уже много лет, они входят в ее ежедневную рутину, а потому не вызывают у информантки сомнений и не требуют рефлексии.
Теперь, когда лицо очищено и увлажнено, можно накладывать макияж; в соответствии с эстетикой естественной красоты Сэди выбирает нейтральные тона. Она начинает с глаз, наносит персиковые тени на верхнее веко, чтобы «взгляд казался более живым». Затем равномерно и аккуратно накладывает кистью белые тени от бровей вниз, так, чтобы переход между белым и персиковым был плавным; все это должно сделать взгляд живее. Потом Сэди наносит оранжевые тени для век, следуя изгибу кости, образующей глазницу; линия тоньше с внутренней стороны глаза и постепенно расширяется к внешней. Затем Сэди растушевывает ее, создавая переход между двумя другими цветами. Когда глаза открыты, оранжевый оттенок заметнее всего на фоне белого, из‐за чего глаза кажутся шире и более продолговатыми. Все тени взяты из одной палетки, тона сходны и позволяют добиться незаметных цветовых переходов. Веки Сэди – это холст, на который она накладывает разные цветовые слои и смешивает их. Иллюзия абсолютно естественного и прекрасного образа, которую создает Сэди, требует масштабных эстетических процедур и постоянной борьбы с непослушными бровями и волосами. Процесс конструирования «природы» неотделим от сущности Сэди, и она сама превращается в произведение искусства. Украшение тела, от пор на коже до локонов, становится актом «конституирования „я“» (Peiss 1996: 323).
Хотя Сэди стремится к естественности, она все же находит нужным лишний раз подчеркнуть глаза и наносит на ресницы тушь. Она прочесывает верхние ресницы более двадцати раз ритмичными движениями; с внешней стороны глаза тушь накладывается гуще. Для этого Сэди запрокидывает голову назад и широко открывает глаза. После короткой передышки она наносит второй слой туши: «Я люблю, чтобы ресницы были красивыми и пышными, как и мои волосы». Затем отступает на несколько шагов, чтобы увидеть перспективу, и смотрит на свои глаза издали, в общем контексте. Последний этап нанесения макияжа – тональная основа, которая накладывается на подбородок, область носа, щеки и под глазами. Она наносит на скулы хайлайтер с эффектом влажного сияния и аккуратно растушевывает; ей хочется, чтобы лицо выглядело хорошо увлажненным и светящимся, поэтому она отступает и наклоняет голову, чтобы увидеть, как щеки отражают свет. Итак, сначала Сэди принимает душ, потом приводит в порядок волосы и текстуру кожи, затем занимается ароматизацией тела и макияжем. Прическа, брови, поры – это холст, на который будет наноситься цвет.
Она возвращается к волосам, чтобы разобраться с челкой. В коридоре перед большим зеркалом Сэди ставит гладильную доску и включает утюг. Световая гирлянда, обрамляющая зеркало, мерцает вокруг отражения. Выпрямитель для волос у Сэди сломался, и, поскольку девушка не может позволить себе новый, часть ее ежедневной рутины теперь составляет опасный ритуал разглаживания волос утюгом. Сэди наносит на волосы выпрямляющую сыворотку, наслаждаясь приятным запахом, который распространяется вокруг при каждом движении головы. Затем она встает на колени перед гладильной доской и начесывает на нее волосы. Положив лист обычной бумаги поверх волос, она начинает их гладить через этот фильтр. «Вот тут я обжигаюсь!» – восклицает информантка. Обычно она каждый день гладит не только челку, но и волосы целиком; следы ожогов на руках и лице – раны воительницы, не сдающейся в борьбе с неукротимой копной волос. Потом она встает и расчесывает челку. Процесс повторяется трижды, пока, наконец, Сэди не поднимается и не делает шаг назад, чтобы взглянуть в зеркало, а затем решает подровнять челку. Она возвращается в свою спальню и становится там в нескольких метрах от зеркала, взъерошивая волосы. Большинство манипуляций перед зеркалом осуществляется на микроуровне: Сэди занимается челкой или корректирует форму бровей. Вместе с тем она периодически отступает назад, чтобы рассмотреть свое отражение целиком. Благодаря такому масштабированию она видит, как смотрится прическа в контексте целостного образа. Одевшись и накрасившись, Сэди надевает серебряные украшения: ожерелье с сердечком, два ожерелья с бабочками и огромные серьги-кольца. Затем она наносит духи на запястья, распыляет их перед собой и входит в душистое облако, чтобы пропитаться его ароматом. Запах духов усиливается нежным, женственным запахом ароматизированного блеска для тела; она наносит его бархатной подушечкой, которая ласкает кожу, а затем растирает по рукам и ногам. Сэди в последний раз бросает взгляд на свое отражение в зеркале, довольная тем, что видит. Сложный процесс подготовки наконец завершен, и она готова выйти на улицу.
В приведенном примере поражает прежде всего количество времени и усилий, которые Сэди тратит на то, чтобы выглядеть так, будто она совсем не уделяет много внимания своей внешности. Поскольку Уоррен никогда не видел ее без макияжа, значение тут имеет не лицо, дарованное Сэди «от природы», а скорее сама «природа», требующая культивации. То же можно сказать и о женщине, которая красится очень мало, и о женщине, уделяющей макияжу несколько часов. В обоих случаях тело или лицо изначально как будто не существуют в своем подлинном виде: как настоящий и естественный воспринимается именно культивированный внешний облик. Эти акты облачения в костюм и украшения лица и тела можно интерпретировать как акты конструирования «я», что коррелирует с представлением Гофмана (Goffman 1974), согласно которому «я» «реализует себя» с помощью диктуемых культурой ожиданий и устойчивых поведенческих репертуаров. Гофман рассматривает повседневную жизнь как площадку для личностного перформанса (Goffman 1971a). Одной из его составляющих служит костюм; однако ежедневные ритуалы приведения своей внешности в порядок также можно рассматривать как часть этого представления. Ежедневные ритуалы Сэди – составляющая хорошо усвоенных ею моделей поведения, поэтому украшение тела не дает ей поводов для сомнений в себе и своей внешности. Ее ритуалы играют ключевую роль в создании внешнего облика, совпадающего с ее образом «я», однако и сам акт осуществления ритуала – часть созданного Сэди образа.
Этот личностный перформанс в значительной степени подразумевает жизнь в соответствии с представлениями женщины о самой себе, об идеализированном (Ibid.: 34) «я», которым, по мнению человека, он способен быть. Это касается и внешнего вида, и поведения. Облачаясь в костюм, Сэди представляет себе результат, соответствующий ее подлинному образу. Проводя разнообразные процедуры по украшению тела, Сэди рисует в сознании идеализированный образ. Согласно Гофману, идеал – это воображаемое, мыслимое «я», которым человек, как ему кажется, мог бы быть, и кем он стремится быть; эта точка зрения рассматривается в работе Кайзер, где идеал напрямую связывается с образом, который мысленно конструируют женщины (Kaiser 2003). Ее исследование важно для формирования критического отношения к устоявшейся интерпретации идеала как нормативной модели красоты, пропагандируемой модными журналами. Безусловно, распространение почти идентичных образов в разных средствах массовой информации (не только тех, что посвящены