— Глупышка моя, посмотри на меня, — рукой поднимаю ее подбородок, заставляя посмотреть на меня, — с Юлей у меня ничего не было.
— Мне все равно, — отвечает Диана, пожимая плечами, но я вижу, что это не так.
Прижимаю ее к себе.
— Давай договоримся так. Если тебе что-то не нравится, то ты мне сразу об этом будешь говорить? Не хочу ссор из-за недомолвок.
Диана не смело кивает. А через минуту выдаёт:
— Тогда скажу: мне не нравится Юля, — смотрит в упор с укором.
Так хочется рассмеяться, но я прикусываю щеку, чтобы не сделать этого, хоть и понимаю, что веселые глаза выдают меня.
— Чем же, милая моя? — говорю, как можно серьезнее.
— Тем, что ты ее первой привел в дом к родителям. Тем, что держал ее за руку, лежа под яблонями. Тем, что она красивая!
Диана начинает рыдать, а я теряюсь на мгновение. Ненавижу ее слезы. И себя ненавижу, когда она плачет.
— Прости, — тут же шепчет Диана, — я какая-то слишком эмоциональная.
— Это нормально. Гормоны пляшут, — поглаживаю свою девочку по спине, стараясь успокоить, — ты знаешь, мне Юля напомнила Дарину, именно поэтому я тогда пригласил ее.
— Они совсем не похожи, — тут же возражает Диана.
— Не похожи, — соглашаюсь я, — но только внешне. Именно Юля открыла мне глаза на мое отношение к тебе. Поняла с полувзгляда, что я тебя люблю. И у Юли своя история, у нее есть любимый мужчина.
— Я ей благодарна должна быть, получается? — хлопает ресницами Диана.
— Она тебе не враг. Она тебе понравится, если узнаешь ее лучше.
Диана не смело кивает. Но непроизвольно фырчит, напоминая надутого маленького ёжика.
— А Дарину любил? — спрашивает Диана, замерев.
— Любил, но как сестру, — отвечаю сразу я, подмечая, что отчаянье давно сменилось тихой грустью при упоминании о ней.
— А если бы она была жива… — тихо спрашивает Диана.
— С ней бы у меня ничего все равно не было. Она была моим лучшим другом.
Диана молчит, на секунду о чем-то задумывается своём.
— Меня любишь? — задает еще один глупый вопрос.
— Ну, конечно, люблю, маленькая моя!
Молчит и смешно сопит, уткнувшись в мою шею.
— Хочешь, покажу кое-что?
— Хочу! — загораются желанием глаза Дианы.
Беру телефон в свои руки и открываю видео. Перематываю на несколько минут вперёд и включаю. Хочу, чтобы увидела со стороны, какими глазами я смотрю на нее. Хотел это видео показать на свадьбе, но… Придумаю что-нибудь другое. Мне хочется ее баловать, хочется для неё что-то делать приятное.
— Значит, ты не рассвет снимал? — спрашивает Диана, сдерживая улыбку.
— Нет, хотел оставить на память момент, когда ты сказала мне ‘ДА’!
Диана улыбается искренне.
— А если бы сказала ‘НЕТ’? — смотрит лукаво, ожидая мою реакцию.
— Заставил бы передумать!
Срываю дурацкое полотенце полностью, чтобы завладеть ей и выбить все лишние мысли из ее хорошенькой головки.
Положив руку на живот Диане, поглаживаю успокаивающими движениями. Это уже своеобразные ритуал перед занятием… Как ощущаю отчетливый пинок в руку.
— Ого, — вырывается у меня.
Отрываюсь от Дианы и прикладываю обе руки к ее животу. Вижу ее счастливую улыбку.
— Привет, малыш, — шепчу я, ощущая второй слабый пинок.
Диана говорила, что уже чувствует ребёнка, как он шевелится, но мне это удалось ощутить впервые.
Сердце мое радостно отбивает ритм. Невероятные ощущения. Моя душа, уже привыкшая страдать, переполняется счастьем.
* * *
— Готова? — спрашиваю я Диану, крепко держа за руку.
— Да, — говорит несмело.
Срок ровно двадцать недель. Повторное УЗИ и посещение врача. Если все в порядке, то завтра мы улетаем в Москву на две недели.
