Читать интересную книгу Возвращение «Варяга» - Глеб Дойников

 Отстрелявшись, «Варяг» выпустил в небо серию красных ракет. По этому сигналу из русских окопов выплеснулись штурмовые группки, понесшиеся вверх по еще дымящемуся склону. Вернее должны были выплеснуться. С переходом в атаку возникла небольшая заминка — солдаты были настолько впечатлены эффективность РУССКОГО же огня, что боялись вылезать из окопов. Кога всего в паре сотен шагов от тебя взрывается снарядик, весом в четыре центнера, очень трудно заставить себя встать, выскочить из уютной ямы окопа, и, самое страшное, побежать ТУДА, где земля только что смешивалась с небом… Даже верный Бурнос, и лихой Ржевский сидели на дне окопа, совершенно не реагируя на команду «Вперед!». Балку, решившему лично руководить как атакой, так и применением «черемухи», пришлось делать то, что сам он всегда считал верхом командирского не профессионализма. С криком, —

 - Ребята, запевай! — он выскочил на бруствер, и прогулочным шагом, горланя песню и сбивая палкой колосья травы, пошел в направлении японских позиций, —

 

 Броня крепка, и паровозы быстры, И наши люди мужеством полны, 

 Этого выносить Ржевский уже не мог. Он в два прыжка догнал командира и его срывающийся на фальцет голос слился с Балковским. Ему подтягивал совершенно не музыкальный бас Бурноса. Он еще вчера клялся всеми святыми, что «ни один челАвек не потащит этАт пулемет, как бы вы его ни Аблегчали, таварищ Балк, а стрелять с рук с Максима это ж вААбще, где виданА?». Сейчас же он шел, перевесив через плечо перевязь с максимом, с которого Балк снял кожух с водой и остатки станка, превратив его в жутко тяжелое подобие ручного пулемета. Искоса глянув на его громадную фигуру, Балк поразился, насколько он походил на Шварценнегера из «Хищника». Рядом с ним, согнувшись под тяжестью короба с патронной лентой, семенил второй номер.

 

 Стоят в строю, России машинисты, Своей могучей Родины сыны!

 

 Из окопа вылетали все новые и новые люди, и припев грянул уже хор из нескольких сотен пристыженных глоток. Со стороны японских позиций неуверенно хлопнул первый винтовочный выстрел. Пуля, выпущенная дрожащими руками контуженного до полусмерти солдата, скосила несколько травинок не долетев до густеющей на глазах русской цепи. Ответом стал нестройный залп из полусотни винтовок.

 

 

 Гремя огнем! Сверкая блеском стали, Пойдет броньпоезд в яростный поход!

 

 Японский артиллерийский наблюдатель довольно быстро разобрался в ситуации, и над русской цепью вспухли два облака от шрапнельных разрывов. Ну, почти над русской цепью — с первого залпа подобрать правильную установку трубки практически не возможно.

 

 Куда бы нас, приказом не послали, И Михаил нас лично поведет!

 

 Генерал Брусилов, расслышав слова, с удивлением посмотрел на стоящего рядом Великого князя, и удивился еще больше — тот подпевал, не отрывая от глаз бинокля.

 

 Заводов труд, и труд росийских пашен, Мы защитим, страну свою храня, Ударной силой орудийных башен, И быстроходной яростью огня!

 

 «Илья Муромец» расталкивая с колеи мусор дошел места где рельсы были подорваны японскими саперами, и его артиллерия стала пытаться нащупать позиции японских коллег. До Шталькенберга уже дошли новости, что где — то в трюмах пароходов, вместе с гаубицами прибыли еще два боекомплекта к орудиям его бронепоезда, и сейчас он торопился расстрелять остатки снарядов с максимальной пользой. Под колесами первого броневагона уже суетилась ремонтная бригада, восстанавливая путь для будущего броска вперед.

 

 Гремя огнем! Сверкая блеском стали, Пойдет броньпоезд в яростный поход! Куда бы нас, приказом не послали, И Михаил нас лично поведет!

 

 По «Муромцу» практически в упор, с пятисот метров, ударила, замаскированная как раз на такой случай, семидесятипяти миллиметровая пушка, стандартное противоминное орудие, пожертвованное японским флотом с одного из крейсеров. Первый броневагон прошило навылет двумя снарядами. Японцы предвосхитили появление противотанковой артиллерии примерно на два десятка лет. А корабельное трехдюймовое орудие Армстронга вполне солидно смотрелось бы и против танков начала Второй мировой.

