Он лихорадочно стал искать бумагу, как будто поверил, что признание сделает сам проступок несущественным. Потом сел за стол у окна и долго мучительно писал. К трем часам он закончил и почувствовал себя лучше.
Вложив четыре страницы в конверт, он заклеил его и положил во внутренний карман пиджака. Быстро оделся и выскользнул из дома, боясь повстречать Хетти. Ее нигде не было, как не было в гараже ее белого «монако». Облегченно вздохнув, Дэйви завел машину и поехал на шахту. Он хотел приехать туда до того, как Джонни поднимется из забоя.
Приехав на шахту, он переоделся и заперся в кабинке туалета. Скоро в раздевалку вошли закончившие смену шахтеры. Он услышал, как Джонни шутит и смеется. Голос брата вызвал новую волну угрызений совести, еще более сильную, чем раньше.
Дэйви вскрыл конверт и еще раз перечитал письмо.
– Ну, пока, ребята, – услышал он веселый голос брата. – Увидимся завтра.
В ответ раздались голоса шахтеров, потом хлопнула дверь.
Дэйви просидел еще двадцать минут в кабинке, пропитанной запахами грязных носков и мочи, пота, дезинфектантов. Потом убрал письмо в карман и вышел из туалета.
Бригада уже ждала его у начала тоннеля. Рабочие шутили и смеялись. Они знали, что предстояла еще одна легкая смена.
Они приветливо поздоровались с Дэйви – оба брата пользовались заслуженной популярностью у горняков – и были весьма удивлены, ничего не услышав в ответ. Дэйви даже не улыбнулся.
Босс-бой протянул ему индикаторную лампу. Что-то буркнув в ответ, Дэйви, волоча ноги, направился в тоннель, не осознавая до конца, где находится и что происходит вокруг, – столь сильным было чувство вины и жалости к себе.
Пройдя тысячу футов, он подошел к рабочей зоне. Бригада Джонни оставила отбойные молотки подключенными к трубопроводу и готовыми к работе. Дэйви остановился в центре рабочей зоны, и руки автоматически включили индикаторную лампу.
За мелкой сеткой вспыхнул крошечный голубоватый огонек, и Дэйви, подняв лампу на уровень глаз, пошел по тоннелю. Его глаза смотрели на огонек, но не видели его.
Воздух в тоннеле был прохладным и чистым, без запаха и вкуса. Дэйви шел вперед как лунатик. Жалость к себе просто разрывала его на части. Он уже считал себя полугероем, одним из величайших любовников в истории, попавшим в полную трагизма ситуацию. Мозг полностью отключился от реальной жизни. Глаза ничего не видели вокруг. Он слепо повторял ритуал, с которого начинал смену тысячи раз.
Огонек за сеткой медленно поменял очертания. Его вершина стала плоской, над ней появилась призрачная линия. Глаза Дэйви увидели ее, но мозг отказался принимать донесение.
Линия над пламенем называлась на жаргоне «кепкой». Ее появление говорило о том, что в воздухе содержится не менее пяти процентов метана. Последний шпур, пробуренный сменой Джонни, угодил в наполненную газом каверну. Газ шел в тоннель уже три часа. Вентиляция не справлялась с его удалением, и он постепенно распространялся по тоннелю. Дэйви, сам того не ведая, вдыхал эту адскую смесь. Достаточно было одной искры.
Дэйви наконец дошел до конца тоннеля и машинально выключил лампу.
– Все в порядке, – пробормотал он сам себе и вернулся к бригаде. – Все в порядке, – сказал он босс-бою, и сорок человек, весело болтая, вошли в тоннель.
Дэйви поплелся следом, доставая на ходу пачку сигарет «Лексингтон». Зажав одну губами, он положил пачку в карман и нащупал зажигалку.
Он шел от звена к звену, указывая, в каком месте и в каком направлении следует бурить шпуры, рукой с зажатой в ней зажигалкой. Сигарета плясала в губах.
На подготовку ушло двадцать минут. Он отошел и еще раз оглядел бригаду. Бурильщик и его помощник представляли собой единую скульптурную группу из лакированного черного дерева.
Дэйви поднес руки к лицу и чиркнул зажигалкой.
Воздух в тоннеле превратился в пламя. За мгновение он раскалился до температуры сварочной горелки. Пламя сожгло кожу на лицах и полуобнаженных телах рабочих, волосы на головах. Оно превратило уши в обугленные обрубки, зажарило глаза в глазницах. Одежда загоралась на падающих людях, продолжала дымиться уже на телах.
В тот же момент Дэйви Деланж широко раскрыл рот, и пламя скользнуло вниз по горлу в легкие. Раздался взрыв, и его грудная клетка лопнула как бумажный пакет, ребра раскрылись кошмарным цветком вокруг огромной раны.
Сорок один горняк умерли мгновенно. Воцарилась гробовая тишина. Рабочие лежали, как обугленные насекомые на полу. Двое из них еще двигались, выгибали спины, вытягивали ноги, распрямляли обугленные пальцы. Через минуту все замерло.
Через полчаса врач Дэн Стандер и Родни Айронсайдс первыми вошли в тоннель. Запах паленого мяса был нестерпимым. Оба едва сдерживали тошноту.
52
Дэн Стандер сидел за столом и смотрел на стоянку машин перед больницей. Казалось, он постарел на десять лет всего за одну ночь. Дэн завидовал некоторым своим коллегам, их беспристрастности. Ему никогда не удавалось оставаться равнодушным. Он только что закончил обследование сорока одного трупа.
Он работал врачом на шахте уже пятнадцать лет и, казалось, должен был привыкнуть к смерти в самых извращенных ее проявлениях. Но подобного ужаса он прежде не видел никогда. Сорок один человек стали жертвой страшных ожогов и травм от взрыва.
Он чувствовал себя вымотанным, изнуренным этим кошмаром. Помассировав виски пальцами, он стал рассматривать личные вещи, сложенные на подносе. Их извлекли из карманов Деланжа. Работа была грязной, одежда прилипла к телу. Под комбинезоном на нем была надета дешевая нейлоновая рубашка, ткань расплавилась и соединилась с кожей в единое целое.
Связка ключей на бронзовом кольце, перочинный нож с костяной ручкой, зажигалка «Ронсон», которая была зажата обугленными пальцами руки, бумажник из кожи антилопы и мятый конверт, обгоревший по краям.
Дэн уже передал личные вещи рабочих в вербовочное агентство, которое, в свою очередь, передаст их родным и близким погибших. Еще раз тяжело вздохнув, он открыл бумажник.
В одном отделении лежали почтовые марки и пять рандов банкнотами. Другое отделение было буквально набито бумагами. Дэн просмотрел чеки магазинов, квитанции из химчистки, вырезки из газет с предложениями покупки ферм, сложенную страницу из еженедельника «Фермер» со статьей о разведении молочного стада, чековую книжку Йоханнесбургского строительного банка.
Открыв книжку, Дэн присвистнул от удивления, увидев сумму накоплений, и пролистал оставшиеся страницы.
За картонной обложкой книги он нашел засаленный конверт. Дэн открыл его и поморщился. Такие фотографии легко можно было купить в районе порта Лоуренсу-Маркиш в Мозамбике. Ради таких бумаг Дэн и просматривал вещи погибших.
Дэн не хотел, чтобы родственники, которым будут возвращены вещи, узнавали о подобных человеческих слабостях. Он сжег фотографии и конверт в пепельнице, растолок почерневшие листы и выбросил пепел в корзину для мусора.
Он подошел к окну и открыл его, чтобы проветрить кабинет. Постоял немного, поискал «альфа-ромео» Джой на стоянке, потом вернулся за стол.
Оставался еще один конверт. Небольшое пятно крови на белой бумаге, обгоревшие края. Дэн вытащил четыре страницы и разложил их на столе.
«Дорогой Джонни!
Когда умер папа, ты был совсем маленьким, и я относился к тебе скорее как к сыну, а не брату.
Но настало время, Джонни, сказать тебе кое-что…»
Дэн углубился в чтение и не услышал, как в кабинет вошла Джой. Она остановилась в дверях и некоторое время наблюдала за ним с улыбкой влюбленной женщины на губах. Потом она бесшумно подошла к нему сзади и поцеловала в ухо. Дэн вздрогнул от неожиданности и повернулся к ней.
– Любимый, – Джой поцеловала его в губы, – чем ты так увлечен, что даже не заметил, как я вошла?
Дэн немного помолчал, потом сказал: