меекханской пехотой никто не мог сравниться. Несколько минут заблокированный отряд толокся на месте, сражаясь и умирая в борьбе с врагом, который смерти не боялся, и вдруг… задние ряды задрожали, по ним прошла странная волна, и они бросились наутек. Бежали, отрываясь целыми группами, бросив раненых и погибающих товарищей, неспособные сопротивляться безумцам. Только последний отряд, тонкая шеренга коней и наездников, не имела и шанса: его строй внезапно перемешался с атакующей пехотой, животные и люди валились на окровавленную землю, нескольких последних всадников стянули с седел и убили.
И установилась тишина.
Вархенн протер глаза, не в силах поверить, сколь немного солдат все еще остается на ногах. Сто, может — сто двадцать. Потом еще несколько их поднялось, шатаясь, с земли и присоединилось к истончившейся шеренге. Они выровнялись и сомкнули щиты. Перед ними разгромленный отряд Наездников Бури гнал скакунов в сторону своих главных сил. Остатки Семнадцатого заняли позицию у входа в долину и закрыли ее стеной ростовых щитов. Стеной толщиной в одного человека. Ни малейшего шанса выстоять в следующей атаке у них не было.
А следующая атака уже начиналась. Большая часть Наездников Бури поворотила коней и ехала теперь назад. В конце концов, это ведь была гвардия Отца Войны, и у нее тоже имелась своя гордость. Несколько сотен конных обрушились на остатки меекханской пехоты.
И внезапно, подчиняясь негласному приказу, защитный строй свернулся на флангах, и прежде, чем конница приблизилась на расстояние нескольких десятков ярдов, на входе стоял защитный круг. Около шести десятков тяжеловооруженных — снаружи, остальные — внутри. Бронированный круг. Конница, воя, бросилась на меек-ханцев и сомкнулась вокруг их построения. Копья ударяли в поисках щели в стене щитов, сабли и топоры били в шлемы, кони брыкались, пытаясь вторгнуться внутрь. Через минуту пепел и сажа, вознесшиеся с земли, заслонили всю картину. Вархенн не стал ждать очередного порыва ветра и стремглав сбежал к капитану.
— Сколько еще? — спросил Черный, но ему хватило просто увидеть лицо вестового. — Конец! Они пробились! Все наверх!
Последние из беженцев побежали на дорогу, и вся их колонна ускорилась — что еще миг назад казалось невозможным. Стражники готовили оружие.
А звон стали о сталь, рычание людей, визг лошадей не затихали ни на миг.
Солдаты замерли, напряженно вглядываясь в тучу пыли, что скрыла вход в долину. В любой миг ожидали увидеть вырывающийся из нее лес се-кохландийских копий. У подножия уже выстроили огромный завал из повозок, мебели, одежд — всего, что беженцы не могли забрать с собой наверх. Несколько солдат ожидали там с факелами в руках. Подожженный, завал должен был дать им еще немного времени, отгородив от погони.
А звон стали о сталь не стихал, и от входа в долину вместо радостных криков победителей неслись стоны, неясные вопли, терзающее уши ржание коней.
Вархенн оглянулся. Конец колонны уже добрался до поворота. За беженцами шагали несколько солдат, чьим заданием было поддерживать необходимую скорость беглецов.
А звон стали о сталь, казалось, усилился, становился все яростней, пока не слился в протяжный звук, заглушивший все: крики людей, визг животных, топот копыт.
И внезапно его перекрыл крик страха, смешанный с яростью и гневом. А потом звон железа стих, заглушенный сотнями бьющих в землю копыт.
Но из тучи пыли не выехали шеренги всадников.
Прошло некоторое время, пока кто-то не произнес:
— Отбросили их. — В голосе чародея было слышно нечто большее, чем удивление. — Милостивая Госпожа, Защитница Страждущих, Молнии бегут. Кто такие эти солдаты?
— Проклятущие дурни, — прохрипел Черный Капитан и сплюнул. — Никто более.
Солдаты зашевелились, будто с них сняли заклятие. Несколько глянули на своего командира, скривившись. Стояла тишина.
— Заткнулись бы вы, господин капитан, — оборвал ее Вархенн, удивляясь собственному спокойствию, удивляясь отваге и тому, что руки на рукояти топора уже не дрожат. — Они остались там, а мы — стоим здесь, они мертвы, а мы — живы, и тут больше нечего говорить. И когда падет последний из них, мы подожжем завал и поднимемся наверх.
* * *
— В это не поверю.
— Во что, господин лейтенант?
Кеннет чуть улыбнулся, осматриваясь. Они приближались к Белендену, через несколько минут должны были миновать спуск с Лысицы и несколько гигантских курганов, насыпанных у ее подножия. Хавен Рицв уже некоторое время подбрасывал в ладони найденный в ручье камень. Шпион выглядел смирившимся с судьбой, шел быстро, с головой, опущенной так, чтобы волосы заслоняли ему лицо. Молчал.
— Ну ладно, я поверю, что они выстояли большую часть дня, поверю, что восемьсот человек задержали тридцати-, а то и сорокатысячную армию, поверю, что вы загнали на гору шестьдесят тысяч беженцев, и поверю даже в то, что солдаты сумели отразить две атаки Молний, просто стоя за стеной щитов, понимаешь?
Велергорф смерил его взглядом.
— Потому что все это истинная правда.
— Разумеется. Но в то, что ты приказал заткнуться Черному Капитану и выжил, я не поверю ни при каких обстоятельствах.
Ближайшие стражники закивали.
— Ха, я был в ту пору молод, — десятник иронично ухмыльнулся, — и не научился еще врать офицерам.
— Хе-хе, хорошо сказано. И что было дальше?
— Дальше не было ничего, господин лейтенант. — Усмешка его внезапно исчезла. — Их расстреляли. Несколько сотен конных лучников окружили наконец пехоту и начали лупить из луков, пока не пал последний солдат. А потом двинулись к подножию. Но конец колонны уже прошел второй поворот, а мы заканчивали ставить баррикаду на первом. Когда кочевники приблизились к дороге, мы подожгли собранные там повозки. Чародей справился, призвал ветер, и тот в несколько минут раздул пожар так, что пламя встало футов на тридцать. Всадники даже не думали атаковать. И это был конец битвы при долине Варес. Как я уже и говорил, се-кохландийцы не попытались взойти на гору, хоть мы и молились, чтобы боги отобрали у них разум. Они не получили там ничего: ни единого пленника, ни единого животного, ничего из богатств, которые намеревались награбить. А у входа в долину оставили три тысячи мертвых и в два раза больше раненых. До времен битвы за Великие Врата они не несли на севере такого поражения.
— А при Великих Вратах ты тоже был?
— Да, господин лейтенант. Но это совсем другая история.
Велергорф отвернулся к молодому стражнику, который как раз укладывал свой окатыш в ближайший курган.
— Хавен, поспеши с этим, мы не станем ждать всю ночь. Вы спрашивали, отчего Волк считает себя меекхан-цем? Мы все считаем себя ими, в меньшей или большей степени. Не мягкими, разнеженными южанами, — улыбнулся он с ласковой