Гораздо безопаснее, чем открытый протест, было распространенное среди «восточных рабочих» пассивное сопротивление. Оно проявлялось в медленном или небрежном выполнении порученной работы. Г. А. Лисовец в воспоминаниях о пребывании в Германии описывает принятие решения о таком поведении: «За что вы меня бьете? Я сделал не меньше и не хуже вас. Он ответил, что я не должен отдыхать. Тогда я понял, что нужно работать не в полную силу, тогда и бить не будут»544. Оказание пассивного сопротивления также было сопряжено с риском, поскольку, как уже было отмечено выше, немецкие крестьяне обладали рядом возможностей принудительного повышения производительности труда «восточных рабочих» в собственном хозяйстве. Так, управляющий хозяйства, в котором работала Устина Ш., однажды пугал «восточных рабочих» расстрелом, достав оружие и поставив всех работников к стенке545.
Довольно редко бывшие работники принудительного труда указывают в своих воспоминаниях и на иную форму протеста «восточных рабочих» в условиях сельского хозяйства, а именно - изменение или полное нивелирование властных отношении в дихотомии «работник принудительного труда - хозяин». Это характерно для воспоминаний тех работников, которые на основе своих знаний и опыта представляли себя равными или выше хозяина546.
Особые стратегии выживания среди «восточных рабочих» развивали женщины, обладавшие большей способностью к адаптации и установлению контактов, нежели мужчины. В условиях непосредственного контакта с немецким населением эти качества давали некоторым преимущество. Устина Ш. вспоминает, как активно она использовала симпатию хозяйского сына для того, чтобы улучшить свои условия, а также условия содержания других работников хозяина547. Так как большинство «восточных работниц» были угнаны в юном возрасте, то нередко между ними и молодыми людьми в хозяйстве возникало чувство симпатии. Устина Ш. вспоминает, как ее хозяйка отреагировала на симпатию к ней сына: «Сын на год на побывку пришел по болезни. И она (хозяйка) заметила: он помогал мне на третий этаж пшеницу носить. Ну а, сколько мне — семнадцатый год, восемнадцатый, как ты думаешь, легко было на третий этаж по лестнице? А лестница крутая. А она в окно как увидела, что он у меня мешок взял, так она и тому сыну, и мне задала (смех)»548.
Реакция матери, как и способ защиты девушки, который избрали другие работники, не выпускавшие Устину из виду, были обусловлены их знанием нацистского законодательства и установившейся практики наказаний. Каждый прибывший на территорию Германии «восточный рабочий» должен был подписать заявление о том, что он осведомлен о запрете отношений с немецкими женщинами и обязуется следовать ему, а также уведомлен о том, какое наказание его ожидает549. Работники в хозяйстве пытались защитить Устину, постоянно следя за ней: «...хлопцы и говорят: «Юта, если будет он вдруг тебя насиловать - кричи. Мы его тут же... Не имеет он права трогать тебя. (...) Мы ему дадим. Говорят, что его повесят и расстреляют»550. Работники знали о том, что поведение хозяйского сына наказуемо, но явно находились в полном неведении относительно возможных последствий для Устины.
Подобные отношения в условиях запрета не только сексуальных, но и всякого рода контактов с «восточными рабочими» грозили повлечь за собой серьезные последствия для обеих сторон. Немецких женщин, вступивших в контакт с восточноевропейскими мужчинами, ожидало тюремное заключение или отправка в концентрационный лагерь. До конца 1941 г. к ним применялась жестокая практика публичных наказаний: обрезание волос, публикация их имен в местной прессе551. Женщины, чьи взаимоотношения с иностранными мужчинами становились подобным образом достоянием общественности, еще долгое время считались безнравственными и морально неполноценными552. Практика линчевания восточноевропейских мужчин, заподозренных в сексуальной связи с немецкими женщинами, наряду с заключением в концентрационный лагерь, сохранялась до конца войны. К месту казни обычно сгонялось не только местное население, но и все иностранные рабочие с окрестных деревень. В том случае, если иностранные рабочие отворачивались, охрана и полицейские заставляли их смотреть на экзекуцию под угрозой побоев553.
