…Он зародился в темной глубине зрачка, там, где трепетали отсветы факелов. Полыхнул белым маревом, острой, как лезвие клинка, догадкой. Закружил водоворотом, заполняя синеву бездонных омутов, будто ядом.
Страх.
Палач облизал пересохшие губы, наблюдая, как он выплескивается на лицо, искривляя красивые черты.
Рот ведьмы приоткрылся, испуская выдох, – он поймал его, будто выпорхнувшую птицу.
– Все зависит от мастера, – прошептал он, поправляя фартук и надеясь, что ведьма понимает его. – Можно избавиться от мук очень быстро, стоит только забыть вытащить жаровню из-под ведьминого кресла…
* * *
Данияр взял Катю за руку прежде, чем они вышли из укрытия. Отметил про себя, что у подопечной влажная и холодная кожа, а взгляд – блуждающий, почти безумный. Словно опасаясь, что девушка начнет сопротивляться, перехватил локоть крепче. Предупредил:
– Старайся не отставать от меня. Поняла?
Катя кивнула.
Поводырь отодвинул полог, в одно мгновение впустив в их укрытие прохладу и сырость. День только-только занимался, окрасив осколками ночи стволы в темный цвет, а небо – в малиновый. Ручей наполнился, бурлил, играючи перекатываясь через булыжники и закручивая вокруг них водовороты.
По земле белесыми языками поднимался пар. Собирался в излучинах, плотным ковром клубился у корней, приглушая шаги и отсрочивая наступление утра.
– Время снов, наше время, – прошептал Данияр.
Потянув Катю за собой, сделал первый шаг.
Казалось, он не касался земли, двигался легко, будто летел. Каждый шаг – несколько метров, стволы мелькали, постепенно сливаясь сплошной стеной.
– Посмотри на меня, – попросил Данияр, привлекая ее к себе.
Катя чувствовала, как кружится голова: мелькание черных веток только усугубило то муторное, едкое, что поднималось в груди, застилало глаза. Тепло руки – почти единственное, за что цеплялась память. И страх опоздать. Руки немели, спину и поясницу жгло. Она подняла глаза, постаралась сфокусировать взгляд. Вокруг замельтешило с утроенной силой. Она – будто в центре водоворота; птичий крик пронзил муть, рассыпался, будто разбитое стекло.
Светлые глаза поводыря, надежность рук, тепло. Разгорающееся свечение от образа. Странное ощущение, что нужно следовать за ним. Несмотря на недоверие. Несмотря на то что он так похож на кого-то, так смутно знакомого. Неуловимо. Невнятно.
«Кто же ты, Данияр?» – подумала Катя.
Взгляд Данияра зажегся на мгновение, и Катя провалилась в пустоту, упав на руки поводыря.
Краешком сознания успела понять, что лес уже не вращается, а Данияр перестал светиться. А еще – его руки на плечах. Держат всё еще крепко и надежно. Она прильнула к его груди, вдохнула аромат: полынь горчила, но тут же сменилась запахом зеленого чая и тмина. Катя посмотрела на поводыря, отметив, что тот, хоть и придерживал ее за плечи, смотрел в сторону – она видела лишь его освещенный рассветом профиль.
– Прибыли.
Это последнее, что она услышала, забываясь.
Данияр подхватил ее на руки и вышел на опушку к стоявшему на ночлеге обозу.
– Куда! – его тут же окрикнул сонный голос караульного. – Рано еще!
– К княжне, помощь нужна…
Караульный покосился на метавшуюся в бреду Катю, сердито поджал губы:
– Княжна еще почивать изволит… Ходют тут…
– Дело большой важности.
Караульный не выдержал и прикрикнул:
– А ну, пшел отсюда!
– Что там, Трифон?
Из-за ближайшего обоза вышел юноша, кафтан, несмотря на утреннюю прохладу был распахнут, в руках – кружка с водой и горбушка хлеба. Юноша шагнул ближе, с интересом посмотрев на бесчувственную девушку на руках Данияра. Поводырь, прищурившись, пригляделся. Мягкие, чуть скованные движения, узкие плечи, изящные запястья. Подошедший только издали походил на юношу. Вблизи же оказался девчонкой – к Данияру в мальчишеском одеянии подошла девушка, почти ровесница Кати. Ясные глаза, взгляд прямой и властный, плотно сомкнутые губы. На скуле – отпечаток узора подушки.
