Мужчина саркастически улыбнулся.
— В почти непроглядной тьме пещеры вы заметили именно этот крошечный предмет? Какой оно величины? Скажем, в монету один франк? Или больше? Меньше?
«Ничего ему не говори».
— Я полагаю, вы сами способны оценить размеры, — холодно процедила она.
Собеседник улыбнулся, и Элис почувствовала, как у нее упало сердце. Каким-то образом она сама попалась в расставленную им ловушку.
— Если бы я мог, доктор Таннер, — невозмутимо отозвался он. — Но теперь мы переходим к сути дела. Кольца нет.
Элис похолодела.
— Что вы хотите сказать?
— Именно то, что говорю. Там нет кольца. Все остальное более или менее как вы описывали. Кроме кольца.
Элис отшатнулась, когда Оти оперся руками на спинку ее кресла и приблизил к ней узкое бледное лицо.
— Куда ты его дела, Элис? — прошептал он.
«Не позволяй себя запугать. Ты ничего плохого не сделала».
Я рассказала все в точности как было, — сказала она, стараясь изгнать дрожь в голосе. — Кольцо выскользнуло у меня, когда я обронила зажигалку. Если его теперь там нет, значит, его взял кто-то другой. Но не я. — Она оглянулась на Нубеля. — Если бы я его взяла, зачем бы я стала вообще о нем рассказывать?
— Никто, кроме вас, не признает, что видел ваше таинственное кольцо. — Оти опять пропустил ее слова мимо ушей. — Так что остается всего две возможности. Либо вам только показалось, будто вы его видели. Либо вы его взяли.
Инспектор Нубель наконец вмешался:
— Месье Оти, я в самом деле не думаю…
— Вам не за то платят, чтобы вы думали, — прикрикнул тот, даже не оглянувшись на инспектора. Нубель залился краской. Оти не сводил взгляда с Элис.
— Я всего лишь констатирую факт.
— После меня в пещере побывало множество народу, — огрызнулась Элис. — Эксперты, полиция, инспектор Нубель, вы. — Она нарочито подчеркнула последнее слово. — Вы пробыли там довольно долго.
Нубель с присвистом втянул в себя воздух.
— Я говорила про кольцо Шелаг О'Доннел. Почему бы не спросить у нее?
Он ответил все той же полуулыбкой.
— Я спрашивал. Она говорит, что ничего не знает про кольцо.
— Но я же ей рассказывала! — выкрикнула Элис. — Она сама его искала!
— Говорите, доктор О'Доннел осматривала могилу? — тотчас же отозвался Оти.
От страха Элис плохо соображала. Ей уже трудно было вспомнить, что она рассказала. Нубелю, а что оставила про себя.
— Это доктор О'Доннел дала вам разрешение работать наверху?
— Ничего подобного, — с нарастающей паникой отбивалась Элис.
— Во всяком случае, она не возражала, чтобы вы работали на этом участке склона?
— Все не так просто.
Оти откинулся в кресле.
— В таком случае, боюсь, у меня не остается выбора.
— Какого выбора?
Оти метнул взгляд на ее рюкзачок. Элис протянула руку, но опоздала. Оти перехватил рюкзак и перекинул инспектору Нубелю.
— Вы не имеете права! — вскрикнула Элис и обернулась к инспектору. — Он ведь не смеет этого делать, верно? Почему вы молчите?
— Если вам нечего скрывать, почему вы возражаете?
— Это дело принципа! Никто не вправе рыться в моих вещах.
— Monsiéur Authie, je ne suis pas certain…[23]
— Делайте, что приказано, Нубель.
Элис попыталась отнять рюкзак. Оти мгновенным движением перехватил ее руку. Элис остолбенела от возмущения. Ее затрясло — не то от страха, не то от ярости.
Резко выдернув руку, тяжело дыша, она снова села. Нубель обшарил карманы рюкзака.
— Continuez. Dépêchez-vous.[24]
Элис смотрела, как он открывает главное отделение, понимая, что через несколько секунд ее блокнот будет обнаружен. Инспектор перехватил ее взгляд. «Ему тоже тошно». К несчастью, Оти уловил мгновенную заминку в обыске.
— Что там, инспектор?
— Pas de bague.[25]
— Что вы нашли?
Оти требовательно протянул руку. Нубель неохотно передал ему блокнот. Оти со снисходительной усмешкой перелистал страницы. Потом его взгляд застыл. Прежде чем он прикрыл веки, Элис успела заметить неподдельное изумление, мелькнувшее в глазах.
Оти захлопнул блокнот.
— Merci de votre… collaboration,[26] доктор Таннер, — сказал он.
Элис тоже встала.
— Прошу вас, мои рисунки, — потребовала она, стараясь, чтобы не дрожал голос.
— Они будут возвращены вам в должное время, — ответил он, опуская блокнот в карман. — Как и рюкзак. Инспектор Нубель вручит вам расписку и даст подписать ваши показания, когда их отпечатают.
Внезапное и резкое прекращение допроса застало Элис врасплох. Пока она собиралась с мыслями, Оти уже удалился, унося с собой ее имущество.
— Почему вы его не остановили? — обратилась она к Нубелю. — Не рассчитывайте, что я это так оставлю!
Лицо у него застыло.
— Рюкзак я вам верну, доктор Таннер. Мой вам совет — отдыхайте и забудьте о том, что здесь случилось.
— Я этого так не оставлю! — снова закричала Элис, но Нубель уже вышел, оставив ее в одиночестве под навесом удивляться, что, черт побери, происходит.
С минуту она провела в растерянности и ярости, злясь не столько на Оти, сколько за себя. Даже возмутиться толком не сумела!
«Но он совсем другой!» Никогда в жизни она не встречала человека, перед которым бы так растерялась. Постепенно Элис успокаивалась. Возникла мысль сообщить о самоуправстве Оти доктору Брайлингу или Шелаг, хоть что-то предпринять. Она выкинула эту мысль из головы. Она теперь на раскопках персона нон грата, и сочувствия ждать не приходится.
Пришлось утешаться, мысленно составляя жалобу властям. Одновременно Элис пыталась разобраться в случившемся и понять его причины. Вскоре незнакомый полицейский принес на подпись ее показания. Элис внимательно прочитала бумагу от первой до последней строчки, но все было записано точно, и она, не задумываясь, расписалась внизу каждой страницы.
Ко времени, когда скелеты наконец вынесли из пещеры, Пиренеи были омыты мягким закатным сиянием.
Все молчали, пока мрачная процессия спускалась по склону к стоянке, где выстроились в ожидании бело-голубые автомобили. Одна из женщин перекрестилась им вслед.
Элис вместе со всеми смотрела, как останки грузят в фургон. Никто не сказал ни слова. Дверцы захлопнулись, и фургон, поднимая облако пыли, умчался вниз. Люди разбрелись собирать свои вещи под надзором двух полицейских, оставленных на участке на ночь. Вскоре археологи разъехались. Элис немного задержалась. Ей ни с кем не хотелось встречаться: выносить сочувствие было бы еще труднее, чем укоризненные взгляды. Сверху ей было видно, как вереница машин спускается по дорожному серпантину в долину, становясь все меньше и меньше, пока они не превратились в темные кляксы у края горизонта.