«Ты сюда еще и вонючих людей притащить хочешь?» спросил Пвент.
Даже дварфы, ничего не имевшие против сильных запахов пропыленных и потных тел, скривились при этом замечании. В Митриловом Зале бытовала поговорка, что подмышки Пвента могут заставить свернуться цветы за пятьдесят ярдов.
«Не знаю что я собираюсь делать с людьми», ответил Регис. «Я им еще и не говорил о моих подозрениях по поводу дроу. Если они согласятся на союз, а у меня нет причин считать что они откажутся, я думаю что нам лучше держать их подальше от нижних тоннелей – даже при том, что мы собираемся осветить их».
Дагна согласно кивнул. «Мудро. Эти высокорослые люди куда лучше дерутся на поверхности. И я думаю, дроу попытаются прийти сюда по горам, так же как и из под горы.»
«Люди Сеттлстоуна встретят их», – добавил другой дварф.
* * *
Бруенор Баттлхаммер с любопытством смотрел сквозь неплотно прикрытую дверь комнаты. Он был изумлен тем, как быстро взял ситуацию под контроль Регис, особенно учитывая, что халфлинг не носил свой гипнотический кулон. Обругав Бруенора за то, что тот не действует быстро и решительно, за то что он опять впал в болото отчаяния после того как путь к Кэтти-бри и Дриззту оказался потерянным, халфлинг, вместе со следовавшим за ним Пвентом, отправился прямиком к генералу Дагне и другим военачальникам.
Бруенора удивляло не то, с каким оживлением дварфы начали подготовку к войне, но то, что Регис, похоже, руководил ими. Конечно, халфлинг состряпал очередную историю, чтобы занять это место. Теперь, когда Бруенор опять стал безразличен ко всему, халфлинг изображал совещания с королем, затем отправлялся к Дагне и другим, говоря что принес указания от Бруенора.
Когда он впервые узнал об этом, Бруенору опять захотелось придушить халфлинга, но Регис – более чем искренне – сказал что он с удовольствием отступит в сторону, если Бруенор сам займется делом.
Хотелось бы Бруенору, чтобы он мог это сделать, чтобы он вновь обрел свою энергию, но всякая мысль о войне неизбежно направляла его к воспоминаниям о прошедших битвах, и в большинстве из них рядом были Дриззт, Кэтти-бри и Вульфгар. Парализованый этой болью, Бруенор отпустил Региса позволив ему делать, что вздумается.
Дагна был совсем неплохим стратегом, но познания его ограничивались в основном дварфами и тупыми гоблинами. А Регис, один из ближайших друзей Дриззта, сотни раз сидел и слушал истории дроу о его подземной родине и народе. Регис был также близким другом Вульфгара, и понимал варваров, в союзе с которыми нуждались дварфы, если и впрямь начнется война.
Но то, что Дагна, никогда не испытывавший теплых чувств к не-дварфам, столь благосклонно принимает совет халфлинга – да еще и не слишком известного своей храбростью – вот это немало удивляло Бруенора.
И заставляло его испытывать стыд. Бруенор знал темных эльфов и варваров по крайней мере не хуже Региса, а тактику дварфов лучше любого. Это он должен был быть за этим столом, указывая на участки карты. Он – и Регис рядом с ним – должен был встречаться с Берктгаром Храбрым.
Бруенор опустил взгляд на пол, потер ладонью по уродливому шраму. Он чувствовал боль в пустой глазнице. Так же пустой, как и его сердце, опустошенное потерей Вульфгара, разбивавшееся на части при мысли, что Дриззт и Кэтти-бри отправились навстречу опасности.
Происходившее с ним выходило за рамки его обязанностей как короля Митрилового Зала. Первейшая верность Бруенора принадлежала его детям – один мертв, другая исчезла, – и его друзьям. Но судьбы их теперь были вне его влияния, он мог только надеяться, что они справятся, выживут и вернутся к нему. Бруенор не мог добраться до Кэтти-бри и Дриззта.
И никогда не сможет увидеть Вулфгара.
Король дварфов вздохнул и повернулся, направляясь к своей пустой комнате, не обращая внимания даже на то, что совещание окончилось.
Регис тихо смотрел на Бруенора из дверей, думая, что если бы у него был магический кулон, он мог хотя бы попытаться вновь разжечь пепел души старого дварфа.
* * *
Кэтти-бри окинула подозрительным взглядом широкий коридор, пытаясь выделить знакомые фигуры затаившиеся среди сталагмитовых столбов. На этом участке каменный пол был перемешан с грязью, и следы были хорошо заметны – гоблинские следы, и совсем свежие.
Место впереди представляло идеальную позицию для засады. Кэтти-бри достала стрелу из колчана на бедре, и приготовила свой магический лук, Таулмарил. Статуэтку пантеры она держала под рукой, и думала, стоит ли ей вызывать Гвенвивар с Астрального Плана. Доказательств того, что гоблины рядом у нее не было – все столбы выглядели вполне естественно и невинно – но интуитивно она чувствовала угрозу.
Она решила пока подождать с вызовом, логика победила ее инстинкт. Прижавшись к левой стене, она медленно двинулась вперед, морщась каждый раз когда грязь плюхала под ее поднимающейся ногой.
Когда она, все так же держась около стены, прошла с дюжину сталагмитов, девушка приостановилась и прислушалась. Все вокруг казалось спокойным, но она не могла избавиться от ощущения, что за каждым ее шагом наблюдают, что какой-то монстр притаился поблизости, только и ожидая момента выпрыгнуть и наброситься на нее. Она размышляла, будет ли так по всему пути в Подземье? Выдуманные опасности могут свести ее с ума. Или, еще хуже, состояние постоянной ложной тревоги оставит ее неподготовленной к реальной угрозе.
Кэтти-бри тряхнула головой чтобы прогнать эти мысли, и прищурилась, вглядываясь в волшебное звездное сияние. Еще одним преимуществом дара ЛедиАлустриэль было то, что глаза Кэтти-бри не отсвечивали слишком заметным красным цветом инфравидения. Впрочем, девушка, не слишком опытная в подобных вещах, не подозревала об этом; зато видела она, что фигуры перед ней кажутся весьма зловещими. Пол и стены не были здесь так четко разделены как в большинстве тоннелей, вода и грязевые потоки текли в нескольких участках. Многие сталагмиты, казалось, имеют выступы – возможно, гоблинские лапы, держащие страшное оружие.
В очередной раз отогнав неприятные мысли, Кэтти-бри двинулась было вперед, но тут же застыла. Ей послышался звук, легкое царапанье, как будто оружие коснулось камня. Она ждала долго, но ничего больше не услышала, и снова приказала себе не позволять разыгрываться воображению.
Но разве и гоблинские следы были частью игры воображения? – спросила она себя делая еще шаг вперед.
Кэтти-бри бросила статуэтку и натянула лук. Из-за ближайшего сталагмита выскочил гоблин, уродливое плоское лицо казалось еще шире от широкой усмешки, с которой он занес над головой проржавевший иззубренный меч.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});