— Что там случилось, адмирал? — поинтересовалась Екатерина И.
— Ничего страшного, — был остроумный ответ. — Два русских медведя душат французскую мартышку!
К 1783 году большинство чинов Адмиралтейств-коллегии, а при Екатерине II это было уже очень серьезное учреждение, оказались обременены многочисленными долгами, и перспектив на их оплату не было никаких. Тогда они прибегли к обычному для России способу ликвидации долговых документов. К какому? К поджогу, к которому и сейчас порой прибегают при неожиданных ревизиях и серьезных проверках.
А поэтому в мае 1783 года здание Адмиралтейства внезапно для всех запылало. Прибывшие пожарники попасть в него не смогли, так как двери здания были наглухо закрыты. Чиновники же Адмиралтейства занимались тем, что бросали папки с долговыми документами в огонь или в Неву — кому куда было удобнее. Потом они принялись спасать имевшиеся там… якоря. Причины поджога были всем ясны, и об этом было доложено императрице, но она только рассмеялась и сказала виновникам пожара;
— Теперь, господа, ваши долги заплачены, и всякое сомнение в том вы смело можете называть выдумкою!
Затем была проведена ревизия случившегося, которая выяснила, что на ремонт здания и противопожарные меры требуется более 130 тысяч рублей. Тогда Екатерина велела перевести Адмиралтейств-коллегию в Кронштадт. Чиновникам такая перспектива совсем не улыбалась, и они своими бесконечными заседаниями по поводу переезда всячески затягивали дело. Наконец через год императрице было доложено, что переезд Адмиралтейств-коллегии в Кронштадт обойдется казне еще в девять миллионов рублей. Екатерина только махнула рукой и оставила все как было.
Адмирал Александр Иванович Круз в зрелые годы был весьма тучен и любил поспать. В 1790 году, во время войны со шведами, он во главе эскадры преградил неприятелю у Кронштадта путь к столице. Услышав доносившиеся раскаты канонады, Екатерина сказала:
— Наконец-то Круз проснулся! Теперь шведам не поздоровится!
В двухдневном сражении шведы были разбиты и отброшены от стен Петербурга.
По окончании Шведской войны Екатерина II разрешила главному командиру Кронштадта адмиралу Крузу занимать на лето свой дом, расположенный в Ораниенбауме вблизи верхнего пруда. Верный своим старым привычкам, адмирал приказал каждое утро поднимать на флагштоке Андреевский флаг, а ровно в полдень палить из пушки. Вскоре на адмирала посыпались жалобы от близлежащих помещиков. Соседи жаловались на грохот и прочие беспокойства Жалоба дошла до Екатерины.
— Пусть палит! — ответила, выслушав доклад, императрица — Ведь Круз привык палить!
— Никогда я не могла хорошенько понять, какая разница между пушкою и единорогом! — высказалась Екатерина II во время одного из кронштадтских флотских смотров какому-то адмиралу.
— Разница большая, — отвечал тот невозмутимо, — вот изволите видеть: пушка сама по себе, а единорог сам по себе.
— А, теперь понимаю! — только и сказала императрица.
Во время одного из посещений Кронштадта императрица Екатерина II обходила собранных по этому случаю адмиралов и каждому говорила приветливое слово. Между присутствующими находился и некий старый адмирал По рассеянию случилось, что, проходя мимо него, императрица три раза сказала ему:
— Кажется, сегодня холодно?
— Нет, матушка, ваше величество, сегодня довольно тепло! — отвечал он каждый раз.
— Уж на что воля ее величества, — сказал он потом своему соседу, — а я на правду черт!
На одной из гауптвахт Кронштадта под арестом содержались два офицера. В один из дней заступил караул из флотского экипажа, в котором состоял один из арестованных офицеров. И начальник по старой дружбе отпустил своего сослуживца отдохнуть домой на несколько часов. Завидуя этому, второй офицер сделал официальный донос об отпуске арестанта. Началось разбирательство, в результате которого и начальник караула и отпущенный им офицер были изгнаны со службы. Однако при этом император Николай I наложил следующую резолюцию: «Моряку за донос дать в награду третное жалованье с написанием в формуляре, за что именно он эту награду получил».
