… всего, – сказала она с легким смешком. – Я не могу петь перед всеми этими людьми. Я никогда этого не делала. Кроме того, петь вслед за леди Ленор – все равно что танцевать под дудку.
– Я был бы рад, если бы вы так сделали, – сказал он. – Думаю, что это здорово.
– Вы смеетесь надо мной? – сказала она, глядя в его темные глаза. – Почему?
– Смеюсь над вами? – повторил он. – Я! Я не мог. Это вы смеетесь надо мной; я думаю, что вы смеетесь надо мной чаще всего. Значит, вы не будете петь?
– Я не могу, – сказала она.
– Тогда вы не должны, – ответил он, – вы не должны делать ничего, что вам не нравится. Но когда-нибудь вы споете для нас, не так ли? Ваш дядя рассказывал нам о вашем голосе и о том, как он у вас появился, – и его собственный голос стал удивительно нежным.
– Он имел в виду моего отца, – просто сказала Стелла. – Да, он умел петь. Он был великим музыкантом, и когда я думаю об этом, я склоняюсь к решению никогда больше не раскрывать рта.
Последовала минутная пауза. Стелла сидела, раздвигая прядь девичьих волос, опустив глаза; его глаза изучали ее красивое лицо и отмечали изящные изгибы белой шеи. Кто-то играл на рояле, и музыка плыла в высоких пальмах и вокруг них. Это был опьяняющий момент для него! Воздух был напоен ароматами экзотики, теплая кровь свободно текла в его жилах, красота девушки рядом с ним, казалось, завораживала его. Инстинктивно его рука, лениво лежавшая рядом с ней, потянулась к ее руке и хотела коснуться ее, но вдруг вошла одна из служанок и с медленным, почтительным видом приблизилась к ним. Она держала серебряный поднос, на котором лежала маленькая записка, свернутая любовным узлом.
Лорд Лейчестер поднял глаза; его прервали как раз вовремя.
– Для меня? – сказал он.
– Для мисс Этеридж, милорд, – вежливо ответила горничная.
– Для меня? – повторила Стелла, беря записку.
– Я могу догадаться, от кого это, – сказал он с улыбкой. – Лилиан становится нетерпеливой, если она когда-нибудь станет такой.
Стелла развернула записку. Там было написано: “Ты придешь ко мне сейчас, если хочешь?”
– О да, я сейчас же приду, – сказала она, вставая.
Он со вздохом поднялся.
– Это первый раз, когда я завидую Лилиан, – сказал он тихим голосом.
– Сюда, пожалуйста, мисс, – сказала горничная.
– Минутку … только минутку, – сказал лорд Лейчестер и, когда Стелла остановилась, он собрал несколько веточек девичьего волоса с края фонтана.
– Это предложение мира. Вы отнесете это ей? Я обещал, что попрошу вас пойти сразу после ужина, – тихо сказал он.
– Да, – ответила Стелла, и, когда она взяла букет, в ее сознании снова всплыло слово, произнесенное Джаспером Адельстоуном – "позорный". Этот человек, который послал своей сестре такое сообщение таким способом!
– Спасибо, – сказал он. – Но в этом едва ли была необходимость. Я послал ей что-то более прекрасное, более драгоценное.
Стелла не сразу поняла, но когда ее глаза встретились с его глазами, она поняла, что он имел в виду ее саму, и краска залила ее лицо.
– Вам не следует так говорить, – серьезно сказала она и, прежде чем он успел ответить, отошла и последовала за служанкой.
Горничная провела ее через холл, поднялась по широкой лестнице, пересекла коридор и постучала в дверь леди Лилиан.
Стелла вошла, и, казалось, на нее снизошел глубокий покой.
Леди Лилиан лежала на диване у окна и приподнялась, чтобы протянуть руку.
– Как хорошо, что ты пришла! – сказала она с нетерпением, и, когда голос прервался у Стеллы на ухе, она поняла, чего не хватает голосу леди Ленор. – Ты считаешь, что я очень эгоистична, раз увожу тебя от них всех, не так ли? – добавила она, все еще держа руку Стеллы в своей белой, прохладной руке.
– Нет, – сказала Стелла, – я очень рада, что пришла. Я бы пришла раньше, но не знала как.
– Я ждала и не хотела посылать за тобой, – сказала леди Лилиан, – а ты хорошо провела вечер?
Стелла опустилась на низкое сиденье рядом с диваном и с улыбкой посмотрела в прекрасное лицо.
– Я провела чудесный вечер! – сказала она.
Леди Лилиан вопросительно посмотрела на нее.
– Замечательно, – откровенно сказала Стелла. – Видишь ли, я никогда раньше не была в таком месте, как это; все это кажется таким величественным и прекрасным, даже более прекрасным, чем величественным, что я с трудом могу поверить, что это реально.
– Это реально, слишком реально, – сказала леди Лилиан с улыбкой и легким вздохом. – Я осмелюсь сказать, что ты думаешь, что это очень мило, и я … Ты знаешь, что я думаю?
Стелла покачала головой.
– Я думаю, глядя на твой маленький коттедж, как, должно быть, прекрасна, как хороша твоя жизнь.
– Моя! – сказала Стелла. – Ну да, это очень мило. Но это замечательно.
– Потому что ты к этому не привыкла, – сказала леди Лилиан. – Ах! Тебе это скоро надоест, поверь мне.
– Никогда, – выдохнула Стелла, глядя вниз; при этом она увидела девичий волос и подняла его.
– Это тебе прислал лорд Лейчестер, – сказала она.
В глазах леди Лилиан зажегся любящий огонек, когда она взяла зеленые ароматные спреи.
– Лейчестер? – сказала она, касаясь ими своей щеки. – Это похоже на него, он слишком добр ко мне.
Стелла посмотрела через всю комнату на картину Мадонны, поднимающейся с земли, с поднятыми, прекрасными глазами.
– Правда? – пробормотала она.
– О да, да, во всем мире не было такого брата, как он, – сказала леди Лилиан восторженным голосом. – Я не могу передать тебе, как он добр ко мне; он всегда думает обо мне – тот, кому есть о чем подумать. Мне иногда кажется, что люди склонны считать его эгоистичным и … и … легкомысленным, но они не знают …
– Нет, – снова сказала Стелла. Голос звучал в ее ушах как музыка, она могла бы слушать вечно, пока он пел свою песню; и все же это слово внезапно прозвучало диссонансом, и она улыбнулась. – Он кажется очень добрым, – сказала она, – он очень добр ко мне.
Леди Лилиан внезапно посмотрела на нее, и в ее глазах появилось тревожное выражение. Не так много ночей назад она умоляла Лейчестера больше не видеть девушку с темными глазами и шелковистыми волосами; и вот девушка сидит у ее ног, и это ее рук дело! Она не думала об этом раньше; она была так очарована свежей юной красотой, чистыми, искренними глазами, что фактически действовала вопреки своим собственным инстинктам и привела ее на путь Лейчестера!
– Да, он очень добр ко всем, – сказала