слышал, — бояться.
— Послушай, мистер, уж кому, а тебе лучше помолчать. Я ведь не забыл то время, когда ты…
— И когда, Паркер, ты действительно займешься работой? Когда прекратишь тащить подряд всех наркоманов и пьяниц? Когда будешь приводить настоящих нарушителей?
— Я делаю свою работу! — крикнул Паркер. — Я расчищаю улицы!
— Собирая все, кроме мусора.
— Весь мусор здесь!
— И ты боишься его. Боишься, что будешь бит еще раз!
— Сукин сын, я предупреждал тебя…
— Я жду, Мирандо! — крикнул Бирнс и оба переключили свое внимание на лейтенанта. Карелла все еще сжимал кулаки. Метнув на него злой взгляд, Паркер направился к Бирнсу.
— Ну так как, Мирандо? Сдавайся! У тебя нет ни малейшего шанса!
— Что меня ждет, если я сдамся? Эта старая леди умерла, не так ли?
— Какая старая леди?
— На которую я напал, чтобы ограбить, — произнес Мирандо. И опять последовал приступ кашля. Через некоторое время из квартиры вновь донесся голос:
— Скажи мне только правду.
— Эта женщина еще жива, Мирандо.
— Я не должен был избивать ее, — поникшим голосом сказал Мирандо. — Мне нужны были деньги. Я должен был… — После долгого молчания продолжал — Она умерла, ведь это так?
— Я тебе уже сказал. Она жива.
— Ты лжешь. Ты никогда не заставишь меня выйти отсюда. Сдаться, чтобы понести наказание за убийство?
— Женщина жива. Но если ты заставишь нас взять тебя силой — вот тогда все твои шансы равны нулю.
— Хочу сказать тебе кое-что, полицейский. У меня в жизни не было ни одного шанса.
— О'кей. Тогда тем более не надо волноваться.
— Ради чего? Ради расплаты за все то дерьмо, что навесили на меня полицейские, еще с тех пор, как я научился ходить?
— Ты слишком много болтаешь, Мирандо. Да или нет? Или ты сдаешься, или мы берем тебя силой?
— Если я вам нужен — начинайте. За просто так жалованье никому не платят.
— О’кей. Мы начинаем. Как тебе угодно.
— Эй, эй вы!
— Что такое?
— Я хочу… хочу, чтобы вы позвали священника.
— Кого?
— Священника. Я хочу поговорить с ним.
— Ты выйдешь, если мы позовем его?
— Пошлите его ко мне. Я должен поговорить с ним.
— Зачем? Ты ранен?
— Нет. Неужели необходимо федеральное предписание, чтобы поговорить со священником? Неужели в этом проклятом городе нет ничего такого, о чем не нужно было бы просить?
— Минутку, Мирандо. — Бирнс опустил мегафон. — Что ты думаешь об этом, Стив?
— Это ловушка, — ответил Карелла.
— Несомненно, — подтвердил Паркер. — Ему не нужен никакой священник. Ему нужно просто прикрытие.
— Я тоже так считаю.
Карелла внимательно посмотрел на него. ’
— Пит, уверен, ты думаешь о том же, о чем и я.
— Да, — подтвердил Бирнс. Он поднес мегафон ко рту. — Мирандо?
— Ну?
— Будет тебе священник.
Взгляд Зипа излучал что-то такое, чего раньше в нем не было. Внимательно смотря на Зипа, Сиксто старался понять, в чем же тут дело. Вид у Зипа был такой, как будто в любой момент он мог расплакаться. Лицо его полыхало, губы были плотно сжаты. Он так часто моргал, как будто с трудом удерживал слезы, которые вот-вот должны были нахлынуть. Но в то же время, судя по его осанке, в нем чувствовалась какая-то скрытая сила, а по тому, как он сжимал и разжимал кулаки, можно было догадаться, что он сгорает от нетерпения.
Парни стояли напротив дома Альфредо без своих фи-. олетовых рубашек. Сейчас их можно было принять за учащихся школы, обсуждающих девушек, баскетбол или плавание. Но они обсуждали не это. Они обсуждали предстоящее убийство.
— Кух, как ты думаешь, он у себя?
— Не знаю. — Кух внимательно всматривался в здание. — Могу сказать только одно — в церковь он не ходил.
— Почему мы сняли рубашки? — спросил ПапА. — Мне они так нравятся.
— Сегодня очень жарко, — неторопливо ответил Зип. — До тебя еще не дошло, зачем мы здесь.
— Но мне нравится моя рубашка. Не понимаю, зачем…
— Зип, тебе не кажется, что мы выбрали не самое подходящее время? — прервал Кух. — Улицы просто кишат полицейскими.
— Сейчас как раз самое время. Все полицейские в городе заняты Пепе. Мы разделаемся с Альфи еще до того, как они узнают, что произошло.
— Какой смысл иметь такую рубашку, если ты не можешь носить ее? — настаивал Папа. '
Зип взвился. Казалось, он готов был ударить его от злости.
— Тебе что, остаток жизни хочется провести на острове Бейли?
— Это где?
— Это тюрьма на середине реки Дикс. Одевай рубашку и можешь прямиком туда сматывать.
— Что я такого сделал, что не MOiy носить рубашку? — не унимался Папа. — Почему они упекут меня в тюрьму, если я одену рубашку? ,
— Боже! Кто-нибудь, объясните этому идиоту! А почему бы тебе, черт возьми, не убраться туда, откуда ты приехал? — рассердился Зип. — Сделай одолжение, мотай обратно в Пуэрто-Рико.
Папа оставался невозмутимым.
— Если бы я давно был «Латинским кардиналом», — логично рассуждал он, — я бы не носил эту рубашку. Тогда бы и так все узнали, кто я такой. Но меня никто не знает. Тогда почему же я не MOiy носить рубашку?
— Папа, просто поверь мне на слово, — убеждал его Зип. — Сейчас мы заставим Альфи подсуетиться.
— Зип, разве нельзя подогнать? — вступил в разговор Сиксто. — К чему такая спешка? Может быть, завтра…
Зип вспыхнул и опять можно было подумать, что он вот-вот готов расплакаться. И в то же время в нем чувствовалась сила и решительность.
— Сейчас, — твердо сказал он. — Сегодня. Я сыт по горло ожиданием. Хочу быть самым-самым сегодня!
— Убив Альфи, ты все равно не станешь выше всех.
— Какой смысл разговаривать с тигром? Чего хорошего можно ожидать от вонючего иностранца? Больше мы не будем говорить на эту тему. Все решено.
— Кто все решил?
— Я.
— Почему тогда ты не можешь сделать все это сам?
Слова слетели с его губ, хотя он еще сам не решил — произносить их или нет; они заставили сразу же всех умолкнуть. Зип непроизвольно сжал и разжал кулаки.
— А как по-твоему должно быть, Сиксто? — вкрадчиво спросил он.
Глубоко вздохнув, Сиксто задержал дыхание.
— По-моему, мы вообще не должны в него стрелять.
— Не должны?
— Нет. ..
— А я думаю — должны. Вот и все.. ,
— Это…
— Что это? — Зип все еще сжимал кулаки. — Продолжай.
— Это больше подошло бы Пепе Мирандо, — выпалил Сиксто. — Мой отец никогда бы такого не сделал. Мой отец не стал бы стрелять.
— К черту твоего отца! Кто он такой в конце концов? Большая шишка? Он всего лишь работает на фабрике!
— А что в этом плохого?
— Хочешь быть рабочим? Пожалуйста! Меня,