Читать интересную книгу "Бывшие. Соври, что любишь - Даша Черничная"

class="p">Максим смотрит на меня вкрадчиво:

— Я хотел купить зарядку для телефона Лехе, вчера при нас сломалась.

— Вы были у него вчера? — поднимаю брови.

— Да, мы с Глебом после школы его навещали.

Я знаю, что Максим ездит к Леше. Он не отчитывается о каждом своем визите, но мне рассказывает Леша. Сейчас у него не так уж много развлечений, так что любой визит он воспринимает с восторгом. Как я поняла, Максим, когда приезжает один, бывает у него недолго, все-таки пока что он посторонний. Когда с Глебом, остаются на подольше, мальчишки общаются.

Денис тоже приезжал. Они говорили о чем-то. Лешка не признается, а Денису я звонить и выяснять правду не хочу. Вроде как между ними потеплело, но и то, что произошло, не забылось.

Граница прочертилась четко.

— Ты наверняка тоже собиралась к Леше? — спрашивает Максим, пока я зависаю, вся в своих мыслях.

— Да, хотела купить в пекарне пирог с курицей. Он просил на днях.

— Можем поехать все вместе, — предлагает Никонов.

…как большая дружная семья, — так и хочется съязвить.

Только мы и близко не семья.

— Хорошо, давайте вместе, — киваю, соглашаясь.

— Может, получится отпросить Леху у врача? — размышляет Макс. — Там рядом с больницей парк, если лечащий врач не будет против прогулки, может прогуляться. Парню полезно будет подышать свежим воздухом, всю неделю в больнице провалялся.

Да, я тоже думала об этом. И погода благоволит в кои-то веки. Морозно, но солнечно, и ветра нет. Отличный день для прогулки.

— А потом можем заехать к вам с Лешкой домой, забрать его вещи. Отопление же у вас так и не включили?

— Нет, но сдвиги есть. Думаю, еще пара-тройка дней, и его включат, я перестану вас напрягать и съеду.

Глеб стонет и закатывает глаза:

— Не-е-ет! Я же буду скучать по вашей готовке, — я готовила пару раз ужины, чтобы хоть немного снять с себя гнетущее чувство обременения. — Может, останетесь на подольше? И Лешке будет весело, так ведь он один дома будет тусить. А тут я.

Закусываю губу.

Глеб не знает, но я-то понимаю, что рано или поздно мальчики сблизятся еще сильнее. Братья как-никак. Так что это предложение не такое уж нереалистичное.

— Давай, Ульяна Романовна, соглашайся, — Максим подмигивает мне. Довольный, гад. — Ты нас не напрягаешь, не говори так. Идея остаться у нас отличная. И выиграют от этого все.

— Ладно, я подумаю, — киваю.

— Ура! — хлопает в ладоши Глеб. — Лешка будет рад.

Ага. Особенно когда узнает, кем мы все тут друг другу приходимся.

После завтрака расходимся по своим комнатам, переодеваемся, встречаемся в коридоре и выдвигаемся. По дороге заезжаем в пекарню, покупаем там еды на вынос на целую ораву, а еще кофе и чай детворе.

Лешку врач отпускает с охотой, говорит, что выписка в понедельник.

С мальчишками атмосфера между нами с Максом разряжается, становится спокойнее, будто так и надо. Может, я просто привыкаю к тому, что он рядом постоянно?

Я расслабляюсь, смеюсь над мальчиками, пока те пинают желтые листья, и поворачиваю голову, чтобы увидеть матерей двух Лешкиных одноклассников.

Родительницы Артамонова и Шевелева не стесняясь тыкают в нас пальцем. Бессменные сплетницы, они качают головами и смотрят так, будто все мы делаем что-то отвратительное. Я так и слышу их ядовитые слова в наш адрес.

Мать Артамонова тут же достает телефон и нацеливает камеру на нас.

Глава 40

Максим

Я успеваю увидеть перекошенное от страха лицо Ульяны и заметить двух клуш, матерей одноклассников Глеба и Лехи. Становлюсь так, чтобы оказаться к ним спиной и закрыть Улю от объективов камер телефонов, нацеленных на нас.

— Это же… Максим… что же будет, — Уля бледнеет на глазах, вся сжимается.

Ее страх мне понятен.

И если мне насрать на мнение кучки куриц, которое сто процентов будет нелестным, то ей нет.

Она мать-одиночка, наверняка постоянно подвергается осуждению и ловит косые взгляды, становится объектом чрезмерно пристального внимания. Ко всему прочему Ульяна учительница, которой нельзя порочить себя. Малейшая провинность — и общественность встанет на уши, загнобит и уволит с позором за любую мелочь, которая поперек горла этой самой общественности.

Ничего, что мы живем в свободной стране. Абсолютно насрать, что все мы свободные люди, без обязательств перед женами или мужьями.

В глазах этих женщин Ульяна аморальная личность, которая трахается с отцом своего ученика. И плевать, что это не так, поди докажи обратное. Свечку никто не держал, но фантазия у таких мадам работает исправно.

Я узнал их. Чрезмерно деятельные особы, попросту заебали адекватную часть родителей своими идеями. Откуда они только генерируются в их головах? Лучше бы бы оставить детей в покое и попросту дать им время на учебу, так нет же.

То спектакль в школе надо устроить, то школьный выпускной начать планировать в сентябре.

И не они ли раздули скандал в чате, когда Лешу обвинили в воровстве?

Уля зажмуривается, прикрывает лицо ладонью. Кладу руку ей на плечо, хотя хочется обнять ее, но при этих дамочках нельзя.

— Побудь тут, Уль, — отступаю от нее.

— Ты куда? — округляет глаза.

— Схожу поздороваюсь, — подмигиваю расслаблено.

— Макс, — шепчет на выдохе, — ты что? Нельзя. Надо уйти, чтобы они фото сделать не успели. Иначе раздуют…

— Уль, — поднимаю за подбородок ее лицо, — побудь с пацанами, я сейчас вернусь.

Разворачиваюсь и быстро отхожу от них. В спину прилетает громкий шепот Ули. Зовет, просит остановиться и сбежать.

Та ситуация с Лешей показала, что бежать ни в коем случае нельзя. Надо давать отпор, иначе сожрут.

Решительно направляюсь к двум женщинам. Видимо, они не ожидали, что будет конфронтация, и начинают нервничать, даже отступают на несколько шагов.

— Дамы, — киваю им.

Женщины нервно переглядываются между собой.

— Здравствуйте, Максим.

— Покажете, что интересного наснимали? — спрашиваю показушно-вежливо, но голос так и сочится злостью.

Одна из них вертит телефон в руках.

— Да там ничего особенного… — блеет.

— Да? — выхватываю у нее телефон. — Посмотрим.

— Что вы делаете! Это незаконно! — кудахчет.

Телефон оказывается разблокирован, и я открываю галерею.Тут штук тридцать наших фоток в разных ракурсах.

Охренеть, они шли за нами минут пятнадцать. Чокнутые сталкерши! Не поленились же. И ракурсы выбирали так, чтобы лица были видны.

—