Читать интересную книгу Кодекс Крови. Книга III (СИ) - М. Борзых

сейчас просто отобедают или отужинают. Судя по всему, удаву макр вообще не сдался. Ему пожрать бы, ибо прокормиться десятиметровой змеюке ой как непросто. Как охотник охотника она его очень хорошо понимала и даже внутренне болела за него, но ровно до того момента, пока маленький комок на груди израненной обезьяны не заворочался и не запищал.

«Не-е-ет! Да нет же! Да не может этого быть!» — Кирана смотрела на мелкого детёныша, вцепившегося в материнскую шерсть и отчаянно пищавшего в страхе.

Обезьяна вступила в заведомо проигрышный бой с противником не её уровня только потому, что у неё не было выбора. Скорее всего, их закинуло сюда Оком, как и саму Кирану, и они наткнулись на удава, пытались сбежать, но не вышло.

Удав с изумрудно-зелёной чешуёй заканчивал вить убийственный кокон вокруг матери и ребёнка. Ему было абсолютно всё равно на моральную дилемму, внезапно образовавшуюся перед Кираной. Ему пожрать бы сытно, а израненная пятиметровая обезьяна подходила для этих целей чуть более, чем идеально.

Змей тихо делал своё дело, попутно бросаясь и вырывая куски плоти из израненной матери, которой только и оставалось, что пытаться закрыть от укусов собственное дитя. Охотница отметила, что при этом удары всегда чуть смещены влево, будто удав плохо видит левым глазом или…вообще не видит.

— Я об этом обязательно пожалею, — ругалась сквозь зубы охотница, взбираясь на высокий валун чуть сбоку, в слепой зоне от удава. — Но зато, если получится, добуду макр пятого уровня и уникальную шкуру. Главное — не промахнуться!

А кольца уже сдавливали тело жертвы, постепенно поднимаясь выше пояса. Удав перестал атаковать жертву пастью, наслаждаясь собственной силой и скорой победой. Голова его плавно раскачивалась из стороны в сторону, словно в собственном ритме. Уловив амплитуду движения, Кирана ждала, отрешившись от криков боли матери и отчаянных писков малыша.

Прошло три удара сердца, прежде чем охотница оттолкнулась от края валуна и в прыжке вынула из ножен короткие костяные мечи. На четвёртом ударе лезвия с хлюпающим звуком вошли в здоровый глаз змея. Он попытался было отклониться, но не успел. Тварь озверела, мотая головой из стороны в сторону. Змеиный кокон отчаянно извивался, стараясь освободить кончик хвоста с костяным наростом на конце и сбить нахальную букашку, посмевшую атаковать хозяина джунглей.

Кирана изо всех сил держалась за рукояти мечей, сцепив зубы, и боковым зрением не выпускала из виду треклятый костяной нарост, который она не рассмотрела ранее. Если бы не кожаные ремни, крепившиеся к рукоятям мечей, она бы уже давно сорвалась. Удав не сдавался и из последних сил вслепую бил головой о валуны, стараясь размазать противника. Удары были такой силы, что по камням змеились трещины, а сама девушка потеряла сознание.

В себя она пришла от резкой боли в грудной клетке. Дышать удавалось через раз и неглубокими вдохами. Казалось, что на девушку водрузили гранитную плиту и оставили умирать неизвестно где. Глаза с трудом открылись. Во рту был привкус железа, один глаз не видел. Было очень много крови, но охотница не помнила, чья она. Ног она не чувствовала… Чуть осмотревшись, охотница безумно рассмеялась, звук вышел кашляюще-харкающий в тишине. Она, Кирана, смогла убить тварь изнанки пятого уровня!

Такого в её возрасте не осилила даже Нарва. Но никто об этом не узнает, ибо, умирая, змей придавил собою охотницу, погребя ту под своим телом. Всё, что охотница могла сделать, это пошевелить только руками, и то лишь потому, что они покоились на морде змея, продетые в петли на мечах.

Над головой было бездонное лиловое небо без единого облачка.

«Не такое как дома, но тоже сойдёт», — подумала Кирана, откупоривая и залпом выпивая зелье с обезболивающим эффектом. Боль в груди стихла практически мгновенно, но мысли стали ленивыми и притуплёнными, словно сквозь ковёр из мха. Рядом резко хрустнула ветка, выводя охотницу из задумчивости. Кто-то резко дёрнул девушку за волосы, отчего та даже вскрикнула. Повернув голову, она встретилась оранжевыми глазами с маленькой, покрытой пушком обезьянкой. Детёныш гладил лапкой Киране волосы, совал пальцы в ухо и даже в нос, исследуя непохожее на него существо.

