разбираетесь?
Большаков бешено закрутил руками. В чем-то Ломовой был прав. По факту имелось лишь несколько теорий, безо всякой базы доказательств, но с кучей практических примеров. Как это все увязать вместе никто во множестве миров даже не представлял. Директория ситуационного прогноза лишь разводила руками. Они то и дело через ходоков передавали часть знаний в параллельные копии, но нигде ученые так и не находили ответа. Разве что удивлялись полученной непонятным образом абракадабре. Хотя самые умные и настырные уже переехали на Острова. И не всегда по своей воле.
— Я бы попросил!
— Короче, Склифосовский!
Большаков некоторое время ошарашенно смотрел на старого знакомого. И откуда этот шнырь берет столько новых выражений?
— Два хода в реальность — это уже скорее норма. Мы научились их стабилизировать. Большее количество — проблема. Мы обычно запрещаем пробивать новые червоточины, пока не закроем вскрытые старые. И если бы знали, что существует еще один ход, то не предприняли без подготовки ни единого шага.
Ломовой налил еще по малюсенькой стопке зеленого стекла и задумался.
— А как так получилось, что в том технологичном Союзе три хода? Он уже настолько продвинулся технически, что занялся поиском параллельных Вселенных? Почему Директории ничего об этом неизвестно?
Большаков в сердцах бросил на стол недоеденный кусок. Для тех, кто хорошо знал толстяка, это был крайний шаг отчаяния:
— Да к едрени фени вашу Директорию! Вася, тебе не кажется, что все просто стало по писюнному месту? Меня, сука, главного крота, ни одна зараза не предупредила! Я сжег этот чертов генератор совершенно напрасно. Полгода работы коту под хвост.
Директор финансов влил в себя элитный пятидесятилетний напиток, совершенно не ощущая вкуса. Ломовой озадачился:
— То есть вы ни сном, ни духом, а ход уже был?
— Я тебе, о чем и толкую! Сейчас придется задействовать резервный генератор, искать первые две кротовые червоточины и закрывать их к чертовой матери! Лишь потом сможем вообще работать в этой копии!
— Сколько тебе нужно времени?
Большаков, раскрыв рот, глянул на собеседника, потом пошарил по столу в поисках съестного.
— Месяца два. Не смотри так! Это мы все будем бегать как ошпаренные. И ты в их числе, — ученый осклабился. — Уже предвкушаю твое лицо, когда получишь от меня смету.
Ломовой не проявил никаких эмоций:
— Деньги как раз не проблема. Но Харатьянов и ходоки с резидентом могут быть потеряны навсегда.
Большаков отмахнулся:
— Только не говори, что Дима твой лепший кореш. А работники для проекта лишь расходный материал. Цель — все!
Ломовой усмехнулся и забарабанил по грязной столешнице ухоженными ногтями:
— Сам-то в это уверишь?
— А что еще остается? Рутина затягивает, но не забываем, ради чего мы всю эту клятую кутерьму затеяли.
Василий откровенно заржал:
— Да ради жизни во Вселенной. Ты что не рад, что работаешь в самой могущественной организации множествах миров? Властители великих стран считают, что это именно они могущественны, имеют право повелевать сотнями миллионов людей. Но на самом деле эти упыри лишь мелкие клопы на великой зеленой дороге жизни. Что они против вечности?
Большаков озабоченно уставился на коллегу:
— Раньше я не замечал у тебя мании величия.
— Это не мания, Влад, а констатация факта. Подумай об этом как-нибудь на досуге и наведи, пожалуйста, в своем сральнике хоть какой-то порядок! Самому не противно? — Ломовой встал, и уже уходя бросил напоследок. — И ты не прав. Движение — все, а цель ничто. Так и живем!
Большаков некоторое время смотрел вслед гостю, затем зло ощерился:
— И ты еще учить меня будешь. Наверняка сейчас побежишь к консулу выпрашивать контроль над оперативниками. Да по хер тебе Димас! Куда катится этот говенный мир?
Толстяк тяжело вздохнул. Как все-таки проще было в родном провинциальном НИИ. Даром что он относился к Академии Наук. Растительное существование большинства научного персонала компенсировалось могучим умом нескольких молодых дарований. Руководство о таком соотношении прекрасно знало, тайно «подогревая» «локомотивы науки» скрытыми от большинства премиями и пайками. Очередь на квартиры двигалась для таких гениев быстрее, карьера устраивалась благополучней. Да и жили они напорядок сытней.
Требовалось лишь вносить имена руководителей направлений в список соавторов изобретений и научных трудов. И никаких тебе проблем с чужими мирозданиями! И зачем он ушел из этого сытого местечка? Жил бы себе потихоньку, ездил на курорты, затем в санатории, построил дачу и нянчил внуков. Нет, захотелось спасти Вселенную от конца света. Как будто это возможно? Большаков махнул рукой и нащупал кнопку включения чайника, затем радостно улыбнулся. Где-то у него была заначка с пончиками! И пусть весь мир подождет! Ходоки сами о себе позаботятся, туда берут ребят хватких.
Глава 21
Союз плюс один. Сцена раздумывающая
Спортивный молодой человек стремглав выбежал из домика, и после завершения гимнастических упражнений, нырнул в воды небольшого водоема, гордо называемого здешними обитателями озером. Хотя неправильной формы водное пространство с трудом тянуло на пруд. Михаил вынырнул на поверхность, сделал несколько взмахов руками и подплыл к мосткам, на которых его ждали полотенце и теплый халат. Крепкое туловище на свету утреннего солнца запарило, отлично различимый в солнечных лучах пар шел также изо рта. Лето уже кануло в вечность этой копии, так что водные процедуры в это время года прельщали не всех.
— И охота тебе себя мучить?
Семен как раз был одет по погоде. Теплые спортивные штаны и кофта, на голове шапочка. Пусть сентябрь в этой копии СССР выдался на удивление теплым, но средняя полоса это вам все-таки не курорты субтропической Абхазии. Вернувший свой цвет волос парень зябко поежился и запахнул на груди кофту. Здоровяк закончил вытираться и бодро отрапортовал:
— В здоровом теле здоровый дух! Когда еще начинать моржевание, как не осенью?
Михаил накинул халат и ловко перехватил чашку кофе из рук Семена.
— Эй, ты чего?
— Мог бы догадаться и товарищу принести!
— Я к тебе в служанки не набивался, — обиженно уставился на опустевшую чашку Сеня.
Михаил оглянулся на старого друга:
— Ты чего такой сегодня?
— Да надоело сидеть тут. Тоска смертная.
— Ну да, лучше во внутренней тюрьме МГБ или у бандитов в казематах.
— Ты сам знаешь, что я не об этом.
— Да я в курсе. Банальный приступ спермотоксикоза.
Сеня некоторое время рассматривал пышущего здоровьем и удалью Михаила, затем осторожно спросил:
— Ты сейчас, что имел в виду?
Светловолосый здоровяк махнул рукой:
— Можно продолжить разговор в доме?
Жадно улепетывая яичницу с сосисками, Михаил выложил:
— Да я вижу, что ты маешься. Не хватает точки приложения усилий.
Семен не упустил возможности поддеть товарища:
— Это ты сейчас о сексе?
Михаил отвлекся от тарелки и бросил взгляд на ехидно улыбающегося Сеню:
— И точку, и письку, и руки, можно даже мозги приложить. Но ты в целом прав. Отдохнули и хватит!
— Думаешь, пора начать бить лапками, взбивая сметану?
— Ага, точно пора. Рай сам не настанет.
— А Дима?
— Дима свои задачи решает. Он документы нам сделал, на этой хате можно жить хоть до опупения. Заначку местную мы всю выбрали.
— Держите деньги в сберегательной кассе!
Михаил задумчиво прожевал кусок хлеба и колко заметил:
— Смех смехом, но эта шутка здесь как раз работает.
— Ты это к чему? — отвлекся от плиты Семен.
— В этом Союзе есть настоящая стабильность. Вся копия буквально ею пропитана. Может, права поговорка — поспешай, не спеша. Надо двигаться вперед без рывков и ускорений.
— Ты чего? — Сеня снял с плиты турку с готовым кофе и начал доставить фарфоровые чашки. Михаил же по своей давней привычке нервно забегал по маленькой кухоньке. Снятая через посредников дача была старой, годов пятидесятых постройки, но вполне удобной и крепкой. Умели строить в те времена.
— Стабильность! Вот в чем секрет этой копии. Надо бы выбраться в какой-нибудь центр, походить по библиотекам, почитать книжки. Нужна живая информация.
— Было бы неплохо.