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Среди отставных кронштадтских матросов встречались и настоящие гении, которым не указ был даже сам император. В николаевскую эпоху на пристани Кронштадта (по другой версии, на Петергофской), к примеру, жил отставной корабельный смотритель по фамилии Иванов, неизвестно кем и за что прозванный Нептуном Нептун был местной достопримечательностью и очень этим пользовался.
Однажды проезжая в коляске, Николай I увидел, что по цветочным клумбам дворца бродит корова Нептуна. Разгневанный император велел привести старика.
— Почему твоя корова топчет мои цветы? — вопросил он гневно. — Смотри, под арест посажу!
— Не я виноват! — угрюмо ответил старый матрос.
— Кто же тогда виноват? — возмутился император.
— Жена!
— Ну, ее посажу!
— Давно пора! — перекрестился хитрый матрос.
Посмеявшись, Николай простил ветерана.
Пользуясь таким к себе отношением, Нептун весьма ловко этим пользовался. Вначале он выпросил себе участок земли на берегу залива, затем попросил выделить строительный лес. После этого выстроил себе дом и при случае обратился к Николаю I разрешить ему поднять над домом флаг. Просьба была весьма необычной, а потому император удивился:
— Зачем тебе флаг?
— Как же дому быть без флага!
Такой аргумент показался императору весьма веским, и он разрешил старику поднять флаг. Однако Нептун, подняв флаг, тут же объявил себя «комендантом Петергофского порта» и потребовал столовых денег «по положению». Посмеявшись над прохиндейством Нептуна, Николай разрешил ему и это…
Многие морские поговорки быстро становились популярными по всей России. Например, популярное в середине XIX века выражение «чай такой, что Кронштадт видать!» имело вполне реальную подоплеку. Дело в том, что при отправке пассажирских парусных катеров из Петербурга в Кронштадт на них всегда ставили самовар. Едва катер отходил от пристани, пассажирам наливали горячий чай, чтобы пассажиры не слишком мерзли на холодном балтийском ветру, потом еще и еще. Однако с каждой новой чашкой чай становился все бледнее и бледнее. Новой заварки из экономии в него более уже не добавляли, а просто лили кипяток в старую заварку. В результате этого к моменту прибытия катера к месту назначения через прозрачный чай в стакане вполне можно было любоваться очертаниями кронштадтских фортов.
* * *
Во все времена хватало откровенных чудаков и среди кронштадтских адмиралов. Из воспоминаний Эразма Стогова (дедушки поэтессы Анны Ахматовой) о главном командире Кронштадта эпохи Александра I адмирале Ханыкове: «..Мне очень хочется припомнить и рассказать, что я слышал об адмирале Ханыкове. Петр Иванович Ханы-ков долго был главным командиром Кронштадта Анекдотов пропасть о нем, но как о добрейшем человеке, да, впрочем, в старом флоте и не было недобрых адмиралов, — весь флот одной семьи из корпуса Ханыков ежедневно вставал очень рано, обходил рынок, осматривал продающуюся провизию, проверял цены, покупал связку кренделей и у повивальной бабки пил кофе. Дома дожидалась его на завтрак яичница Раз приходит мичман с рапортом; долго ждал, соблазнился яичницей, съел и ушел. Ханыков, не найдя яичницы и узнав, что съел мичман, не сказал ни слова, но приказал звать мичмана к главному командиру кушать яичницу каждое утро; мичман приходил, ел и уходил. Так продолжалось полтора месяца. Наступили холода, дожди; на призыв мичман отвечал, что сегодня не пойдет. Являются ружейные и под караулом привели мичмана к главному командиру. Ханыков имел привычку щелкать пальцем правой руки промежду сложенных пальцев в кулак левой руки и при этом относился ко всем: «Душенька». И в этом случае Ханыков сказал мичману: