У нее замерло сердце.
— Ники, сколько раз повторять тебе, что Саша — всего лишь друг, причем в большей степени твой, а не мой. Так не может дальше продолжаться, Ники. — Она схватила его за руки. — Я сожалею о своем поведении в прошлом… обо всех своих поступках.
Он спокойно высвободился.
— Я это знаю. Именно поэтому ты отправишься в Тверь.
— Нет! Ты не можешь отослать меня туда! Я ненавижу деревню!
— Я дал тебе полную свободу, но ты ведешь себя вызывающе. И этого я не могу допустить. — Николас отвернулся.
Мари-Элен лихорадочно обдумывала ситуацию. Переведя дух, она снова пошла в наступление:
— А как же Катя? Как ты объяснишь ей свой поступок?
— Это мое дело. — Он даже не взглянул на нее.
— Но я — ее мать. Это касается и меня. А если я объясню ей… — осторожно пригрозила Мари-Элен.
— Ты мне угрожаешь?
— Конечно, нет, Ники! Я чуть не умерла. И теперь я уже не та. Я люблю Катю… и мне не хватает тебя. Князь насторожился.
— Что тебе нужно, Мари-Элен? Выкладывай.
— Почему ты не веришь мне? Я умирала и думала только о тебе и о ней, Ники.
— Надеюсь, что это так. У тебя будет время поразмыслить о своем прошлом и будущем… в Твери. А теперь извини меня. — Он отвернулся.
— Не будь таким холодным и жестоким, Ники! Я еще не вполне оправилась после болезни! Я обещаю хорошо вести себя и быть для Кати любящей матерью. — Она забежала вперед и преградила мужу путь. — Я готова быть хорошей женой тебе, если позволишь.
Князь усмехнулся:
— Ясно. Ты наконец поняла, что у меня кончилось терпение, и испугалась. Испугалась настолько, что решила предложить мне себя. Ничего не выйдет, Мари-Элен. У меня нет ни малейшего желания ложиться с тобой в постель.
Задрожав, она облизнула пересохшие губы. Князь видел кончик ее розового язычка.
— Прошу тебя, Ники, давай начнем все сначала. Он прищурился.
— Умоляю! — Княгиня прижалась к нему и, приподнявшись на цыпочки, приложилась к его щеке влажными губами. — Я хочу, чтобы ты вернулся ко мне. Ведь нам когда-то было хорошо вместе.