Читать интересную книгу Скрипты: Сборник статей - Николай Ульянов

Сепаратистская пресса на все лады развивает эту мысль, проводя знак равенства между руссизмом и большевизмом, считая этот последний порождением русского духа. Знакомая и близкая западно-европейскому пониманию эта мысль начинает разделяться и некоторыми русскими. Так, Г.П. Федотов находит «нечто в традициях Великороссии, что питало большевизм в большей мере, чем остальная почва Империи». В результате парижская газета «Украинец-Час» (№184) прямо предлагает западным державам перестать твердить о каком-то коммунизме, а называть врага его истинным именем – российским империализмом. В этом смысле пишутся письма и меморандумы государственным деятелям Запада, обрабатывается общественное мнение Европы и Америки, намереваются созывать какой-то «парламент поневолених народiв», словом всё делается для того, чтобы, по словам самостийнического «Казачьего Единства», «убедить вершителей судеб антисоветского оборонительного блока принять в «русском вопросе» именно нашу точку зрения». [155]

* * *

Перед нами – два ясно выраженных варианта будущей войны. Первый: со всеми без исключения народами СССР против советской власти, против большевизма. И второй: со всеми малыми народами СССР против русского народа и большевизма.

Который сулит победу и который поражение?

Сейчас самостийническая печать трубит о полной готовности малых народов восстать против Москвы. Мы и сами знаем, что против сталинской диктатуры они готовы восстать при первом благоприятном случае. Но можно ли ручаться за их готовность с таким же воодушевлением резать русский народ? Что бы ни говорили сепаратисты и их русские друзья и покровители в Америке – в СССР антагонизм между народами неизмеримо слабее, чем в некоторых европейских странах, и жестоко ошибется тот, кто будет судить о нем по задорно-крикливому поведению эмигрантских групп. Особенно трудно поднять на такую резню украинцев и белоруссов – родных братьев великоруссов по крови, по вере, по культуре, по историческим традициям. Чего только не предпринято было в период гитлеровской оккупации для натравливания украинцев на русских. Даже позволено было в центре Киева стрелять в людей, не желавших «розмовлять по вкраински». И каковы результаты? Об этом лучше всего спросить русских, бежавших в свое время из немецкого плена и прошедших сотни верст по Украине. Их там так же кормили, обували и укрывали от немецких преследований, как своих собственных сыновей. Простой народ на всем пространстве оккупированной территории от Финского залива до Азовского моря – принял на свое содержание сотни тысяч, если не миллионы беглецов, невзирая ни на какие национальные различия.

Годы нечеловеческих страданий под советской властью, страшные годы войны – притупили национальную рознь, но необычайно усилили сердечные связи между народами СССР.

Смеем думать также, что подсоветские народы не столь уж одержимы идеей национальной «независимости», как это можно подумать при чтении сепаратистских газет и «Грядущей России». Ведь подсоветский человек, лишенный элементарных прав, элементарной законности, лишенный зачастую [156] простых общечеловеческих прав, низведенный до звериного существования, мечтает не столько о национальном величии, сколько об обретении этих прав, об обретении человеческого образа. Он гораздо скорее откликнется не на национальные лозунги, а на лозунги гражданских свобод и права. Прибавим к сказанному, что ставка Розенберга на самостийничество в минувшей войне потерпела неудачу.

* * *

Зато в огне той же второй мировой войны родилась идея: «Россию можно победить только Россией же». Эта резолюция фельдмарашала Браухича, считавшего «формирование русской армии для борьбы против большевиков делом неотложной необходимости», – так и не была фактически претворена в жизнь благодаря Гитлеру и Розенбергу, но она завещана – третьей мировой войне.

