Читать интересную книгу Сплетение песен и чувств - Антон Тарасов

– Ну и что из этого? Живешь-то в Питере! Это я провинциал, как был, так и остался им. Завтра съездим к тебе в общежитие, заберем вещи. И в магазин заедем, а то жрать вообще нечего, как будто мы тут втроем худеем, бережем фигуру. А сейчас давай еще по глоточку и поставь-ка чаю. Попьем и спать. Завтра весь день в суете, в беготне.

– Мне виски не наливайте, мне хватит – почти простонал Артём.

Как себя повести? Как на это все отреагирует Аня? Хотя нет, она воспримет все спокойно, может даже слишком спокойно. Она пару раз намекала на то, чтобы жить вместе. Но это были только намеки. А здесь все должно решиться окончательно и бесповоротно, в один день. И эта история с деньгами – чего ждать от этих денег? И какие там будут суммы? И вообще – почему отец Ани настроен так решительно? Почему все нельзя сделать постепенно, со временем?

Засвистел и выключился маленький электрический чайник.

Сладкий чай привел Артёма в чувство, затем дело довершил прохладный душ. Раскладушка была ужасно неудобной. Голова и ноги упирались в раму, поскрипывали маленькие пружины, на которых была натянута ткань, да и мысли не давали расслабиться и уснуть. Задремал Артём уже под утро, когда за окном немного стих ветер, а в душе развеялись волнения за Аню и будущее.

В общежитии дежурила баба Даша, когда Артём в сопровождении Ани поднялся по лестнице к вертушке.

– Детки мои! – она вскинула руки к потолку, – Да как вам тяжело, наверное! А что же будет теперь?

– Здравствуйте, Дарья Ильинична! – сухо поздоровалась Аня.

– Баба Даша, я съезжаю жить к Ане, сегодня забираю вещи. Но за общагу у меня заплачено на два месяца вперед, так что если что, вернусь сюда, мое место никому не отдавайте пока.

– Да ничего не случится, Тёма, – Аня невольно заулыбалась. – Не слушайте его, Дарья Ильинична – просто пока не сделана прописка, он официально живет еще здесь, в общежитии. Ну, Вы понимаете?

– Не маленькая – возмутилась баба Даша. – Конечно же, я все понимаю. Да как вы потащите-то сейчас все, у него ж столько вещей! Помню, Артём, прекрасно помню, как ты в первый раз приехал – пыжился, как носильщик.

Артём шел по коридору к комнате и остановился, недовольно посматривая на Аню. В силу своей открытости и добродушия она имела склонность заводить душещипательные беседы со всеми, кто на это был хоть мало-мальски настроен. Баба Даша как нельзя лучше подходила под это описание: она всегда пристально следила за действиями и жизнью Артёма, давала советы. Не то, чтобы он обижался и ворчал по этому поводу. Просто с его скептицизмом долгие и содержательные разговоры у них не клеились, хоть он и понимал, что баба Даша относится к нему очень хорошо.

– Аня, идем, ты же собиралась мне помочь, – Артём крутил в руках ключ от комнаты и мобильный телефон.

– Бегу, Тёма, бегу! – крикнула она и, обращаясь к бабе Даше, извинилась, – Вы не обижайтесь, он у меня такой, нетерпеливый и немного грубиян.

– Ничего, ничего – засуетилась баба Даша. – Главное, что не пьет и не гулящий.

Несколько удивившись такой характеристике Артёма, Аня побежала по коридору. Артём уже открывал дверь. В комнате никого не было: должно быть, один сосед на выходные уехал к родителями, второй был на работе.

В шкафу у Артёма были спрятаны две больших сумки, в одной из них были свернуты теплые вещи, вторая была пуста.

– Да ты модник! – воскликнула Аня, вытащив из сумки толстый свитер, на котором были изображены олени. – Такой классный свитер! И почему ты его для меня никогда не надевал, а?

Артём подошел, взял у нее из рук свитер, свернул и спрятал обратно в сумку.

– Потому, что прошлой зимой мы вроде как еще не знали друг друга, – по правде он стеснялся этого свитера и купил его только потому, что он был теплый и недорогой. – И вообще, давай-ка ты будешь собирать вещи, а не рассматривать их и разбрасывать.

Вперемешку с носками, майками и носовыми платками в большой клетчатый баул Артём запихивал свои сковородку и кастрюлю. Аня засмеялась, вырвала это все у него их рук и сложила посуду в отдельный пакет.

– Кто же сковородку кладет рядом с белой майкой, Тёма! Она же черной станет!

– Да и плевать – бросил Артём. – Главное – быстро собраться. А майку, если что, постираю потом.

– Ну-ну, – Аня осматривалась по сторонам. – Я тебя приучу к порядку, вот увидишь! Так, смотри, что еще осталось? Давай сюда свои шорты, в сумку положим. А здесь что? – Аня брезгливо открыла пакет, стоявший в шкафу в самом дальнем углу. – Ого, тут шапка и шарфик, как замечательно!

