с этого момента начало переходить в качество.
Все это наложилось на еще одну, общую для всей России проблему – была грубо нарушена преемственность поколений. В девяностые годы – фактически на помойку были выброшены два старших поколения, не способных приспособиться к кардинально поменявшейся жизни – и на командные высоты, и в политике, и в бизнесе, и в жизни пришли молодые, часто неоправданно молодые люди. Они крепко захватили все командные высоты – и сдавать их не собирались. Как минимум лет сорок – а то и пятьдесят.
Таким образом, Дагестан с каждым годом напоминал перекипающий на огне котел. Рождаемость тут была намного выше, чем в России, жилья не хватало. Махачкала, ее районы с хрущевками – начали превращаться в настоящий Шанхай с достройками и перестройками квартир на любых этажах, в том числе и верхних. Множество молодых людей не получали образования и вступали в жизнь – но в жизни их никто не ждал. Все места были заняты теми, кто занял их в девяностые, отдавать их никто не собирался. Социальных лифтов не было вообще. Все решало не образование, не сметливость, не способности – все решали деньги и то, насколько сильный туххум у тебя за спиной. Это так и называлось «спина». Без «спины» – в Дагестане невозможно было ничего сделать.
При этом – все видели разнузданное воровство чиновников, знали, кто и сколько украл – в общинном государстве от своих такую информацию не утаишь. Социальное расслоение – становилось все более невыносимым, особенно если учесть, что Дагестан был куда более нищим, чем остальные местности РФ, а денег из бюджета поступало все больше и больше.
Тут то – в республике и появились ваххабиты. Или те, кто считался ваххабитами, на самом деле, в глазах общества они были похожи на благородных разбойников, восстанавливающих справедливость, очень популярный на Кавказе архетип. Они говорили о том, что реально волновало молодых людей без малейших перспектив. О том, что в настоящем мусульманском государстве нет никаких «спин» и все равны перед Аллахом, а умма – она едина и не различается ни по национальности, ни по родам, имеет значение только набожность и те усилия (амаль) которые ты предпринял на пути к Аллаху. И о том, что в Коране ворам полагается отрубать руки. Это находило в республике понимание – и часть молодежи устремилась в ваххабиты. Другая часть молодежи – все-таки устроилась в жизни – и таким образом, начался раскол общества на две очень разные половины – теперь, не только по национальности, по религиозности, но и по степени встроенности в ту жизнь, которую предлагала Россия. В Дагестане – стремительно образовывались два общества. Одни – чиновники, бизнесмены, высокооплачиваемые служащие, которые смогли отучить детей в Москве или за границей, которые если и исповедовали ислам, то только для вида, которые совершенно свободно чувствовали себя в любой точке мира – и которых сильно напрягала другая часть общества и то, что она делала. И другая часть – это те, кто оформлял себе за взятки фиктивную инвалидность и получал деньги из бюджета24, те кто работал на поденных работах или стоял на базаре за пять – семь тысяч в месяц, это неприкаянные пацаны, которые шлялись по городу и искали приключений, это те, кто покинул свои села и так и не нашел нормальной работы в городе. Среди этих людей – была высока поддержка боевиков, которые служили своего рода связующим звеном между этими двумя частями общества. Они посылали чиновникам и просто богатым людям в республике флешки и требовали платить, угрожая смертью. Деньги эти – частично шли на поддержку своих сторонников «в низах», содержателей конспиративных квартир, осведомителей, тех, кто покупал продукты выселившимся в горы. В последнее время – круг получателей флешек сильно расширился: теперь флешки получали уже не только вороватые чиновники, но и бизнесмены, и даже высокооплачиваемые служащие. Приход инвесторов в республику – создал высокооплачиваемые рабочие места, и те, кто получал семьдесят тысяч в месяц – вынуждены были жить рядом с теми, кто получал семь. В Дагестане – создавалось малоизвестное в Европе «общество трети». В Латинской Америке было создано «общество половинок», где примерно половина общества живет относительно нормально, а другая – в нищете, причем первая половина обороняется от второй при помощи армии, полиции и не стесняющихся в средствах частных охранных структур. А вот в Дагестане, с его горами и высокой рождаемостью, создавалось общество трети, где ресурсов хватало только на треть общества, остальные же две трети – продолжали существовать в нищете. Общение этих двух частей общества – осуществлялось с одной стороны через флешки, а с другой стороны – через федеральные БТРы. Одна треть общества – опиралась на федеральный центр, федеральные БТРы и группу Альфа. И пока стояла Россия – никаких шансов что-то изменить – не оставалось.
Возможно, через двадцать – тридцать лет все будет по-другому. Будет лучше, потому что еще десять лет назад – не было и этой трети, для которой сейчас строилась элитная недвижка в Махачкале, Каспийске и других городах Дагестана25. А может – и не будет лучше.
Вдохновленные визитом высокого гостя – местные повезли Сергея Сергеевича по всем стройкам, в том числе и в самой Махачкале. Показали жилые комплексы у ВУЗовского озера, и в центре. Конечно, строили шикарно, особенно в центре – архитектура среднеазиатская, дома с башенками, больше похожими на мечети. Везде мрамор, вообще – прилично сделали. Показали реконструированный стадион, потом повезли на Лазурный берег.
Там – работы только еще разворачивались, готовых объектов не было, по некоторым отелям был полностью возведен каркас. Работы шли полным ходом – длиннющие краны грациозно поворачивали свои шеи, доставляя груз на высоту, туда – сюда сновали огромные, на четырех осях китайские самосвалы, неутомимо работали бульдозеры, бетононасосы – принимали одну бетономешалку за другой. Работы шли хорошо, бойко, туда – сюда сновали люди в синих спецовках. Как обратил внимание Сергей Сергеевич – большинство явно не дагестанцы.
Вот, паразиты. У них в республике реальная безработица за двадцать процентов – а они гастарбайтеров ввозят
Сергей Сергеевич – отлично понимал ситуацию в республике – потому что в начале своей карьеры много времени провел в Африке и видел, как это бывает. И как национальное самосознание пробуждается, и как воинственные танцы на площади пляшут и как грабят и разоряют оставленное колонизаторами. Он видел своими глазами совершенно «убитую» плотину Кабора Басса в Мозамбике – громадная, построенная португальцами плотина была буквально золотой