— Я просил тебя надеть кольцо. — Проговорил с укором, хотя всё так же стоял рядом, прикрыв глаза и наслаждаясь моим присутствием. Мысленно я попросила прощения своего медвежонка, которого безжалостно потрошила вчера вечером, но теперь кольцо было на моём пальце. И чувствовалось присутствие в моей жизни мужчины. Одного. Самого важного.
Кольцо лицевой стороной было повёрнуто к ладони и не видимо издалека, поэтому сейчас, я с удовольствием повернула его на пальце, вспоминая весь спектр чувств. Тех, которые хотела забыть, но не могла.
— Оно у меня. — Проговорила мягко, хотя до этого надеялась съязвить. И сама к Диме прижалась, пытаясь вернуться к уже знакомому чувству защищённости.
— Сейчас мы дождёмся моих людей и выезжаем. Ты как?
— А если я хочу отказаться? Мои желания будут учтены? — Спросила даже без надежды, но Дима только лишь пожал плечами.
— Ты же знаешь, что я могу поговорить с ним. И объясню доходчиво и без истерик с его и с моей стороны. Только тебе это не поможет.
— Предлагаешь расхлёбывать самой то, что заварила?
— Я буду рядом.
Подцепил мои замёрзшие от невроза пальцы, притянул их к своим губам и едва ощутимо прижался.
— Знаешь, когда ты рядом, мир имеет цвет.
Он уверенным движением обнял меня за талию, притягивая к себе ближе, лишьш голова упрямо отворачивалась в сторону, уклонялась назад, пытаясь избежать неизбежного.
— Я уже поняла, что ты умеешь красиво говорить.
— Я даже умею красиво поступать. — Заверил Дима и отпустил меня, позволяя аккуратно отойти в сторону, отталкиваясь ногтем от широкой груди. — Ты можешь остаться дома или посмотреть за нашим разговором со стороны.
— Ты себе противоречишь. — Улыбнулась я, припомнив вчерашний его укол, а Дима подмигнул, растягивая губы в ленивой улыбке.
— Просто пытаюсь угодить.
— А я не люблю подобного! Будь собой, и это лучше всяких правил.
— Если я скажу «хорошо», ты не воспримешь это как подхалимаж? — Прищурил он глаза, пряча мальчишеский озорной блеск, свободно обнял меня, оставляя за своей спиной все пререкания и недомолвки, довольно смеялся, когда я начала отбиваться и толкать в его плечи маленькую сумочку, которую захватила из комнаты, чтобы занять руки.
— Галь, до двенадцати время есть. Перекусим?
На всякий случай уточнил Дима, уже подводя меня к кухне.
— М-м, — сморщила я нос, зная, что даже так он выглядит аккуратненько, — не буду, Дим, спасибо. Когда я на нервах, крошка в горло не лезет. Давай потом.
Он так на меня посмотрел, что я начинала понимать, что сказала. Даже не заметила, как мандраж перешёл в беззаботное спокойствие, как вместо озноба по телу прокатывались волны жара удовольствия. Удовольствия от общения и от его близости. А пока так зависала, Дима уже наливал сок в стакан.
— Если баловаться каждое утро, то можно довести себя до язвы, но, тем не менее, — он слегка приклонил голову, предлагая мне стакан.
— Я не понимаю, каким ты будешь в следующую секунду, Дим. Ты непредсказуемый тип. — Усевшись на высокий стул кухонной зоны, прищурилась я действительно пытаясь уловить причину изменений в нём.
— Не правда. Просто ты всегда ждёшь подвоха, — стал напротив он, упираясь локтями в барную стойку. — И когда твои ожидания не оправдываются — теряешься. Расслабься и наслаждайся жизнью.
— Ага, чтобы уже на следующее утро тебя окунули в жёсткий реал. Нет, спасибо. Хватит с меня доверия.
Последнее высказывание явно пришлось не по вкусу моему мужу, он посмотрел на столешницу, пытаясь отыскать хоть один изъян и тут же за это её разрушить, прикусил губу с внутренней стороны, демонстрируя непривычность такой обвинительной ситуации. Медленно поднимал взгляд, пока тот не зацепился за мой, пронзительный. Но я не ждала оправданий.
— Я слишком долго терплю, а потом резко, одним рывком выбрасываю весь свой негатив. Так случилось, что в то утро, — замялся, вспоминая первый день семейной жизни, — тогда моё терпение достигло своего предела.
— И поэтому ты меня изнасиловал?
Он скривился, а я пыталась придать взгляду безразличия, только колени сдвинула вместе до боли в костях.
— Не поэтому.
— Почему тогда? — Вцепилась я в него взглядом, а когда почувствовала, что ещё вот-вот и Дима отвернётся, отмахнётся, вцепилась в его ладонь ногтями, не позволяя отстраниться.
— Шах, ну мы едем, нет? — Послышалось именно в этот момент из гостиной, я впилась ногтями в мягкую ладонь ещё сильнее, до боли, но Дима уже закрылся. Чуть приблизился, склоняясь над стойкой, облизал губы, сжал зубы.
— Я обязательно расскажу тебе, обещаю.
— Сейчас!
— Нам пора ехать.
— Сейчас!
— Приличным девочкам не престало опаздывать, — улыбнулся он, а я затряслась от напряжения.
— А если от того, что ты скажешь, зависит мой разговор с Антоном?
Дима легко перехватил руку, которая до этого удерживала его, я даже не поняла, как это сделал, обошёл стойку вокруг, приобнял за талию, снимая меня со стула.
— А если на ваш с ним разговор может что-то повлиять, то это уже не любовь, Галь…
И пока я замерла под впечатлением от такого открытия, Дима уже вёл меня к выходу. Кислый, с физиономией подстать своему же прозвищу, ожидал у двери, которую открыл, пропуская меня вперёд, тут же перекинулся многозначительными взглядами с Димой, но ни слова произнесено не было. Пока я оглянулась на этот их разговор взглядов, успела перешагнуть порог. Яркое летнее солнце ударило по глазам, заставляя прищурится, а когда удалось проморгаться, во дворе можно было рассмотреть четыре внушительных размеров автомобиля. Двери машин были открыты и от одного взгляда на переполнявшие их рожи, становилось жутко.
— Дима? — Я обернулась на мужа.
— Перестраховка, малыш. Я не хочу, чтобы ты наделала глупостей. — Спокойно подталкивал он меня к свободному авто. Усадил, а перед тем как закрыть двери, недобро ухмыльнулся и склонился, чтобы я услышала. — А когда перед глазами есть яркий образ возможных последствий, глупости просто не совершаются.
Захлопнул дверь, сел за руль, уступая Кислому хозяйское место сзади, а как только загудел мотор, повернулся, скользя взглядом по голым ногам, по плечам, оставалось только облизнуться, что мысленно он, судя по выражению на лице, и сделал.
— Куда?
Опомнившись, я назвала адрес, хотя уже не была уверена, что эта поездка должна состояться. Мы подъехали к просторной стоянке центрального городского парка, «наше место» было как на ладони у стервятников, припарковавшихся поблизости. Антон уже стоял, нервно поглядывая на часы, переступая с ноги на ногу. Вглядывался вдаль, пока его взгляд не остановился на нашей машине, или, может, это действие пресловутой поговорки «на воре и шапка горит»? В любом случае, я буквально на себе ощущала всю тяжесть и колючесть этих карих глаз. Положила руку на переключатель дверного замка, когда Дима заблокировал двери.