— Малыш, не надо! — хихикнула охотница, злиться на ребёнка не получалось. Видимо, он совсем ещё младенец. У всех детей априори отсутствовало чувство страха. Осторожно, чтобы не напугать резкими движениями, Кирана погладила малыша в ответ по головке.

— Ты у нас милый или милая? Мне отсюда не видно! — ей действительно не было видно, может тогда будешь Мако? Имя подойдёт и для девочки, и для мальчика! Мако!

Малыш что-то пискнул и, смешно ковыляя всеми шестью лапами, убежал прочь.

— Надеюсь, твоя мама выжила, — пробормотала охотница, снова уставившись в небо, — иначе местная живность тебя не пощадит. Прошло меньше минуты, когда рядом снова послышались шум и тяжелое прерывистое дыхание. Кирана повернула голову и столкнулась нос к носу с мамой-обезьяной. Хотя нос к носу было неверной формулировкой, особенно, когда у зверя нос оказался больше всей головы охотницы. Проглотив готовые вырваться изо рта ругательства от испуга, Кирана ждала, что будет дальше. Несколько секунд они рассматривали друг друга с настороженностью и опаской, а потом девушка услышала тихий мелодичный голос в голове:

— Если я тебя вытяну, ты нас не убьёшь?

Глава 20

Нас переместило мгновенно вместе с металлическим штырём, торчащим из груди Агафьи. Не буду описывать выражения лиц военных, когда посреди части появилась окровавленная парочка с криками:

— Не стреляйте, свои! Граф Комарин, спецподразделение «Комар»!

В целом, конечно, обошлось. Агафье предоставили полкового лекаря, который хоть и грубо, но дыру в груди вампирши залатал. Дальше уже действовали по старинке. Я позволил испить из себя кровушки, правда, ограничился половиной литра. Ибо нам предстояла ещё дорога обратно в Дербент. Здесь нам подсобили военные, выделив двух смирных лошадок. Мы клятвенно обещались вернуть животин, но я на всякий случай оставил в залог самый мелкий из имеющихся макров. Судя по лицу местного кастеляна, лошади не стоили и половины макра третьего уровня, но поскольку животина была казённая, то и отчётности по ней были строгие.

Пока Агафья стреляла глазками в сторону кастеляна, выменивая в дорогу местный шоколад и гранатовый сок, я приходил в себя после добровольной сдачи крови. Те ещё ощущения. На этот раз кровь просто сцедили в оловянную солдатскую кружку, поэтому приятные впечатления от укуса не смогли затмить ощущение растущей слабости.

Откинувшись на несколько тюков с одеялами, подготовленными для патрулирования отрядом в горах, я устроился поудобнее и приступил к сеансам связи. Сперва успокоил охрану. Те успели опросить по-тихому на ломанном русском кого-то из гостей, пытаясь выведать информацию обо мне. Меня не нашли ни среди убитых, ни среди раненных, что неудивительно, но зато хотя бы картина произошедшего прояснилась.

Оказывается, после серии взрывов вокруг дворца сработал какой-то жутко редкий артефакт, отрезающий всех гостей от магии на случай, если кто-то по пьяной лавочке что-то не поделил и устроил драку.

Теперь хотя бы понятно, почему скандинав и африканец разгребали завалы голыми руками и при этом косились на меня как на божество. Они были недалеки от истины, ведь далеко не у каждого аристократа в доступе имеется артефакт божественного уровня, которому глубоко всё равно на какие-то там артефакты.

Кроме того, кровники слышали, как многие из гостей сыпали претензиями, что их спасли не представители Маковых и Мареновых, а тройка иностранцев. В общем, объём претензий к организаторам торгов рос, как снежный ком, и мне срочно нужно было успеть к его пику. Что бы я не говорил про обоснованность трат на «билет» в общество местных богатеев, а здоровую рациональность никто не отменял. Торговаться я люблю и умею, а, значит, жизни спасённых по случаю гостей станут прекрасными аргументами в предстоящих переговорах.

Напоследок я связался с Тильдой, попросив по возможности разведать территорию вокруг базар-дворца. Но я даже не представлял, во что выльется моя просьба.

* * *

Во дворец возвращаться не хотелось категорически. Если бы не спецоперация, то Тильда просто сбежала бы, как делала это раньше. Бежать… Её излюбленная тактика, если эрга встречала на пути проблемы. Сбегать за две сотни лет она научилась виртуозно. Она пряталась, боролась с собой, страхами и чувствами. Упрямства