– Чего замечательного? – Артём перебирал книги и тетради. – Вещи как вещи! Складывай давай, а то забудем.

– А где твой спортивный костюм, Тёмочка? Такой серенький и мягонький, который мы купили? Ты в нем похож на хомячка! Моего сладкого хомячка.

– Тут он, на стуле.

– Надень его, а? Ну, пожалуйста! Все равно эти джинсы надо стирать! Ну, пожалуйста!

Она встала на цыпочки, поцеловала Артёма и посмотрела на него таким умоляющим взглядом, что ему оставалось лишь повиноваться. Она, судя по всему, давно усвоила, как надо себя вести с ним: несмотря на внешнюю холодность по отношению к ней, любая просьба, сказанная умоляющим голосом, один умоляющий взгляд – и он легко повиновался. Стягивая с Артёма джинсы, она похлопала его по попе.

– Только не начинай – попросил Артём. – Нет времени. Надо собираться и идти. Твой отец нас ждет, мы же еще в банк сейчас поедем в какой-то.

– Не в какой-то, а с которым он работает. И вообще, могу я тебя обнять и помучить немножечко? Думаю, что не просто могу, а имею на это полное право.

Артём надел штаны, переодел майку, натянул кенгуруху и предстал перед Аней таким, каким она его хотела видеть, пожалуй, каждый день, но видела лишь однажды, в магазине, когда они вместе покупали этот костюм.

– Ну вот, прекрасно, солнышко! Сразу похож на человека – констатировала Аня – Проверяй, ничего не забыли еще?

– Прости, а на кого я был похож до того, как переоделся?

– Не знаю, не на человека точно. Не на моего парня, как минимум. Ты посмотри на эти джинсы! Сколько ты их не стирал? Ты в них неделю отходил, если не больше. И вчера на похоронах в них был. А эта футболка? А эта кофта? Ужас какой-то! Положу их отдельно, сразу в стирку. За тобой, Тёмочка, нужен глаз да глаз.

Могли он возразить? Мог, но предпочел этого не делать. Она была с ним – и возражать ей значило бы противиться этому, что для него было равносильно предательству или чему-то еще более худшему.

Они собрали вещи и вышли из комнаты.

– Ключ пока что у меня остается, за два месяца-то вперед заплачено, когда уже окончательно переберусь, тогда его сдам – спокойно сказал Артём бабе Даше. У них в общежитии у каждого был свой ключ от комнаты, хотя полагалось, чтобы он всегда висел на вахте на специальном стенде. Но общежитие было настолько забытым начальством и высшими силами местом, что своим, особым порядкам вряд ли стоило удивляться.

Баба Даша помахала им вслед рукой, а когда они вышли, снова повернулась к телевизору, будто бы не было их прихода, разговоров и, мягко говоря, неожиданного отъезда Артёма.

Отец Ани ждал на улице, прямо у крыльца. Багажник «Порше» был открыт.

– Да, ребята, вы выглядите прямо как «челноки», которые в Москву на Черкизовский рынок мотались за разным ширпотребом – он кивнул на клетчатые сумки, в которых Артём нес вещи, и пакеты, что были в руках у Ани. – Нет, вы не обижайтесь только, но реально похожи.

– Прости, пап, что так долго – тихо сказала Аня. – Я заставила Тёму переодеться. Нечего нас позорить и ходить в грязных джинсах и в нестиранной кофте.

– Правильно, правильно, так его!

Артём почувствовал себя несколько глупо: со всей этой суетой, гибелью Аниной мамы, похоронами он совершенно позабыл о себе, запустил себя, чего не сделал бы ни при каких других обстоятельствах.

– Чего стоишь? О чем мечтаешь? Поехали! – отец Ани стоял перед Артёмом и размахивал какими-то бумагами. – Сейчас в банк. Паспорт-то с собой?

– С собой – вздохнул Артём.

Он забрался на заднее сидение, Аня села рядом. Под ногами на коврике валялась детская игрушка – маленькая уточка, такая, с которыми играют маленькие дети где-нибудь на даче или во дворе, в песочнице.

– А у Вас есть еще дети? – спросил Артём, когда они выезжали из переулка на проспект.

Быть может, не стоило этого спрашивать. Но Артём подумал об этом уже тогда, когда вопрос был задан, и при всем желании взять слова обратно было невозможно. Евгений молчал – так продолжалось секунд пятнадцать или двадцать. Артём испугался: все, сейчас он обидится, раскричится, сейчас все закончится, он высадит его, а заодно и Аню. Все, дело труба.

Закрыв глаза, Артём представил себе, как это будет происходить, но открыв, он понял, что Евгений всего-навсего сосредоточенно смотрит то в зеркало заднего вида, то направо, пытаясь встроиться в поток машин. Наконец ему это удалось.