– Кристина. Тебя и вправду зовут Фризз?
– Нет, так девочки зовут меня здесь. Ты – новенькая, я знаю. Я видела тебя.
– Я тоже тебя видела. Ты та, которой влетело за глупость на уроке истории от сестры Иммакулаты?[7]
– Да, – сказала она с улыбкой. – Это – я. А ты почему здесь? Я имею в виду у святой Бригитты.
– Мой папа много ездит, а мамы у меня нет, поэтому папа решил, что будет лучше, если я останусь здесь. Почему они зовут тебя Фризз?
– Эмбер придумала это из-за моих волос. Она сказала, что они ужасны. Она права. Я ненавижу свои волосы.
– Мне кажется, что они очень красивого цвета. Мои волосы такие обычные. Хотелось бы мне иметь волосы, как у тебя.
Фризз вытаращила на нее глаза, потом сказала:
– У меня здесь нет друзей, а у тебя? Кристина покачала головой. Тогда Фризз спросила:
– Почему бы нам не подружиться?
Когда колокол зазвонил к обеду, они по лужайке пошли к школе, и Фризз сказала со вздохом:
– Даже хорошо, что мама не приедет на день рождения. На меня всегда нападает уныние во время ее посещений, потому что она только и рассказывает о том, как они с отчимом веселятся. Я не люблю его. Он даже не удочерил меня, и поэтому фамилии у нас разные. Он такое ничтожество. А мама вечно критикует меня, никак я не могу ей угодить. На следующей неделе мне будет тринадцать. А тебе сколько лет?
– Двенадцать.
Проходя по коридору в трапезную, они столкнулись с группой девочек, которые с визгом толпились вокруг одной, рассматривая полученную ею фотографию кузена, о котором они говорили, что он – воплощение мечты. Кристина увидела среди них Эмбер.
– Как Эмбер получила прозвище? Это тоже из-за ее волос?
– Я слышала, что она сама выбрала себе прозвище, когда приехала сюда, – сказала Фризз, усаживаясь с Кристиной за стол. – Это все потому, что у нее мать – графиня. Она заявила, что имеет право сама выбрать имя.
– Но почему Эмбер? – спросила Кристина с любопытством. Ее все интересовало о девочке, которая превратила ее жизнь в пытку. Весь жизненный опыт Кристины за последние три недели сконцентрировался до элементарного – умения выжить. Она быстро научилась избегать разговоров с Эмбер. К счастью, они посещали разные классы, и поэтому стычки в течение дня происходили редко. Самыми опасными оставались вечера, когда у учениц было свободное время, а монахини молились. Вот когда Кристине приходилось постоянно быть настороже. В первую же ночь, проведенную в общей спальне, она получила урок, что нельзя ложиться в постель, не проверив ее. Ей подложили безобразную змею из сада, – этого она никогда не забудет. По утрам было тоже опасно. Кристина научилась оттягивать момент подъема до тех пор, пока Эмбер не кончит собираться и не уйдет, а Кристина в это время бежала в общую ванную, расположенную в конце коридора. Это означало, что она вечно торопилась, а потом получала нагоняй от одной или другой сестры за опоздание к завтраку. Но после того как ее однажды утром заперли в туалете, а в другой раз, выйдя из душевой, она нашла платье и полотенце в таком состоянии, что пришлось добираться до комнаты мокрой и голой, Кристина решила, что получать каждое утро нагоняи предпочтительнее.
– Так почему она выбрала прозвище Эмбер? – переспросила Кристина.
– Потому, – заговорщически произнесла Фризз, садясь за стол, – что она хвасталась, будто у нее есть книга «Навсегда Эмбер». Если монахини обнаружат книгу, Эмбер исключат из школы. Как бы там ни было, она всем говорит, что прочла книгу от корки до корки.
Кристина хорошо знала «Навсегда Эмбер», хотя книгу не читала, но пять раз смотрела фильм, снятый по ней, и сразу представила Корнила Уайльда с длинными волосами и голой мускулистой грудью.
Фризз продолжала:
– Эмбер заявляет, что она в точности, как Эмбер из книги. Она воображает, что она быстрая.
– Что ты имеешь в виду?
Фризз наклонилась к ее уху и прошептала:
– Ну, знаешь, в спальне. Эмбер утверждает, что она делала это, как настоящая Эмбер, которая спала со многими мужчинами.
Сестры вошли в трапезную, и девочка умолкла. Благодарственная молитва была прочитана, и послушницы начали разносить тарелки с едой. Увидев свою тарелку, Кристина была потрясена. Тогда как Фризз и другие девочки, сидевшие вокруг, получили тарелки со спагетти, гренком с чесноком и небольшой мисочкой с тертым сыром «Пармезан», Кристине на тарелку положили нарезанную соломкой морковь, сельдерей, прессованный творог и персики.
– О-о, – прошептала Фризз, – видно, мать-настоятельница посадила тебя на диету.
Кристина в ужасе смотрела на морковь и сельдерей, прекрасно понимая, что они вызовут расстройство желудка. Прессованный творог был пресный и невкусный, а персики, как всегда, зеленые.
Услышав сдавленный смешок, она взглянула на Эмбер: та злорадно улыбалась. Другие девочки хихикали, а одна тихо напевала: «Толстик, толстик один, как четыре, не может протиснуться на кухню сквозь дверь…»
Кристина продолжала смотреть на тарелку. Она не могла заставить себя взять вилку. Вкусные ароматы плавали вокруг, девочки ели макароны с большим аппетитом. Слезы навернулись на глаза. «Папочка, – думала она, – где ты? Почему ты мне не пишешь, не звонишь, не приезжаешь, чтобы забрать меня отсюда? Что я сделала, чтобы заслужить такое наказание? Что я сделала?»
Постучав в дверь и получив разрешение войти в кабинет, Кристина спросила:
– Сестра Габриэла, можно мне позвонить папе? Я не буду долго разговаривать. Я знаю, что он в деловой поездке и разговор будет междугородный, но он не пишет мне, даже открытку не прислал, и я очень беспокоюсь.
– Я понимаю, что ты чувствуешь, – ласково сказала сестра Габриэла. – Но твой папа предупредил нас, что некоторое время с ним нельзя будет связаться, а как только у него появится телефон, он позвонит нам и сообщит свой номер. Будь терпелива, моя дорогая. Подожди еще немного.
– Но вы знаете, где он, не так ли? Он, должно быть, дал вам свой адрес, чтобы вы при необходимости связались с ним.
– Кристина, верь мне: ты не должна чувствовать, себя покинутой. Ты мне веришь? Положись на Бога, и скоро все будет хорошо, вот увидишь.
Немного подумав, Кристина сказала:
– Могу я задать вам один вопрос, сестра? Я – толстая, я знаю это. Но чем это плохо? Почему сестра Микаэла прямо с ума сходит оттого, что у меня лишний вес? Почему другие девочки смеются надо мной? Я думаю, а что, если Иисус был толстым? Мы не знаем, как он выглядел. Есть много картин с его изображением, но в Библии нет описания его внешности. Может быть Иисус толстым и веселым? Сестра Габриэла, – продолжала Кристина серьезным тоном, – почему люди смеются над толстыми?