в руинах разрушенной секты выдала ему и детям.
В этой секте была своя. Немного отличная: круглый камень со всё такой же подсказкой — отпечатком руки. Его Морозная Ночь поместила в хранилище. Опять нашёлся предмет, который не лез в мешочек! Всё-таки, скорее всего, это не «принтер», а библиотека. Алекс проверял ранее — попытался положить в мешочек другой артефакт хранения и не преуспел. А вот у заколки Морозной Ночи таких ограничений не обнаружилось. Да вообще никаких не обнаружилось, кроме размера. Но тут, скорее всего, уже дело не в артефакте, а в пользователе — требуется одновременно высвободить слишком много силы: она пропорциональна объёму перемещаемому в хранилище или из него. Если предмет насыщен энергией — то ещё чуть труднее.
В допросах Алекс не участвовал, ведь Морозная Ночь заметила его сочувствие к мутировавшим сектантам. От такого будет только вред вместо пользы. Конечно, она понимала, что сочувствие это на самом деле к себе и детям, и это понимание задевало Алекса: почему она-то не нервничает? Когда её ученики при попытке перейти на новый уровень станут такими же звероподобными, достанется не только им, но и учителю. То есть ей. Запишут её в еретики. Но, кажется, её это не заботит. Неужели настолько доверяет Алексу? Верит в его успех?
Ему поручили собирать трофеи вместе с детьми и неизбежно нашёл ответ на вопрос, зачем еретики выкупают мутантов, особенно потенциальных. Он собрал массу свитков, в которых нашёл всевозможные техники развития. Оказывается, тот приём с прямой прочисткой узлов — необязателен. Можно компенсировать всё правильными техниками. И чем раньше начинали практику, тем больше потенциал развития.
У Алекса защемило сердце: он принял участие в уничтожении освободителей! Эти детишки, да и взрослые, которых ждал минимум остракизм, здесь находили своего рода вторую семью. А самый ужас, что в убийстве принимали участие по сути, собратья!
Но продлилось самобичевание недолго. Нашёлся очередной еретический механизм, по сравнению с которым предыдущий, из секты Звероловов, — очень праведный медицинский прибор.
Оказалось, что «приобретения» делили на перспективных и «батарейки». Только часть, и довольно малая, получали шанс встать на путь практика. Остальные помещались в эту чудовищную машину. Вместо чаш, как в предыдущем, здесь использовались клетки с шипами, втыкающиеся в жертву. Как встроенные в ржавое железо, так и отдельные, вроде кочерги или шампура. Они валялись по помещению без какой либо системы.
А за сектой, нашлись сотни или тысячи останков. Огромная яма, имела ещё большой запас, намекая на планы сектантов. Но дна не было видно, потому оценить заполненность нельзя, дно искать никому не хотелось. Кстати, вони разложения не было — в этой яме жили какие-то существа, которые массово выделяли слизь, пахнущую относительно нейтрально. Больше всего они походили на рыб, вроде миног или угрей, и «плавали» в море останков. Иногда можно было заметить, как они проглатывают части. А вот эта слизь — своего рода консервант.
Женщины, не подумав или руководствуясь какими-то непонятными Алексу соображениями, принялись сжигать этот «питомник». Вонища поднялась! И вовсе не мясная — слизь при сгорании так воняла, что сравнить это просто не с чем. Это хуже тухлятины и химического запаха вроде горелой резины или пластмассы.
— Мне нужны кристаллы из этих тварей! — безапелляционно заявил Алекс. На него посмотрели как на идиота. Даже рядом стоять не хотелось, а ведь придётся лезть вниз!
— Ты совсем умом поломался? — Морозная Ночь посмотрела на слугу с отвращением б о льшим, чем на эту яму.
— Серебряная Мошна, не одолжишь артефакты против вони? Я знаю, что у вас, алхимиков, такие есть, — Алекс не стал вступать в спор. — Один кристалл твой!
Глаза «напарника» по странным исследования сверкнули, а в ладони тут же появились затычки для носа.
Достать ядра не так уж сложно с техникой перемещения Алекса. Волшебный огонь быстро пожрал плоть, так что уже через час осталась только груда костей. Взрослых и детских, правильных и мутировавших, целых и разрушенных. Копаться в них неприятно, но Алекс постарался абстрагироваться от процесса, представляя, что это ветки. Хорошо ещё что кристаллы видны в волшебном зрении, так что не пришлось рыться в этом могильнике, а просто передвигаться от одного к другому. Большинство упало на дно, потому процесс неприятный и длительный.
— Опять переодеваться, — Алекс спрятал за жалобами об очередном испорченном комплекте одежды ту мерзкую дичь, которую натворил. Он даже не понимал, что его подтолкнуло к такому чудовищному поступку. Да он сам был как могильный червь, копошащийся в останках!
* * *
— Твой слуга такой странный, — морщила нос Ароматная Куница. — Ты сказала, что он необычно смотрит на мир, иначе мыслит… Но это было… отвратительно! Неправильно!
— Я сама от него такого не ожидала, — у Морозной Ночи были мысли, зачем ему камни из необычных монстров, но вслух такого произносить нельзя. Да и она сама не понимала такой решительности от слабовольного человека. — Но и твой ученик не лучше.
— Ты о том, что ему тоже понадобился камушек? Для экспериментов, он же алхимией увлечён.
— Я не о ядрах, а о клетках. Сколько он их взял?
— Две. Заметила?
— Да мой придурок сам пришёл ко мне и попросил одну убрать в моё хранилище.
— Убрала?
— Ещё чего! Это еретический предмет! Хватит с него чаши, пусть с ней возится.
— А он что сделал?
— Расплавил, разобрал на компоненты. И знаешь что? Это очень странно! Я тебе не говорила, что у меня есть сведения, что секта Малой Печати скупает один определённый металл?
— Тот, который нужно в пальцы втыкать? — Ароматная Куница поморщилась.
— Он.
— И сколько там, в этих клетках?
— Меньше сотой части. В основном в шипах, которые в тело втыкаются.
— Думаешь, есть связь появления этой секты с активизацией Малой Печати?
— Я хоть и живу на территории основной секты, но знаю не намного больше тебя. Когда наш старейшина закрылся в пещере, с нашей вершиной мало считаются.
— То есть просто доложишь и устранишься?
— В точку! Не моё дело!
Морозная Ночь лукавила. За детей она беспокоилась не меньше Алекса, потому всё, что относилось к еретическим практикам не оставляло её равнодушной. Но такое нельзя обсуждать даже с подругой. Или: особенно с подругой.
А что творилось в голове самого