которого было разрушение «мужского ящика». Для тех, кто существует в «мужском ящике», одной из ключевых ценностей является сопротивление эмоциональной уязвимости, особенно рядом с другими мужчинами. Для начала я предложила клиентам ощутить эмоции в своем теле. Я попросила их вспомнить тот период в детстве, когда они усвоили, что должны подавлять эмоции, и сказать маленькому себе, которому во многих случаях было не больше пяти или шести лет, что его не забыли, что он не застрял в прошлом, что его любят и он свободен быть полностью самим собой.
Послышались всхлипы. Эти мужчины оплакивали себя и все, что они потеряли в стремлении поддерживать связь с окружающими. Вместе с тем они испытали облегчение. Им больше не нужно было закрывать, отключать отдельные части себя. Нежное отношение к себе – когда они представили себя ребенком – призывало чувство тепла и сострадания в части души, которые казались холодными и сухими.
Во время следующего перерыва я случайно подслушала, как один из мужчин подошел к другому и сказал: «Прогуляешься со мной, пока я поплачу?» Второй просто кивнул в ответ, не смутившись, и они вместе пошли в сторону ореховых деревьев. Когда мы снова собрались все вместе после перерыва, первый мужчина рассказал, что во время этой прогулки он впервые в жизни плакал перед другим мужчиной. Он описал, что впервые в жизни почувствовал, что не должен быть одинок в своей печали. Так как он плакал не в одиночестве, его печаль стала терпимой и начала рассеиваться.
Я была в восторге. Его смелость и откровенность были настолько трогательными, что большинство из нас сидели разинув рты. Это была потрясающая демонстрация того, что изменения возможны и что, когда мы не одиноки, мы можем рискнуть почувствовать боль, которая иначе была бы невыносимой. Этот случай напомнил каждому, что эмоции сами по себе проблемой никогда не являются. Проблема кроется в установках, которые отделяют нас друг от друга, создают условия, без выполнения которых мы не будем приняты в обществе, либо требуют от нас держать все в себе.
Я часто вспоминаю об этом, потому что не хочу потерять это воспоминание. Оно придает мне надежду. На самом деле я не могу представить себе лучшей иллюстрации надежды, чем двое мужчин, идущих рядом друг с другом по тропинке в рощу деревьев. Один мужчина плачет, а другой помогает ему переписать свою историю – историю, в которой признание своего тела со всеми его чувствами не лишает связи с другими людьми, а, наоборот, углубляет ее.
Подумайте
• Какие установки насчет эмоций вы вынесли из детства?
• Какие эмоции вам разрешалось или не разрешалось испытывать? Как вы это усвоили?
• Что бы вы хотели сказать про эмоции самому себе в детстве?
• Какие у вас отношения с эмоциями сейчас? А какие в среде, где вы находитесь?
• Рядом с кем вам комфортно выражать свои эмоции?
• Какую поддержку вы бы хотели чувствовать, когда испытываете определенные эмоции (такие, как гнев, возбуждение, грусть, отвращение, радость, страх или сексуальное возбуждение)? Могли бы вы поддержать так себя сами?
Попробуйте
• Нарисуйте или распечатайте в семи экземплярах контуры человеческого тела, по одному для каждой основной эмоции, перечисленной в данной главе, – злости, возбуждения, грусти, отвращения, радости, страха и сексуального возбуждения. Маркерами, разноцветными карандашами или мелками изобразите, как выглядит каждая эмоция, когда она появляется в вашем теле, используя разные цвета для обозначения движения, температуры и интенсивности.
• Составьте список своих защитных механизмов. В следующий раз, когда у вас сработает защитная реакция, попытайтесь изучить эмоцию, которая ее породила.
• Прочитайте книгу Хиллари Джакобс It’s Not Always Depression или книгу Рональда Дж, Фредерика Living Like You Mean It[11].
6
Вы не сломлены
Новый взгляд на боль
До начала следующего сеанса оставалось двадцать пять минут, и я тихонько достала пакет со льдом из морозильника на кухне для сотрудников, после чего незаметно вернулась в свой кабинет. Мне было очень важно, чтобы никто меня не увидел. В этот момент мне хотелось тайно побыть со своей болью.
Закрыв дверь, я легла на пол, устроилась поудобней и только после этого дала волю слезам. Они полились из каждого глаза, стекая вниз по щекам в уши.
Я чувствовала себя побежденной. Так бывало почти каждый день после автомобильной аварии, которая случилась тремя месяцами ранее. Я часто просыпалась среди ночи. Когда наступало утро, мне казалось неправильным вставать и выходить в мир – пульсация в моем теле словно служила доказательством того, что я не отдохнула.
Смена положения – когда я перемещалась из кровати в душ, потом сидела в своей машине и медленно из нее поднималась – шла мне на пользу.
Только из-за травмы ноги было больно ходить. Мне было и слишком больно оставаться неподвижной, и слишком больно двигаться. Эта боль походила на огонь, и языки пламени лизали мою спину вдоль позвоночника, а затем расходились по бокам, оставляя после себя тлеющие угли.
Когда я сидела, становилась легче, но ненадолго. Когда стояла – тоже, но тоже ненадолго.
Затем в ход шли лед или тепло, затем массажный мяч, затем я ложилась, постукивала пальцами, делала дыхательную гимнастику, последовательно расслабляла мышцы и так далее. Причем мне было легче от осознания того, что я всегда знаю, что попробовать следующим, что у меня еще остались варианты. Но когда они заканчивались, а я находилась на работе и могла уйти домой не раньше чем через несколько часов, я старалась, чтобы начальство не увидело, что я плачу за закрытой дверью.
Мои исследования и статьи на тему телесности родились из осознания того, что мое тело – это одновременно и лекарство от моего расстройства пищевого поведения, и плод выздоровления от него. После аварии, однако, меня постоянно мучила боль, когда я спала, ходила, стояла или сидела. И я не могла заниматься вещами, которые помогали чувствовать, что мое тело хорошее, – бегом, йогой, танцами. Казалось, мое лекарство теперь восстало против меня, и многие любимые вещи теперь оказались попросту недоступны, вызывают еще большую боль и пока что находятся под запретом врачей. Я стала задаваться вопросом: действительно ли я верю в то, что мое тело хорошее – даже теперь?
С годами тренировок для меня стало естественно воспринимать свое тело хорошим, воспринимать хорошим тело любого человека. Но для того, чтобы сказать это после аварии, требовалось что-то другое – человеку гораздо сложнее любить