Читать интересную книгу "Саксонские Хроники - Бернард Корнуэлл"

Зазвучали аккорды, и Годвин ответил на них тем, что опять принялся распевать, хотя в словах его отсутствовал ритм.

— Вавилон — дом дьявола, — кричал он, — шлюха — дитя дьявола, дрожжи в хлебе скиснут, шлюха пришла к нам. Шлюха умрет, и дьявол воскресит ее, шлюха уничтожит нас. Остановись!

Последнее слово было обращено к арфисту, который испуганно послушался и плашмя положил ладони на струны, чтобы унять их дрожь.

— Бог на нашей стороне, — добрым голосом сказал Альфред. — Кто же может нас уничтожить?

— Шлюха может нас уничтожить, — заявил епископ Ассер.

Мне показалось, хотя я не был в этом уверен, что он посмотрел в мою сторону. Но я сомневался, что он может меня видеть, ведь я сидел в густой тени.

— Шлюха! — закричал Годвин Альфреду. — Ты, дурак! Шлюха!

Никто не выбранил его за то, что он назвал короля дураком.

— Бог наверняка нас защитит! — сказал епископ Эркенвальд.

— Шлюха среди нас, и шлюха умерла, и Бог послал ее в адское пламя, а дьявол воскресил ее, и она среди нас! — с силой проговорил Годвин. — Она здесь! Ее вонь претит избранным Божьим людям! Ее следует убить! Ее следует порубить на куски и эту гниль бросить в бездонное море! Так велит Бог! Бог плачет на небесах, потому что вы не повинуетесь его приказам, а он приказывает, чтобы шлюха умерла! Бог плачет! Ему больно! Бог плачет! Слезы Божьи падают на нас, как капли огня, и это шлюха заставляет его проливать слезы!

— Какая шлюха? — спросил Альфред.

А потом Финан в знак предостережения положил ладонь на мою руку.

— Ее звали Гизела, — прошипел Годвин.

Сначала я подумал, что ослышался. Люди смотрели на меня, Финан держал меня за руку, а я был уверен, что ослышался, но потом Годвин снова принялся распевать:

— Гизела, великая шлюха, теперь Скади. Она — кусок грязи в человеческом обличье, гнилая шлюха, дерьмо дьявола с грудями, шлюха, Гизела! Бог убил ее потому, что она была грязной, а теперь она вернулась!

— Нет, — сказал мне Финан, но не очень настойчиво.

Я встал.

— Господин Утред! — резко окликнул Альфред.

Епископ Ассер наблюдал за мной с полуулыбкой, а его ручной монах корчился и вопил.

— Господин Утред! — снова крикнул Альфред, хлопнув ладонью по столу.

Я шагнул в центр зала, взял Годвина за плечи и повернул к себе слепым лицом.

— Господин Утред!

Альфред встал.

— Ты лжешь, монах, — сказал я.

— Она была грязью! — сказал, словно выплюнул Годвин и начал колотить меня кулаками по груди. — Твоя жена была дьявольской шлюхой, шлюхой, ненавидимой Господом, а ты — орудие дьявола, ты, муж шлюхи, язычник, грешник!

Зал взорвался шумом.

Я не сознавал всего этого — только багровую ярость, которая поглотила меня и горела во мне, наполняя уши воем. У меня не было оружия. Здесь был королевский дом, где оружие было под запретом, но безумный монах колотил меня и верещал, и я занес правую руку и ударил его.

Удар получился вполсилы. Может, Годвин почувствовал, что сейчас будет, потому что быстро отшатнулся, и мой кулак угодил ему в челюсть, вывихнув ее так, что подбородок вывернулся в сторону и кровь закапала с губ. Он выплюнул зуб и дико замахнулся на меня.

— Довольно! — прокричал Альфред.

Люди, наконец, пришли в движение, но мне казалось, что они двигаются преувеличенно медленно, а Годвин плюнул в меня кровью.

— Любовник шлюхи, — прорычал он.

Или мне показалось, что он так сказал.

— Остановись! Я приказываю! — крикнул Альфред.

— Муж шлюхи, — четко произнес окровавленный рот.

Поэтому я ударил монаха снова, и этим вторым ударом свернул ему шею.

Я не собирался его убивать, хотел только заставить его замолчать, но услышал, как хрустнули позвонки. Я увидел, как голова его неестественным образом склонилась на бок, а потом монах упал на одну из жаровен, и его короткие черные волосы вспыхнули ярким пламенем.

Он рухнул на пол с разбитой мозаикой, и зал наполнила вонь горящих волос и опаленной плоти.

— Арестуйте его! — услышал я громкий крик епископа Ассера.

— Он должен умереть! — выкрикнул епископ Эркенвальд.

