— О, Изабель!.. — Он шумно выдохнул. — Изабель, вы так прекрасны…
Наклонив голову, он принялся целовать ее обнаженные груди и легонько покусывать соски. И снова из горла Изабель то и дело вырывались стоны, только теперь они звучали гораздо громче. Наслаждение было необычайно острым, и Изабель, забыв обо всем на свете, всецело отдавалась этим чудесным ощущениям. Она вцепилась пальцами в густые волосы Маркуса и привлекла его к себе поближе — словно боялась, что он может прервать эти сладостные ласки.
— Вы такая податливая, Изабель, такая страстная… Вы сводите меня с ума, — пробормотал Маркус хриплым голосом, и эта внезапно появившаяся хрипота еще сильнее ее возбудила.
— Д-да, да… Я чувствую то же самое… — Изабель снова застонала. — Пожалуйста, не останавливайтесь.
Маркус внезапно замер, и она лишь через несколько секунд осознала, что он перестал ее целовать. Потом он вдруг поднял голову и тем же хриплым голосом проговорил:
— Мы не можем так продолжать, Изабель. Я не могу…
Голова у нее шла кругом, и все расплывалось перед глазами. Мысли же ее… Ах, мыслей совершенно не было — были только чувства и ощущения. И еще — желание, хотелось, чтобы Маркус ласкал ее бесконечно…
Судорожно сглотнув, она пробормотала:
— О чем вы?.. Я не понимаю.
Он тяжко вздохнул и подвел ее к окну, где было больше света. Затем принялся приводить в порядок ее платье — оправил корсаж и прикрыл груди. После чего повернул спиной к себе и стал застегивать крохотные жемчужные пуговички.
Губы Изабель, еще горячие и влажные от его поцелуев, вздрагивали каждый раз, когда он прикасался к ней. Когда же она, наконец, повернулась к нему лицом, Маркус, пристально глядя на нее, проговорил:
— Видите ли, Изабель, у мужчин есть некоторые потребности, от которых они никак не могут отказаться. И если я должен придерживаться условий нашей сделки, то нам следует разработать правила общей игры. То, как вы обняли меня и поцеловали…
— Я всего лишь собиралась поблагодарить вас за подарок, — перебила Изабель.
— Но поймите, дорогая, я самый обычный мужчина, человек из плоти и крови.
— Вы хотите сказать, что осуждаете меня за то, что случилось?
— Нет, конечно, нет. Но поймите, мне очень трудно сдерживаться.
Изабель нахмурилась и с некоторой обидой в голосе спросила:
— Значит, вы жалеете о том, что поцеловали меня?
Маркус со вздохом покачал головой:
— Как ни удивительно, нет, не жалею. Но вам, дорогая, следовало бы проявлять осторожность. Иначе вы можете потерять невинность с таким субъектом, как я. Поверьте, я недостоин подобного дара.
И тут Изабель наконец-то поняла: она вполне могла бы сейчас лишиться девственности, могла бы оказаться на полу этой прекрасной галереи в объятиях Маркуса, если бы не его умение владеть собой. И если бы он вовремя не вспомнил об условиях их сделки. Наверное, ей следовало бы почувствовать стыд или, возможно, безмерное облегчение, оттого что он пощадил ее невинность. Но, как ни странно, у нее возникло острое ощущение утраты. Да-да, она была ужасно разочарована. И ей вдруг подумалось, что этот мужчина — как и ее увлечение акварельной живописью — стал для нее наваждением.
— А почему вы до сих пор не женились? — спросила Изабель неожиданно. Ей хотелось узнать о нем как можно больше, причем — от него самого.
Он пожал плечами и пробормотал:
— Так уж получилось.
— А леди Рейвенспир сказала, что вас предала женщина. Это правда? — допытывалась Изабель.
Маркус помрачнел и, глядя в сторону, тихо сказал:
— Виктории следовало бы заниматься собственными делами.
— Почему вы не ладите с родственниками? — продолжила Изабель свой «допрос».
Он тяжко вздохнул.
— Дорогая, мне не хочется говорить о моем прошлом. Давайте лучше обсудим, как нам дальше продолжать нашу игру.
Она пристально взглянула на него:
— Я не верю вам, Маркус. Не верю, когда вы называете себя недостойным. Я прекрасно знаю, что вы очень порядочный и добрый человек.
— Не уверен, что вы правы, — пробормотал он, судорожно сглотнув. И взгляд его переместился на ее губы.
«Он выглядит так, будто снова хочет поцеловать меня, — промелькнуло у Изабель. — Господи, пусть же быстрее это сделает!»
Тут раздался осторожный стук в дверь.
— Войдите! — крикнул Маркус. В дверях появился Дженкинс.
— Ваш брат, лорд Ардмор, хочет вас видеть, — доложил дворецкий. — Он говорит, что приехал по неотложному делу.
Лоб Маркуса прорезала морщинка.
— Впустите его, Дженкинс, — распорядился он. Дворецкий кивнул и тотчас же исчез. А минуту спустя в галерею вошел ослепительно красивый зеленоглазый мужчина. Взглянув на Маркуса, он заявил:
— Я знаю, где находится Данте Блэк. Но следует действовать быстро, пока он не ускользнул.
Глава 20
Изабель встречала Романа Хоксли и прежде. Их отцы, оба весьма влиятельные люди, были хорошо знакомы, а Роман, как наследник титула, исправно посещал балы и всевозможные светские вечера. Но сейчас Изабель увидела его впервые после того, как обручилась с его младшим братом.
— Рад видеть вас, леди Изабель. — Роман Хоксли учтиво поклонился ей. — Прошу прощения за несвоевременное вторжение.
— Глупости, сэр. Не стоит извиняться. Вы правильно сделали, что пришли. Но если надо действовать немедленно, то чего же мы ждем?
Роман посмотрел на девушку с некоторым удивлением. Затем перевел взгляд на брата и с лукавой усмешкой проговорил:
— Похоже, ты сделал неплохой выбор, хотя сам этого не понимал.
Несколько минут спустя они уже сидели в роскошной карете Ардморов, украшенной графскими гербами. Изабель из-под опущенных ресниц то и дело поглядывала на Маркуса, сидевшего напротив нее. Было совершенно очевидно, что он сейчас думал только об одном — о встрече с Данте Блэком. Роман же, сидевший с ним рядом, тоже о чем-то размышлял. Внешне братья были очень похожи — оба темноволосые, высокие и широкоплечие. Разные были только глаза, у Маркуса — цвета шоколада, у Романа же — ярко-зеленые. Недостаточно было лишь взглянуть на них, сидевших рядом, и сразу становилось ясно: между братьями существовало некое отчуждение, — во всяком случае, отношения у них были совсем не братские.
Тут Маркус откашлялся и, нарушив молчание, спросил:
— Как ты узнал, где находится Данте Блэк?
— Я нанял человека, — ответил Роман. — Он и выяснил все.
Маркус нахмурился и пробурчал:
— Я же просил тебя не вмешиваться.
Роман пожал плечами:
— Но ведь я совершил благое дело. Разве не так?