И горе тому, кто, поддавшись сепаратистским нашептываниям и наговорам, пренебрежет этим опытом и пойдет по стопам Розенберга. Он будет иметь стодвадцатимиллионного врага, дерущегося не на жизнь, а на смерть. Что русские вынуждены будут драться именно так, в этом нет сомнений. Один лозунг расчленения России способен сделать их непримиримыми, не в силу, якобы, врожденных империалистических качеств, не для удержания давно не существующего национального господства над малыми народами, а из простого чувства самосохранения. Писатели типа Г.П. Федотова, с такой литературной грацией благословляющие раздел России, не желают знать, что он грозит гибелью не только империи, но и русскому народу. В силу исторических условий и особых методов освоения окраины, огромные массы русского люда давно уже вышли за пределы старого Московского Царства и разлились по необъятным просторам шестой части земного шара. Это не горсточка бельгийцев в Конго или голландцев в Индонезии, это огромные массивы, зачастую превышающие численно тот народ, в землях которого они осели. В общей сложности, это, быть может, добрая половина всего русского народа. И эта половина окажется вдруг «за границей», на положении [157] жестоко преследуемых людей. Это только мы, русские, в каждой своей политической платформе обеспечиваем национальным меньшинствам национально-культурную автономию, но ни одна еще сепаратистская группа не сделала подобного заявления в отношении русского народа. Можно ли, например, представить себе, чтобы русский язык, русская печать и русские школы были допущены в будущей «незалежной Украине» независимо от того, будет ли она бандеровская или григорьевская? Самая мысль об этом смешна. Русские поставлены будут перед необходимостью обашкириваться, отатариваться, украинизироваться и т.д. Наш народ поэтому вынужден либо найти достойное для всех народов разрешение национального вопроса в рамках общего государства, либо, если это встречает саботаж и этому противопоставляется идея раздела России – грудью встать на защиту собственного существования.

* * *

В случае торжества сепаратистского варианта войны, произойдет то, чего так хочется сейчас самостийникам – сплочение большевизма с русским народом. По-видимому Кремль уже сейчас работает над тем, чтобы осуществился именно такой сепаратистский вариант войны. Чем же объяснить иначе его необыкновенное заигрывание с русским народом? Давно ли русское происхождение считалось в СССР самым невыгодным, а иногда и опасным? Давно ли «великодержавный шовинизм» карался так, как не карался ни один прочий «национальный уклон»? А теперь всему русскому дан необыкновенный ход. Если в годы Второй мировой войны амнистировали и снова вознесли Суворова, Кутузова, Александра Невского, воскресили старые патриотические святыни и традиции, то сейчас искусственно насаждают никогда не виданный на Руси джингоизм, прививают дикие формы шовинизма, не снившиеся самому мрачному черносотенству. Неужели грузины Сталин и Берия, армянин Микоян, поляк Вышинский и еврей Каганович сделались русскими шовинистами? Объяснение этому явлению может быть только одно: надо запятнать русский народ своими поцелуями, надо в обнимку с ним предстать перед миром, убедить этот мир в том, что [158] большевизм и руссизм – одно и то же; убедить настолько, чтобы ненависть к коммунизму слилась с ненавистью к русскому народу. Надо, чтобы грядущая война приобрела национальную окраску, чтобы русский народ поставлен был перед необходимостью защищаться. Только в этом и ни в чем другом смысл теперешнего русофильства большевиков. Сепаратистская активность в эмиграции оказывает ему важную услугу. Современный «национализм» несет миру небывалую тиранию и новое средневековье. [159]

IV

РОКОВЫЕ ВОЙНЫ РОССИИ

В знаменитом сочинении «О праве войны и мира» Гуго Греции делит войны на справедливые и несправедливые.

Это едва ли не первая попытка разобраться в природе страшного явления. Сейчас она забыта и оставлена.

Война признана «уделом человечества», его вечной спутницей и в ней усмотрено нечто мистическое. В древности эту мистику чувствовали острее, чем в наши дни. Китайский трактат Сун-Цзы, написанный две с половиной тысячи лет тому назад, начинается словами: «Война это великое дело для государства, это путь жизни и смерти, это путь существования и гибели».

Девятнадцатый и двадцатый века с их неслыханными катастрофами обострили внимание к роковому явлению и «путь существования и гибели» приходится ныне усматривать не в справедливости и несправедливости войн, а в их разумности и неразумности.

В истории новой Европы наблюдается две великих страны, противоположные друг другу по характеру их войн: Англия, редко начинавшая войны без соображения их целесообразности и надобности для государства, и Россия, вступавшая в войны без особых размышлений.