Ситуация была иной, если объектом сексуальных домогательств немецких мужчин становились женщины из Советского Союза. Сексуальное насилие со стороны немецких мужчин, использовавших беспомощное положение «восточных работниц»554, не подлежало суровому наказанию. «Памятки» об обращении с «восточными рабочими» в сельских хозяйствах подчеркивали, что «любое аморальное действие, в особенности половые отношения между немецкими и русскими рабочими запрещено»555. Однако, реальность была иной. Как правило, женщины не говорили о сексуальном насилии из стыда или страха пред полицейским преследованием556. Материалы гестапо свидетельствуют, что насилие над «восточными работницами» не было редким явлением. Однако, для гестапо понятия «жертвы» и «преступника» имели иное значение, поскольку в отношении советских женщин действовала «презумпция виновности»557. Как правило, сексуальные контакты с работницами принудительного труда приводили к аресту или отправке в концентрационный лагерь немецких мужчин лишь в том случае, если речь шла не о насилии, но о возникновении серьезного чувства .
На примере интервью с Устиной Ш. видно, что основную поддержку при оказании сопротивления «восточные рабочие» находили в группе работников принудительного труда. В поместьях, хозяева которых полностью выполняли нацистские предписания об использовании в колоннах и лагерном содержании, «восточные рабочие» сталкивались с условиями труда и содержания, во многом аналогичными промышленным. Здесь было гораздо проще выполнить предписание о запрете так называемой «общности стола». Столы в таких хозяйствах стояли не только отдельно для хозяев и иностранных рабочих, но и для каждой группы иностранных рабочих558. Владельцы поместий могли приписать к себе дополнительных работников, поэтому ценность отдельного работника для экономической жизнеспособности хозяйства была невелика.
В то же время работа в группе давала «восточным рабочим» возможность оказания друг другу моральной и физической поддержки, совместного отдыха в культурно близкой среде. В соответствии с нацистским законодательством «восточные рабочие» должны были находиться на территории рейха в условиях строгой изоляции, которая исключала контакты с земляками или рабочими других национальностей. Тем не менее, материалы интервью свидетельствуют
о сравнительно легкой возможности для работников принудительного труда покинуть хозяйство, если они размещались в незапираемых помещениях. «Восточные рабочие», оставившие нелегально в комендантский час место своего расквартирования, собирались по вечерам в окрестностях деревни точно так, как это делала сельская молодежь у себя на родине. Подобные вечерние посиделки носили интернациональный характер: их участниками были украинцы, русские и поляки. В местных отделениях жандармерии такие собрания иностранных рабочих воспринимались как угроза безопасности немецкого населения или подготовка побега, и жестко преследовались: в сельской местности регулярно проводились облавы с целью контроля за соблюдением «восточными рабочими» комендантского часа559.
Несмотря на то, что в группе работников принудительного труда зачастую устанавливался сложный комплекс взаимоотношений, общие трудности приводили к возникновению чувства солидарности между ними. Устина Ш. вспоминает, как однажды по ее недосмотру умерла хозяйская лошадь, а сама Устина была спасена работниками: «...приказали эти хлопцы: не дай Бог, кто скажет, мы вам дадим, сами с вами расправимся. Смотрите, не скажите, что напоили коня (...), нас всех повесят. Ну, никому никто ничего не сказал, не признался. И врачей вызывала она (хозяйка). И ничего они не добились. Ну, я загнала лошадь. А девчата напоили»560.
Таким образом, несмотря на худшие условия содержания и обращения, «восточные рабочие», использовавшиеся в поместьях подвергались меньшей степени изоляции, чем в мелких хозяйствах. Психическое напряжение находившихся под постоянной угрозой наказания «восточных рабочих» или чувство тоски по дому компенсировалось и частично перерабатывалось в группе соотечественников561. Чувствуя поддержку группы, «восточные рабочие» легче шли на протест.