выл и гудел, совсем как медный колокол. За мокрой пеленой темнел притихший дом, а около церкви маячили размытые силуэты. Они испуганно перекрикивались, слышался плач, и кто-то звал меня. Кто-то двигался в мою сторону, раскинув руки так, словно решил поиграть в игру и показать мне свою смелость. Но правила звучат иначе… Попробуй повернись ко мне спиной!
Я сделала шаг в сторону, попятилась и, подобрав потяжелевшие мокрые юбки, побежала к лесу. Скорее, пока они не нагнали меня!
Деревья стояли мрачные, куцые и казались сплетенными еще плотнее, чем прежде. Тропинку размыло, и по ней текли красноватые грязевые потоки. Стоило только ступить на нее, как ноги тут же погрузились в хлюпающую размокшую грязь. Перед моими глазами вдруг мелькнуло воспоминание. Солнечный день, смех девушек, тени за деревьями, а потом… Что же было?
Я медленно ступила на тропу и побрела вперед. Волосы мои неприятно липли к шее, ноги обхватило мокрой тканью, а по рукам стекали грязные кровавые дорожки. Я прошла еще немного вперед. Все, что осталось за спиной, вдруг стало неважным. Важнее было вспомнить. Солнечный день, смех девушек, тени за деревьями… Солнечный день…
Я замерла и присела на корточки. Под лесным навесом дождь бил не так сильно, но мокрые струи все равно стекали за воротник и капали с подбородка. Я склонилась над землей, очищая от грязи ту белую девичью руку. Утром я решила, что это Рина, но теперь с точностью могла сказать, что это другая девушка. Пальцы Рины были толстыми, ладонь широкой, совсем неаристократичной.
У этой же было узкое запястье и тонкие длинные пальцы. Рука была белоснежной, словно фарфоровой, и непохожей на руку мертвеца. Я стала очищать дальше, вытягивать тело из-под земли. Что же случилось? Солнечный день, смех девушек, тени за деревьями…
Я схватилась за показавшееся плечо и с силой потянула его на себя. Показались грязные спутанные волосы, голова, шея и грудь. Лицо было отвернуто в другую сторону. На секунду моя рука застыла в воздухе, но потом я положила ладонь на ее затылок и повернула голову.
Я отшатнулась и упала на землю. На меня глядело собственное лицо. Я смотрела на него, ничего не понимая. Мои глаза были открыты, губы плотно сжаты. И оно… оно определенно не было живым. Как и не было мертвым.
— Боже… — выдохнула я, в ужасе отползая подальше.
Раздался тихий шелестящий смех. Я закрутилась по сторонам, но никого не разглядела. Смех стал громче, и меня вдруг пробрала дрожь. Смех слетал с моих собственных губ! Не с тех, что белели сквозь земляную грязь. А с моих. Моих собственных. Я зажала губы руками. Я не плакала, но все мое тело колотилось от страха.
— Что происходит? — прошептала я.
— Кто-то очень хотел выиграть, — ответили с усмешкой моими губами.
— Я… я не понимаю… Кто ты?
— Вопрос в том, кто ты?
— Нет! — яростно тряся головой, закричала я. Догадка, появившаяся в голове, вызвала во мне холодный ужас.
— Ты же видела свое отражение, не правда ли?
— Нет! — снова повторила я.
— Ты же слышала свой смех? Это же ты стала убийцей…
— Я… я… Нет!
Я вскочила и бросилась бежать по тропинке, но мои ноги тут же заплелись, и я рухнула в грязь.
— Хочешь, расскажу, что произошло в тот солнечный день?
Меня пробрал ужас. Я была уверена, что не хочу знать. Но голос, мой собственный голос заговорил:
— Вы играли. Вы хотели узнать, кто смелее всех. Вы вставали к лесу спиной.
— Нет, нет, не надо!
Воспоминания потекли в меня вязкой жижой. Я будто воскрешала в голове давний кошмарный сон.
Мы играли. Мы громко выкрикивали правила и поворачивались к лесу спиной. Мы веселились. И лес веселился вместе с нами. Я вдруг почувствовала это. Его дикую, безудержную, охотничью радость. Я все стояла и стояла, и девушкам стало скучно. И когда они отвернулись, я посмотрела на лес. Я нарушила все правила и ступила на тропинку.
— Кто-то решил, что он смелее и умнее всех, — захихикал голос.
Я прошла далеко, следуя за тенями. Они вели меня вперед, сторожили и скрывали от других. Я ушла очень далеко. И там… что-то было… Оно напугало меня настолько, что я бросилась бежать со всех ног. Но оно шло за мной. Клацало зубами и дышало в уши. Оно было темным, и оно уже никогда меня не покидало.
Я вспоминала. Медленно кусочек за кусочком тот день возвращался ко мне. Вот только я так и не могла понять, что именно я обнаружила в лесу.
— Это неважно, — ласково ответил голос. — Оно поймало тебя. Оно убило тебя. Оно оделось тобой и заморозило душу. Оно хотело поиграть. Поэтому оно все еще здесь. Поэтому тело еще такое свеженькое. Оно очень хотело повеселится… Оно очень ждало новых игр… Оно снова хотело, чтобы девушки вставали на тропу…
Я зажала уши руками и закричала. Я вопила что есть мочи, но голос теперь шептал в моем сознании:
«Мы с тобой убили их всех, потому что они мухлевали. Потому что все они нарушали правила. К ЛЕСУ НУЖНО ВСТАВАТЬ СПИНОЙ! — изнутри меня захлестнуло яростью. Я взвыла, и мой жуткий голос разлетелся по всему лесу. — Мы наказали всех, — голос задумался. — Почти… Никто больше не будет нарушать правила не посмеет отказываться от игры. Ты же помнишь, как мы выманили Мэй на кухню?..»
— НЕТ! — закричала я, вдруг ясно вспоминая не только эту ночь, но и предыдущий вечер.
Я уговаривала ее поиграть, молила пойти со мной к лесу и проверить нашу смелость. Мы так давно не играли, говорила я, мы так давно не вставали на тропу. Но Мэй отказалась. Ее интересовал новый конюх и монеты, а не мои «детские» игры. Я вспомнила, как разозлилась. Вспомнила, как провожала взглядом ее гибкую узкую спину. Тогда я уже знала, что сделаю.
Я разбудила ее и сказала, что мне хочется пить, но одной спускаться слишком страшно. Я обещала ей монеты за молчание и вела ее за руку.
— Это была не я! — раздался мой рыдающий крик, а голову пронзило новое воспоминание.
Я обещала Лорене, что проведу ее к отцу Генри. Я обещала его любовь. Но когда мы подошли к лесу вместо домика священника, она испугалась и опрометью бросилась бежать. Я догнала ее. И вздернула на дереве. Не испытывая ничего, кроме мстительной ярости.
Я позволила констеблям увидеть в зеркале мое новое лицо, и они решили больше никогда не возвращаться в этот проклятый дом.
Я напугала Рину так сильно,