гильдия, а королевский боевой отряд, но разве это так уж важно? Наши с вами статусы могут быть приравнены. При необходимости сэр Риэган подтвердит вам, что…
— Я непонятно выразился? — в голосе Каллахана сквозило неподдельное удивление. Эльф словно всякий раз искренне поражался тому, насколько твердолобыми бывают люди. — Я поговорю с учениками без посторонних, а после сообщу вам своё решение.
От него исходило нечто такое, чему Элмерик не смог подобрать названия. Наверное, так ощущается хищный зверь, затаившийся в ветвях и подгадывающий удобный момент для смертельного прыжка. Ты его не видишь, но чувствуешь.
Мастер Оллисдэйр открыл рот и тут же закрыл его. Его неуверенное «как вам будет угодно» прозвучало с опозданием — уже в спину уходящему эльфу.
Каллахан поднялся по лестнице и остановился на пороге своей комнаты. Он ни разу не обернулся, словно и без того знал: ученики следуют за ним.
— У тебя кровь. Умойся, потом приходи, — бросил он Элмерику, не оборачиваясь. Прозвучало так, будто главная вина барда заключалась в грязном лице.
Дверь, пропустив Джеримэйна, с треском захлопнулась перед его носом.
Элмерик спустился на кухню, наспех зажёг первый попавшийся огарок, нащупал под столом ковш и, зачерпнув воды из ведра, ополоснул лицо, шею и руки. Ссадины будто того и ждали — заныли с удвоенной силой. Поморщившись, он зашарил по столу в поисках подходящей тряпицы, чтобы стереть запёкшуюся кровь и вдруг услышал тяжёлый вздох.
В дальнем углу, завесив лицо неровно остриженными прядями, сидела Келликейт. Встретившись взглядом с бардом, она подняла голову и приложила палец к губам.
— Тс-с-с, меня тут нет.
— От кого прячешься? — шёпотом спросил бард, сгорая от любопытства.
— Ото всех — девушка подтянула ноги к груди. — Иди, куда шёл.
В другое время Элмерик не отступился бы, но сейчас его ждал командир, поэтому задерживаться не стоило. Он поднёс свечу к лицу, чтобы задуть огонь, и Келликейт ахнула:
— Кто это тебя так разукрасил?
— Угадай…
— Значит, Джеримэйн.
— В яблочко.
— Ну, это не загадка века. Вы с ним вечно, как кошка с собакой.
Элмерик вздохнул. После того, как они с Джеримэйном провели несколько дней в холодном подвале, ему казалось, что теперь они смогут подружиться. Но всё пошло прахом. Зря мастер Каллахан надеялся, что они смогут быть напарниками в бою. Этому не бывать. Если даже Джерри и не заберут, он не захочет знаться с предателем.
Келликейт тоже вздохнула и вдруг неожиданно призналась:
— Знаешь… в общем, я прячусь от Риэгана. Не говори ему, что видел меня здесь. Если остальные будут искать — им можно.
— Ладно. Не то чтобы мы с ним много разговаривали. То есть, мы вообще не разговаривали. Да и виделись только мельком. А вы были знакомы раньше? Он из Ордена Искупления? Или откуда?
— О, ты очень удивишься!
— Считай, уже удивился. Ну?
Келликейт покачала головой.
— Я обещала молчать. Но не волнуйся, он не плохой человек. То, что я не хочу его видеть — это личное.
Элмерику было грустно видеть её затравленный взгляд. Увы, Келликейт редко делилась сокровенным и старалась не показывать, что ей плохо или одиноко. Почти три месяца они прожили вместе под одной крышей, а выходит, были едва знакомы…
Но задача барда — подбадривать друзей. Он уже почти подобрал верные слова, когда из коридора раздалось оглушительное карканье:
— Джер-римэйн! Позор-р-р-безобр-р-разие! Пр-риведите Элмер-рика!
— Ох… Всё, мне пора бежать. Кажется, пришла моя очередь получать нагоняй.
— Держись! — Келликейт слабо улыбнулась. — Сегодня просто дурной день. У всех нас.
— Невероятно дурной, — Элмерик шмыгнул носом, подозревая, что грядущие вечер и ночь будут ничем не лучше.
* * *
— Я могу всё объяснить, — сказал он, едва занеся ногу над порогом.
В покоях у Каллахана Элмерик оказался впервые. Погружённая в полумрак комната показалась ему маленькой, неуютной и почти что нежилой. Никаких личных вещей на виду. Только простая кровать — такая же, как в комнатах Соколят, тяжёлый деревянный стол в застарелых пятнах от чернил, писчий прибор, пожелтевшие свитки, бронзовый подсвечник на три свечи, овечья шкура, явно служившая собачьей подстилкой, и миска.
Впрочем, один предмет роскоши у командира всё-таки имелся: ростовое зеркало в потемневшей серебряной оправе, украшенное чеканным узором из ягод и листьев падуба.
Каллахан восседал в кресле. Черты лица эльфа казались высеченными из камня. Это впечатление подчёркивали голубовато-сиреневые блики на его щеках: драгоценные бусины, вплетённые в косы, по-особому преломляли свет. В остальном же наставник выглядел обычно: в домашней рубахе без рукавов, простых широких штанах и, как всегда, босиком — внутри дома эльф не признавал обуви.
За его спиной, сложив руки на груди, чёрной тенью маячил мастер Флориан. Его ворон важно прохаживался по спинке кресла. Джеримэйн сидел на кровати, обхватив голову руками. Одно его ухо было больше и краснее другого, и Элмерик подозревал, что без крепкого клюва Брана тут не обошлось.
— Не надо. Я уже во всём разобрался. Это Флориан хотел задать тебе пару вопросов. — спокойствие Каллахана встревожило барда намного сильнее, чем ожидаемый гнев. Наставник выглядел… разочарованным. Уж лучше бы он кричал и ругался.
Бран оторвался от чистки оперения:
— Пр-ричина?
Элмерик опустил голову, собираясь с мыслями. Хорошо, что они собрались без въедливого Счастливчика. Тому вряд ли был нужен Джерри. Скорее всего, он давно хотел получить что-то от Соколов. А Элмерик поднёс ему возможность на золотом блюдечке.
— Я был разгневан. И не разобрался. Тогда казалось, что так будет справедливо.
— Спр-р-раведливость! Дур-рни! Недор-р-росли!
Каллахан поморщился и шуганул птицу подальше от своего уха.
— Я был неправ…
— Да? И в чём же? — впервые за вечер наставник проявил хоть