 

 Пусть помнит враг, таящийся в засаде, Мы на чеку, мы за врагом следим! Чужой земли мы не хотим не пяди, Но и своей, вершка не отдадим!

 

 Но сегодня у русского бронепоезда было надежное фланговое прикрытие. С моря по позициям морского орудия ударили шестидюймовки «Варяга». До полного подавления японцы успели только продырявить первый бронепаровоз «Муромца», но ни добить поврежденного противника, ни окончательно лишить его подвижности они уже не смогли. «Сисой Великий» и «Три святителя» спокойно, со старческой неторопливостью обкладывали шести–и двенадцатидюймовыми снарядами район вероятного расположения зловредной японской полевой батареи.

 

 Но если враг полезет к нам на сопки, Он будет бит, повсюду и везде, Забросят уголь кочегары в топки, И по полям, по сопкам по воде!

 

 Перейдя на бег русские солдаты ворвались на сопку, и вскоре добежали до японских траншей. Вернее до того места, где эти траншеи когда то имели место быть. Немногие уцелевшие и не потерявшие после обстрела способность соображать японцы, отстреливались до последнего патрона, после чего с криком «банзай» бросались в штыковую. По ожившему было японскому «гочкису», снесшему первой очередью дюжину солдат, отработал Бурнос. Широко расставив ноги и наклонившись для компенсации отдачи вперед, он с рычанием выпустил с рук очередь на полленты, навсегда заткнувшую японский пулемет вместе с пулеметчиком.

 

 Гремя огнем! Сверкая блеском стали, Броневагоны ринутся поход! Куда бы нас, приказом не послали, И Михаил нас лично поведет!

 

 Над сопкой взвился русский флаг, первый флаг над первым отбитым у японцев куске русской земли. По этому сигналу команды пластунов потащили к сопке двухсотлитровые бочки с сюрпризами. Не прошло и десяти минут, как первая развороченная бочка покатилась по склону в сторону японцев, оставляя за собой едкий, зловонный дым. Свежий морской ветерок медленно сносил белесую завесу на японские окопы. Попеременно со слезоточивым газом бросали и бочки с обычной дымовой завесой. Через полчаса пелена дыма и газа обещала стать достаточно плотной, чтобы прикрыть выход в атаку гвардейских полков.

 - Михаил Александрович, а в этой песне, там где Михаил нас лично поведет.

 - Это не я придумал, поверьте Алексей Алексеевич. Глас народа, так сказать…

 Михаил не стал пояснять Брусилову, что на этой строчке настоял Балк, невзирая на все возражения того самого Михаила. «Проще любить конкретную фигуру, а лучше вас на роль талисмана и символа армии не подходит никто».

 На фоне восходящего солнца из утреннего тумана проявился «Урал», идущий на буксире у «Силача». Не доходя до пирса примерно полторы сотни метров грузный, осевший гораздо ниже ватерлинии, раненный корабль окончательно сел на грунт. Видя тщетность дальнейших попыток сдвинуть с места капитально сидящий на камнях кормой «Урала», Балк — второй сменил тактику. Рассудив, что его главная цель доставить на берег десант, он аккуратно подвел корму своего буксира к носу «Урала». Носовая оконечность «Силача» не доставала при этом до пирса примерно с полкабельтова. Но катер с «Варяга», на который Балк просигналил о своем замысле, уже тянул в их сторону баржу, которой суждено было стать последним звеном импровизированных сходен. Через час первые солдаты Измайловского полка протопав по палубе «Силача» попали наконец на берег.

 К этому моменту подтянулся и закончивший на сопке Василий Балк.

 - Я же говорил Брусилову, что ты точно что–нибудь придумаешь! — встретил двоюродного брата Балк — третий, попутно уклонившись от могучего хлопка по спине, которым тот его приветствовал, — опять болтался на своей посудине там, где настоящие корабли стреляют друг в друга?

 - Ну не всем же на берегу отсиживаться, — ответно подколол Балк Балка.

 - Отставить сцену братской любви! У нас тут война, а не пьеса «встреча братьев по оружию»! — неожиданно раздавшийся от причала громовой голос адмирала Руднева заставил обоих Балков подпрыгнуть и обернуться.

 - Товарищ адмирал, на «Варяге» подняли сигнал, «Макаров начинает», — раздался с катера настолько молодой голос, что Балк бросил на Руднева взгляд говорящий «на кой тащить детей на войну».

 - Понял юнга, спасибо, продолжайте наблюдение, — и повернувшись к ожидающему ответа на не заданный вопрос Балку добавил в полголоса, — сын. Напросился на мою старую голову…