— Что произошло? Отец Кроу упал? Что с ним?
— О, кровь, кровь! — запричитала Хизер.
Зельда расплакалась. Габриэль похлопывал ее по спине, гадая, во что же влип.
Переговоры прошли гладко, предложенное жалованье превзошло самые дерзкие мечты, Лоре оставалось только подготовить договор в письменной форме — и вот теперь это. Габриэль уныло думал, что все сгинет так же, как его великие надежды последних лет. Разумеется, за исключением Зельды. Она оказалась самым настоящим сокровищем. Во всех отношениях. Опустив руку, Габриэль похлопал ее по ягодицам. Хизер отрешенно смотрела на них. Затем развернулась и вышла из здания.
— Бедная девочка. — Зельду била дрожь.
— Кажется, любовь моя, я ее шокировал.
— Чем же?
Габриэль повторил жест.
— Что бы я без тебя делала? — выдохнула Зельда.
Прижимая ее к себе, Габриэль увидел, как из кустов появился Трэгер. Он возбужденно заговорил с Хизер. Та, постояв, что-то ему протянула, и он тотчас же бросился к стоянке и уехал прочь. Габриэль ни словом не обмолвился об этой странной сцене ни Зельде, ни Хизер, когда та вернулась.
Наступило затишье перед бурей. Ханнан шагнул в двери, не дожидаясь, пока те раздвинутся полностью. Вскоре он возбужденно спорил с Лорой и Синклером. Ханнан хотел убрать тело и сделать вид, будто ничего не произошло.
— Нат, это же безумие! — возразила Лора. — При всем моем уважении. Речь идет об убийстве.
— Я о том и говорю! — воскликнул Ханнан. — Как оно скажется на «Эмпедокле»?
— Никак, — решительно заявил Рей Синклер. — Ничего плохого точно не будет.
Несколько минут пришлось убеждать Ханнана в том, что по щелчку эту проблему не решить.
— Нат, он же был священником, — терпеливо напомнил Синклер. — И он работал на тебя.
Ханнан задумался.
— Упокой, Господи, его душу, — наконец рассеянно промолвил он.
— Джон отпустил ему грехи, — вставила Лора.
Бизнесмен кивнул. Он посмотрел на Синклера.
— Не исключено, что это дело рук конкурентов.
— Нат, у тебя нет конкурентов.
Фраза могла показаться слишком уж льстивой, однако Фауст понял, что это чистая правда. Разумеется, он навел справки о Ханнане и «Эмпедокле», перед тем как приехать сюда с Зельдой, и был оглушен тем, что удалось узнать. Осталось единственное сомнение: действительно ли Зельда в таких дружеских отношениях с Ханнаном, как утверждает.
— Ну, я бы не сказала, в дружеских. Скорее, в приятельских. — Она, мило улыбнувшись, потрепала Габриэля по бедру. — Мы с ним видимся на мессе.
Обжимаясь с Зельдой в самых разных кроватях на протяжении всего периода, что она называла медовым месяцем, Габриэль, в частности, выяснил, что угрызения совести по поводу предыдущих случайных связей — сколько раз они были близки, два? — превратили ее в церковную мышь. У нее был исповедник, священник по фамилии Трепанье, и она почти каждый день ходила на мессу, расплачиваясь за содеянное. Но вот теперь, в ответ на ее молитвы, они поженились. Освободившись от греха, Зельда находила законный секс гораздо более возбуждающим, чем все то, что было прежде, и в первую очередь потому, что после него не было похмелья раскаяния. Теперь они занимались лишь тем, чем обещали заниматься перед лицом Господа, венчаясь у алтаря церкви Санта-Сусанна.
Пришлось вызвать полицию, несмотря на первое побуждение Ханнана. Вместе с полицейскими приехала «скорая», а следом прибыли криминалисты. Полицейский, руководивший расследованием, по фамилии Перселл, собрал всех в конференц-зале и никого оттуда не выпускал. Не скрывая благоговения перед Ханнаном, он смущенно объяснил, что должен допросить каждого. Габриэль убедил Зельду в том, что им нечего сказать полиции. Все произошло вскоре после того, как они приехали, причем в другом здании, куда они даже не заходили. Скоро их отпустят.
Однако его не покидало определенное облегчение в связи с тем, что Брендан Кроу ушел в мир иной. Разумеется, он ничего не имел против этого человека, да и не мог иметь, но все же когда Кроу прошелся по послужному списку Габриэля, в его голосе прозвучала скептическая нотка.