Альфред просто смотрел на меня в немом ужасе. Его жена, ненавидевшая меня, вопила, что я должен заплатить за свои грехи.

Финан взял меня за руку и потащил к двери зала.

— Домой, господин, — сказал он.

— Стеапа! Держи его! — окликнул Альфред.

Но Стеапа меня любил. Он и вправду двинулся ко мне, но так медленно, что я добрался до двери прежде, чем королевская стража сделала нерешительную попытку преградить мне путь. Зловещее рычание Финана заставило их развести копья. Финан потащил меня в ночь.

— Теперь идем, — сказал он, — быстро!

Мы побежали вниз с холма к темной реке, оставив позади мертвого монаха, волнение и шум.

Часть вторая

Викинг

1

Я все еще был взбешен и ничуть не раскаивался, расхаживая по огромной комнате в доме у реки, где слуги, молчавшие в страхе перед моей яростью, возродили в очаге огонь.

Странно, как быстро новости разносятся по городу. Не прошло и нескольких минут, как у дома собралась толпа, чтобы увидеть, чем закончится эта ночь.

Люди просто молча наблюдали.

Финан заложил на засов наружные двери и приказал зажечь во дворе факелы. Дождь шипел в пламени и делал скользкой брусчатку.

Большинство моих людей жили неподалеку, и они пришли один за другим. Некоторые из них были пьяны. Финан и Сердик встречали их у наружных дверей и посылали за кольчугами и оружием.

— Ты ожидаешь боя? — спросил я Финана.

— Они воины, — просто ответил тот.

Он был прав, поэтому я тоже надел кольчугу. Я оделся как полководец. Я оделся для битвы; на моих руках блестело золото, у пояса висели оба меча, и, едва я застегнул пряжку ремня, явился посланец Альфреда.

Посланцем был отец Беокка. Мой старый друг пришел один, его священническое одеяние перепачкалось, потому что он шел по мокрым от дождя улицам. Он дрожал, и я поставил табурет у главного очага и набросил ему на плечи меховой плащ.

Он сел и протянул здоровую руку к пламени. Финан проводил его от передних ворот и остался в зале. Я увидел, что Скади тоже прокралась в темный угол. Перехватив ее взгляд, я коротким кивком дал понять, что она может остаться.

— Ты заглядывал под пол? — внезапно спросил отец Беокка.

— Под пол?

— Римляне нагревали свои дома топками, выпускавшими жар в пространство под полом.

— Знаю.

— А мы делаем дыры в крышах и сооружаем очаги, — печально произнес он.

— Ты заболеешь, если и дальше будешь расхаживать такими холодными, мокрыми ночами, — сказал я.

— Конечно, полы большей частью обрушились, — проговорил Беокка, как будто это был очень важный довод, который он не мог не привести. Он постучал по плитам пола палкой, на которую теперь опирался при ходьбе. — Но твои полы, похоже, в хорошем состоянии.

— Мне нравится очаг.

— Очаг утешает, — согласился Беокка, обратил ко мне здоровый глаз и улыбнулся. — В монастыре в Эскенгаме поступили очень умно — они ухитрились затопить пространство под полом сточной водой, и единственным решением проблемы стало разрушить дом до основания и построить заново. Вообще-то это оказалось даже благословением.

— Почему?

— Среди дерьма они нашли золотые монеты, — объяснил Беокка, — поэтому я подозреваю, что их поток направил Бог. А ты как считаешь?

— У моего бога есть дела поважнее, чем беспокоиться о каком-то там дерьме.

— Вот почему среди твоего дерьма никогда не бывает золота, — сказал Беокка и начал смеяться. — Так-то, Утред! — торжествующе продолжал он. — Я наконец-то доказал, что мой Бог более могуч, чем твои фальшивые идолы!

Он улыбнулся мне, но его улыбка медленно угасла, и он снова начал выглядеть старым и усталым. Я любил Беокку. Он был наставником моего детства, всегда раздражительным и педантичным, но он был хорошим человеком.

— У тебя есть время до рассвета, — сказал он.

— Чтобы сделать что?

Он заговорил так, будто собственные слова приводили его в отчаяние.

— Ты отправишься к королю как кающийся грешник, без кольчуги и оружия. Ты будешь унижаться. Ты передашь ведьму королю. Все земли, какими ты владел в Уэссексе, конфискованы. Ты заплатишь церкви виру за жизнь брата Годвина, и твои дети будут заложниками, пока ты не заплатишь.

Молчание.

Искры, кружась, летели вверх. Пара моих борзых вошли в комнату. Одна обнюхала одежду Беокки, заскулила, а потом обе устроились у огня и мгновение смотрели на меня печальными глазами, прежде чем закрыть их.

— Насколько велика вира? — спросил за меня Финан.

— Тысяча пятьсот шиллингов, — сказал Беокка.