кнопок, приставок и насадок, не используя и трети заложенных в умную машину возможностей.
— Вот, — горько сказал первый. — Полюбуйся на этого позера — он ведь даже не понимает, какое он ничтожество! А уж его миксер… тьфу, в руки взять противно!
— Конечно, — поддержал его второй. — Всего одна кнопка, мозгами шевелить не надо — жми и все! Вот какие раньше были венчики! Они заставляли задуматься! Тревожили разум! Стимулировали фантазию! А это? Тьфу! Через десять лет о них и не вспомнят.
Тем не менее, презентация миксера продолжалась. На третьем десятке техпаспортов Иванов перешел в режим автопилота, тупо черкая "с наилучшими пожелаинями" "на добрую память" и "потребителю от инженера".
Толпа начала иссякать только к концу третьего часа. К Иванову наконец-то пробился свежий воздух — к счастью, он автографов требовать не стал.
Еще через час от восторженных потребителей осталось только человек двадцать, собиравшихся в кафе, дабы отпраздновать там сей знаменательный день.
Иванов неловко распрощался, помахал им рукой и на подгибающихся ногах двинулся домой.
— Ынжынер, чирти исчо! — радостно завопил кто-то ему вслед.
Завернув за угол и убедившись, что за ним никто не увязался, Иванов обессиленно прислонился к стене и с нажимом вытер взмокший лоб мокрой же кепкой.
— И на кой я пошел в инженеры?! — с отчаянием изрек он. — Говорила же мне мама: поступай в литературный…
Инженер Иванов и бомжище
Однажды инженер Иванов решил сходить за кефиром.
День был весенний, пели птички, цвели вишни, и настроение у Иванова было замечательное. Он зашел в гастроном, взял пакетик любимого двухпроцентного, с бифидобактериями, и пристроился в хвост длинной очереди. Иванова узнали — имя известного разработчика миксеров было на слуху, а его огромная фотография висела на доске почета на проходной завода (Иванов старался проскакивать мимо нее как можно быстрее). Отовсюду посыпались реплики:
— О, вы тоже любите кефир?!
— Супер!
— Я могу выпить три литра за раз!
— Ничего так, хотя мне больше трехпроцентный нравится!
— А какие на нем блинчики пышные получаются!
— А я из такого холодник делаю, объеденье! (Две последние комментаторши зацепились языками, и перешли на обсуждение дрожжевых пирожков, а потом и пудинга)
Изредка в этот хор вклинивались какие-то странные типы с репликами вроде: "Прекрасный выбор, обратите внимание еще на бараньи ноги в мясном отделе" и "Спасибо, приятно было посмотреть на вашу корзинку. Давайте дружить семьями?" Было довольно шумно, но мирно и привычно. Иванов ходил за кефиром в этот маленький уютный магазинчик три-четрые раза в неделю, и знал большинство завсегдатаев если не по именам, то в лицо.
И тут дверь гастронома громко хлопнула, и на пороге появилось незнакомое бомжище: небритое, желтозубое и разящее перегаром за два метра.
— О, Иванов! — восхитилось оно. — Че это у тебя тут? — Бомжище заглянуло в корзинку, увидело кефир и скривилось. — Фу, дрянь какая! Такое только студенты на опохмел пьют. Пал ты в моих глазах, Иванов. Позор тебе. А еще инженер.
— Простите, — робко возразил Иванов, — но, мне кажется, это мое личное дело, что мне пить.
— Как это личное? — возмутилось бомжище. — Ты же известная личность, Иванов! У тебя не может быть личного, ты принадлежишь народу и мне в том числе! Твоим миксером даже дети пользуются! Ты должен подавать пример молодежи! А ты — кефир… Стыдно должно быть!
— А что такого плохого в кефире? — взволнованно поправил очочки Иванов.
— Кефир, — наставительно сказало бомжище, — это мертвое молоко. А бифидобактерии — черви, которые его изгрызают. Значит, тот, кто пьет кефир — трупоед.
— Но… это же бред какой-то! — пробормотал Иванов. — Скисание молока — это естественный процесс, а кефир очень полезен для здоровья — он обогащает организм кальцием, восстанавливает микрофлору кишечника…
— Ну конечно, — презрительно перебило бомжище, шмыгая носом и изящно утираясь рукавом. — Ты на своем уютненьком заводике привык, что существует только два мнения: твое и неправильное. Все вы инженеры, такие — простой рабочий люд для вас как грязь под ногами. — И, повернувшись к продавщице, попросило: — Бутылку водки, пожалуйста!
— Я тоже очень люблю водку, — застенчиво подала голос тощая девица из очереди. — А в кефире мне всегда чудилось что-то зловещее. Но я боялась в этом признаться, потому что Иванов запросто может вырвать мне печень и съесть ее с кефиром.
— Когда это я кому печень рвал?! — поразился Иванов.
— Рвал, — туманно ответила девица. — Слухи на ровном месте не возникают!
— Слушайте, ну я же не мешаю вам пить вашу водку! — Иванов попытался зайти с другой стороны. — Так не мешайте мне…
— А что ты имеешь против водки?! — воинственно развернулось к нему бомжище. — Я, между прочим, ее уже двадцать лет пью! И друзья пьют! И родственники! И друзья друзей, и родственники родственников! И никто не жалуется!
— Да ничего я против нее не имею! — не выдержав, рявкнул Иванов. — Хоть утопитесь в ней, но ко мне-то вы зачем прицепились?!
— А чего ты так нервничаешь-то? — неожиданно ледяным тоном осведомилось бомжище. — Может, у тебя дома какие-то проблемы? Или на работе? Небось приличный чертеж придумать не смог, премию тебе урезали, вот тебя так и корежит. Жаль мне тебя, Иванов, очень жаль. Похоже, пора ставить на тебе крест не только как на инженере, но и как на человеке….
— Да все у меня в порядке, — опешил Иванов. — Было, пока вы не зашли! Отойдите от меня наконец, я вас не знаю и знать не хочу!
Бомжище отступило на шаг, окатило Иванова презрением и разочарованно изрекло:
— А я еще в коробке от его миксера сухари хранило, тьфу! Теперь даже в руки их брать противно будет! Эй, Васька! Фас!
В магазин, пошатываясь, забрело тело неопределенного пола, возраста и цвета, без лишних слов спустило штаны и навалило перед Ивановым огромную кучу.
Вышколенная охрана мигом выкинула тело из гастронома, и заметить его успели только двое-трое соседей Иванова, да репортер в разноцветной кепке, успевший щелкнуть фотокамерой. Кучу тоже убрали, но запах остался.
— Так я и знало, — злорадно процедило бомжище, — чуть тебе кто поперек кучу навалит, тут же его в расход! Тоже мне, инженер нашелся! Корону-то на ушах поправь, на нос сползает!
— Все, мне надоела эта комедия! У-у-бирайтесь отсюда! — пискнул Иванов.
Вышколенная охрана подхватила бомжище под руки и поволокла вон.
— Хамло, а еще в очочках, — прокомментировало бомжище. — Руки прочь, я само уже уходить собиралось! Просто хотело убедиться, что это чмо и ногтя моего не стоит! — И, прежде чем дверь за ним захлопнулась, показало Иванову обкусанный ноготь на оттопыренном среднем пальце.
Очередь принялась неуклюже утешать Иванова. Кто-то порывался