— И чем же вас смущала преподавательская деятельность? — спросил он.
— А вы сами когда-нибудь преподавали?
Кроу ничего не ответил, обратив внимание на то, что последним грантом НФПИ, который получил Фауст, было исследование творчества Делакруа.
— Работа, в общем-то, была пустяковая. Просто черная икра быстро приедается.
Черт побери, пришлось объясниться! Разумеется, под черной икрой он подразумевал искусство Возрождения.
— И вы к нему вернулись?
— Я посвятил Возрождению всю свою жизнь.
— Не писали книг?
Фаусту казалось, он проходит собеседование на должность преподавателя в университете.
— Мне предлагали выпустить сборник статей.
— Неплохая мысль, — одобрительно заметил Кроу, удивив Габриэля улыбкой. — Прошу простить за дотошные расспросы. Меня подвергли такому же испытанию.
— Вы остаетесь здесь? — спросил Габриэль.
— О, я должен вернуться в Рим.
— В Рим, — вздохнул Габриэль. — И чем вы там занимаетесь?
Слава богу, он не знал, что Кроу временно исполняет обязанности префекта Ватиканской библиотеки, отвечая за книги, музеи, архивы.
— А здесь вы для того, чтобы дотошно расспрашивать кандидатов?
Кроу умел смеяться, хотя, похоже, у него давно не было повода.
Это первое. Как он будет работать с лишенным чувства юмора священником, который прошелся по его досье, словно беседовал с попрошайкой. Он счел необходимым дать Кроу понять, что согласился на эту работу по настоянию жены.
— Вас она нисколько не интересует? — удивился Кроу.
— Нет, интересует. Конечно интересует. Мистер Ханнан изложил все так заманчиво.
— Он человек темпераментный.
А сам Кроу был флегматиком. Ну а что представлял из себя Габриэль Фауст?
Ему предстояло стать директором некоего фонда, названного — подумать только! — «Приютом грешников».
— Ну, здесь мне самое место, — пошутил Габриэль.
Рассмеялся только Рей Синклер.
Они ударили по рукам, и тут разверзлась преисподняя. Ворвалась Хизер, словно гонец из трагедий Шекспира. Не стало Брендана Кроу, который так смущал Габриэля, но зато появилось жуткое предчувствие, что теперь соглашение расторгнут. Дал ли он своим сомнениям волю? К нему подошла Лора Берк.
— Я составлю договор. Сможете его подписать, когда вас отпустят.
Через десять минут она вернулась с документом. Они устроили небольшую церемонию подписания в конференц-зале — Лора, Зельда и Габриэль.
— Какой красивый у вас почерк, — заметила Лора.
— Каллиграфия — моя страсть.
— Вот как? — игриво улыбнулась Зельда.
Во время допроса Перселл спросил ее имя.
— Зельда Льюис, до недавнего времени, — ответила она. — Теперь Зельда Фауст.
Все прошло гладко, как и предсказывал Габриэль.
— Несчастного убили? — спросила Зельда.
— Расследование только началось, — сказал Перселл. — Не вижу никаких причин задерживать вас и мистера Фауста.
Лора Берк проводила их до машины.
— Какое-то время мы теперь будем заняты, — извиняясь, сказала она. — Я позвоню вам, и тогда решим, когда вам приступать к работе.
— А куда подевался Трэгер? — спросил Габриэль.
— Полиция тоже интересуется.
Габриэль промолчал, ничего он не сказал и потом, когда по дороге домой Зельда упомянула, что Трэгер работал вместе с ее покойным мужем. В ЦРУ.
— Но я тебе это уже говорила.
— Как и то, что ему понравился твой Делакруа.
III
«Где Винсент Трэгер?»
Отец Джон Берк остановился перед телом друга, распростертым на окровавленной кровати, и принялся отпускать ему грехи. Молодой священник делал над собой усилие, чтобы не запинаться. «Ego te absolvo…» [77]— начал он, и в его сознании сгустился мрак, остальные слова вылетели из головы. Как идиот, Берк выпалил, точнее, пролепетал: «Salva nos, domine, vigilantes, et custodi nos dormientes, ut vigelemus cum Christo et requiescamus in pace». [78]Молитва вечернего богослужения с готовностью сорвалась с его уст, несмотря на то что он начисто забыл формулу отпущения грехов. Но вскоре она всплыла у него в памяти, и Джон прочитал ее чуть ли не с радостью — такое испытал облегчение. Впоследствии он терзался мыслью, что, если бы не замешкался, Брендан Кроу, возможно, был бы жив.