Мы так и не сказали никому о нас. Решили, что пока будем просто наслаждаться друг другом. Мы по очереди разговаривали с родственниками, рассказывая о не важных вещах, не выдавая присутствия другого. С моими родителями было сложнее, если с мамой я ещё мог вести диалог, то отцу категорически не нравилось все: ни мой отпуск, ни увольнение, ни то, что я не говорю с кем я и где. Порой мне было сложно не сорваться, не высказать ему все. Именно его брошенная фраза стала решающей в наших жизнях.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Диана категорически не захотела расписываться в Лондоне, да и в России она не хотела спешить, говорила, что из-за большого живота невесты видно не будет. Говорила, что через годик после рождения малыша распишемся, но тут уже я был непреклонен. Мой ребёнок должен родиться в полной семье, и плевать, что я старомоден в своих взглядах. Поэтому мы пришли к компромиссу: распишемся в России в кругу самых близких, а когда будем готовы, то сыграем свадьбу мечты Дианы.
— У вас будет девочка, — сообщает врач по-английски.
Мы переглядываемся и улыбаемся. Диана крепче сжимает мою ладонь.
У нас будет дочка! Как же здорово! У меня будет две принцессы! Да не так… Моя королева и маленькая принцесса. О чем я еще могу мечтать?
* * *
Сидя в бизнес-классе салона самолёта, мы ждём, когда все пассажиры займут свои места. Рейс Лондон-Москва отложили на два часа, мы изрядно оба устали, но я замечаю, что Диану беспокоит что-то ещё.
— Зефирка, — зову ее ласково, — что такое?
— Да ничего, — отмахивается Диана, поглаживая свой живот.
— Мы же договаривались, — напоминаю я.
Вздыхает как-то тяжело.
— Я боюсь, что по приезду в Россию все разрушится, а мы так были счастливы в Лондоне, — сообщает шёпотом мне она.
— В России будет сложно, возможно. Но неважно, в какой стране мы будем или городе. Главное, что мы будем вместе, — успокаиваю ее я, покрывая своей ладонью ее.
— Хорошо, — улыбается она в ответ, — я не буду волноваться, но…
— Что ещё, любимая?
— Боюсь, что Лина мне не простит. Я должна была ей сказать. Знаешь, сколько она терпела разговоров о тебе?
Мне становится смешно и приятно, и я вспоминаю, что именно Лина поведала мне о тайных чувствах Дианы. Сколько бы я еще не замечал очевидное?
— Дай мне свой телефон, — прошу я.
Диана непонимающе смотрит, но протягивает его мне. Я быстро делаю несколько селфи с Дианой. Пока Диана не успела ничего понять или передумать, я быстро отправляю две фотографии Лине, на одной из которых целую ее в висок.
— Я сейчас огребусь, — бурчит Диана, но я вижу, что она не обижается.
Лина сразу отвечает что-то Диане, а я, не читая, возвращаю телефон ей. Беру свой в руки и пишу сестре сообщение, в котором прошу держать в тайне все, что решит рассказать ей Диана. Лина ничего не отвечает, погружаясь в общение с подругой, но я знаю, что она не расскажет никому.
— Она в шоке, — шепчет мне Диана, утыкаясь в шею, когда самолет взлетает и ей приходиться отключить телефон.
— Почему?
— Говорит, что ты старый, — смеётся Диана.
— Есть такое, — соглашаюсь я с тем, что и самого меня мучало раньше, — зато ты мой сталкер.
— Есть такое, — передразнивает меня Диана.
— Значит, старик и сталкерша? Отличная пара, — заключаю я.
— Я в шоке, что ты знаешь слово сталкер… для своего возраста, — продолжает язвить Диана.
— Вообще-то, слово сталкер образованно от английского ‘to stalk’ — преследовать, да и кто не читал Стругацких? — возражаю я.
— Значение в книгах Стругацких у этого слова другое! — не сдаётся Диана, пропуская первую часть моего ответа.
— Кто ещё из нас занудствует, как старый? — открыто посмеиваюсь я.
Диана фырчит в ответ, возвращаясь к своему телефону.
— Люблю тебя, Зефирка, — шепчу на ушко ей.
— И я тебя, — замолкает и добавляет серьезно, — но, чтобы ты знал, я не считаю тебя старым.
— О, спасибо, — улыбаюсь я.
— У любви нет возраста, — добавляет Диана философски.
— Любви все возрасты покорны, — вторю ей я, обжигая своим дыханием.
— Пушкин? Нет, ты все-таки старый, — хохочет Диана.
— Может я просто в школе учился? — уже сам смеюсь в ответ, не в силах сдержаться.