– Княжна, к тебе мы… – по глазам понял, что угадал. – За помощью христианской, за заступничеством… В Дряговичах в честь приезда твоего костры готовят…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Княжна бросила строгий взгляд на караульного:
– Пропусти. Да Варавву зови.
Она поманила Данияра за собой, увела вглубь лагеря на небольшой пятачок, на котором раскинулся шатер, окруженный со всех сторон обозами. Анна вошла внутрь. Служанка, спохватившись, бросилась к ней – княжна сердито отмахнулась от нее:
– Воды принеси, завтрак подай. И лекаря позови… Хоть какой-то с него прок будет. – Она кивнула на ложе: – Сюда подругу свою клади. Что с ней?
Данияр понял, что объяснять долго. И не факт, что поймет княжна. Да и как отнесется – она в христианской вере выросла, к язычникам как к еретикам относится наверняка. Уложив Катю на подушки, распрямился. Хлопнул в ладоши, в одно мгновение погрузив шатер в полумрак, заполненный темным клубящимся туманом.
Анна посмотрела на него тяжело, медленно пристроила кружку на сундук.
– Волхв?
– Поводырь. Хранитель дорог и путевых камней…
Княжна изучающе скользила взглядом по лицу, шее, плечам.
– Ладный, – в голосе почему-то промелькнула горечь. Перевела взгляд на Катю: – Что с ней?
– Ее сестра в руках епископа, он прибыл к графу Дабиживу Вавре, чтобы встретить тебя. Готовится аутодафе. В подвалах замка десятки узников. Ее сестра там, но епископу нужна она, – он кивнул на Катю. – Они волхвы. Сестру там пытают, так и она здесь мучается. Связаны они как нитка с иголкой.
– Раз волхвы, значит, на костер вашу девицу из подвала отправят. Не я законы здешние писывала, не мне и исправлять их, – отрезала Анна, помрачнев.
– Заступись! – Данияр повернулся к ней и посмотрел умоляюще. – Избавь от мучений.
Анна отшатнулась:
– Да в своем ли ты уме? За ведьму заступиться да вместе с ней на костер взойти?
В этот момент Данияр отчетливо понял, что они все вместе угодили в ловушку, умело подстроенную сиамским вором и византийским императором: в этом времени сгинут и Катя, дочь Велеса, и Ярослава, и Анна, навеки изменив ход истории.
Катя пошевелилась, приподнялась на локтях.
Мутный блуждающий взгляд остановился на лице Анны, считывая незнакомые черты. Она перевела глаза на Данияра, прошептала:
– Сил нет терпеть.
Данияр посмотрел на княжну.
– Мы к тебе прибыли из веков, которые еще не наступили. У тебя есть вещь, украденная из дома отца Кати, – он кивнул на девушку.
Анна молчала, хмурилась.
У шатра послышались шаги, грубоватый простуженный голос позвал:
– Анна, войду?
Княжна посмотрела на поводыря, в глазах – вопрос и издевка:
– Это Варавва, старший дружины батюшкиной. Не отзовусь – изрубит всех вас на куски.
Данияр пожал плечами:
– Пусть входит, не держу…
– Варавва, входи.
– Звала, матушка?.. Ой, начадили-то…
На пороге в мутном просвете показался воин: косая сажень в плечах, седая борода вьется на груди. Посмотрев на княжну, настороженно взглянул на парня, перевел взгляд на Катю.
И снова – с вопросом – на Анну.
– Вот, Варавва, волхвы пожаловали.
– Вижу, госпожа. А почто одеты так диковинно, как дикари какие? Али волхвам положено в такие тряпки рядиться?
– Не ругайся, брат Варавва, – улыбнулась Анна. – Говорят, что к нам прибыли из веков, которые еще не наступили, потому и платье такое. Да то неважно. Уверяют, что граф из любви и от почтения к моей особе костры жечь собирается да еретиков казнить.
Варавва смотрел мрачно: на Данияра – с настороженным любопытством, на Катю – с удивлением, но пасмурно.
– Вестовые о том же толкуют. К Дряговичам обозы тянутся. О том говорил тебе давеча, княжна.
– Помню, – Анна кивнула, отошла вглубь шатра, села на лавку.
– Ну так что удивляешься тогда? – Варавва говорил размеренно, деловито, поглядывая из-под кустистых бровей на Катю.
Анна кивнула на Данияра: