тороплюсь вернуться на работу, так что ты, по сути, оказываешь мне услугу.
Некоторое время мы ехали молча, я иногда посматривала на Стеллу. Она была такой хорошей подругой моей маме и была очень добра ко мне, но я знала, что рано или поздно она должна будет вернуться домой, к Маку. Я не шутила, когда вчера сказала Пэм, что всегда были только мы с мамой. Присутствие Стеллы, которая пела и танцевала, готовила вкусную еду и убирала кухню после этого, делала все обычные дела… всё это заставило меня осознать, насколько одинокой была моя жизнь с мамой.
– Я тут думала о своём отце, – внезапно выпалила я. Во рту у меня было так сухо, что слова казались липкими, точно смазанными клеем. – Как ты думаешь, он позаботится обо мне, если мама будет слишком слабой, чтобы с этим справиться, или если её надолго оставят в больнице? Ты же знаешь, он природозащитник, – добавила я.
Стелла улыбнулась, но взгляд у неё был грустный.
– Я знаю, что он это сделает, – сказала она. – И знаю, что твоя мама не любит говорить о прежних днях, но он был очень славным человеком, твой отец.
– Правда? – Я с радостным изумлением уставилась на Стеллу. – Ты действительно так считаешь? – Мои глаза наполнились слезами. – Я была уверена, что он как-нибудь ужасно поступил с мамой. Каким-то образом обидел её, и именно поэтому она ушла от него.
– Только не твой отец, – тихо возразила она. – Он и мухи бы не обидел. Он был из тех людей, которые заберут раненую птицу домой и будут её выхаживать.
– Прямо как я, – прошептала я. – Я тоже люблю животных.
Стелла кивнула:
– Знаю, милая. Ты во многом на него похожа.
Я пыталась осознать её слова. У меня было так много вопросов, которые я хотела бы ей задать, но мы уже доехали до больницы.
– Он ещё живёт в Оукбридже? – быстро произнесла я. – Ты знаешь, где он? Ты когда-нибудь видела его?
– Нет, солнышко, он покинул нашу деревню много лет назад. Но если ты хочешь знать что-нибудь ещё, ты должна спросить свою маму. Я и так уже сказала слишком много.
Мама выглядела намного лучше. Она сидела в кресле возле своей кровати со стаканом чая, листая журнал. Когда мы вошли, лицо её просветлело, и я бросилась, чтобы обнять её.
– Отлично выглядишь, – сказала я. – Тебе не говорили, когда тебя выпишут домой? А давление у тебя упало? Ты не поверишь, насколько у нас теперь чистая кухня – просто блестит! Но мы не трогали пазл, правда, Стелла?
Стелла засмеялась:
– Не всё сразу, Бекки. Как ты, Трейс? Ты нас ужасно напугала.
– Мне намного лучше, – ответила мама. – По правде говоря, я не очень-то помню, что случилось, всё как в тумане. Я знаю, что закончила маки и как раз собиралась начать складывать поле… а следующее, что я помню, как очнулась здесь, подключённая ко всем этим аппаратам.
– Ты серьёзно? – спросила я. – Ты хочешь сказать, что не помнишь ничего больше?
– В данный момент – нет, но врач сказал, что я могу ещё вспомнить.
Я села на пол возле её кресла и положила голову ей на колени, пока она болтала со Стеллой. Я надеялась, что её воспоминания о случившемся навсегда останутся такими размытыми. Я хотела, чтобы она не вспомнила ни единого слова из того, что я наговорила ей. Коробка снова стояла под маминой кроватью, и я никогда больше не собиралась упоминать о ней. Я отчаянно хотела узнать что-нибудь про своего отца, особенно после того, что Стелла сказала в машине, но я не собиралась спрашивать маму, когда она была настолько больна. Роза-Мэй права. Некоторые тайны лучше оставить в покое.
Мы пробыли в больнице всего ничего, когда в палату вошла медсестра и попросила нас уйти. Я была уверена, что маму отпустят домой вместе с нами, но врачи сказали, что хотят проследить за её состоянием ещё одну ночь, просто на всякий случай.
Я ещё раз обняла маму и выбежала из палаты. Я по-прежнему чувствовала себя ужасно виноватой, что бы ни говорила Стелла.
Мы вернулись на следующее утро, однако для того, чтобы всё утрясти, понадобилась целая вечность. Я уже начала гадать, собираются ли они вообще отпускать маму. Ей снова измерили давление, потом выдали всякие предписания и рецепты, и ещё понадобилось подписать кучу бланков.
– Ей нужно очень много отдыхать, – сказал врач, пока мама была в другом помещении с медсестрой. – Я хотел бы снова увидеть её в начале следующей недели, но при любых головных болях ей следует немедленно обратиться к нам.
– Не волнуйтесь, – ответила я, – я за ней присмотрю. Я буду покупать продукты, готовить еду и прибираться дома. Ей даже пальцем не придётся пошевелить.
– Я уверен, что ты будешь очень стараться, – согласился он, – но ты ещё слишком юна, чтобы заботиться о своей маме. У вас есть ещё какие-нибудь родственники, которые могли бы помочь?.. – Он сделал паузу и посмотрел на Стеллу поверх моей головы.
– Я буду заходить каждый день, – поспешно сказала она, – чтобы присмотреть за Трейси и Бекки. Я ничуть не хуже родственницы, правда, Бекки?
Я сместилась к двери, кивая.
– Пойду поищу маму, – сказала я, желая поскорее убраться отсюда. Я не хотела, чтобы врач думал, будто мы не можем справиться.
Доктор наклонился поближе к Стелле.
– Я также предложил Трейси сходить к психотерапевту за консультацией и, возможно, какими-нибудь препаратами от депрессии, – тихо произнёс он, однако я услышала. – Она очень угнетена, и я считаю, что ей полезно было бы с кем-нибудь поговорить.
Меня окатила волна раздражения. Может быть, маме и нужно было поговорить с кем-нибудь, но со мной, а не с психотерапевтом. Я была благодарна Стелле за то, что она рассказала мне о моём отце, но теперь у меня возникло ещё больше вопросов. Если он был таким славным, добрым человеком, почему он покинул нас? И почему маме так трудно о нём говорить? Я не могла спросить её после того, что случилось. Я только хотела, чтобы она сама сумела рассказать мне.
В следующие несколько дней я почти не выходила из дома. Я максимум доходила до магазинчика Джексонов, чтобы купить молока и другие нужные нам мелочи. Миссис Джексон слышала, что мама побывала в больнице, и стала снабжать нас выпечкой. В первый же день, когда я заглянула к ним, она сделала для нас булочки с домашним вареньем, а потом преподнесла вкусный яблочный пирог, только что из духовки.
– Я всё равно