Читать интересную книгу Приключения майора Звягина. Роман воспитания - Михаил Веллер

— Я знаю, что это разные жанры. А все равно трясет: хочешь ехать — сядь и езжай! Не то проплачешь всю жизнь. Вот и он пусть едет!

— А если дорога перекрыта?

— Выкуй топор и проруби ход через завал!

Жена дописала до точки конспект завтрашнего урока и погасила настольную лампу.

— Ты полагаешь, отъезд явится для него выходом?

— Полагаю! Самое главное — он снимет груз со своей души, исполнит давно желаемое.

— А дальше? От себя, как известно, не уедешь.

— Зато можно уехать от других, — хмыкнул Звягин.

— Там хорошо, где нас нет.

— Из двух одно: либо он вернется, что глубоко сомнительно, либо нет. Но если и да — прежняя жизнь перестанет быть тягостной, потому что он сравнит ее с другой и сделает добровольный выбор.

— Ты рассуждаешь, словно его судьба в твоей власти!

Звягин с расстановкой нацедил в стакан молока и сделал глоток.

— Сильный и умный всегда властен над слабым и глупым, — без ложной скромности сказал он. — Задайся целью — тьфу!.. Я соблазняю его жену, и она признается ему, что любит другого. Я подпаиваю его, разбиваю камнем витрину и сдаю тепленького милицейскому патрулю: вытрезвитель, уголовное дело о хулиганстве — и он вылетает с работы с треском. Я объясняю ситуацию знакомому кардиологу — и тот пугает его насчет здоровья так, что он задумывается о последних месяцах жизни. Все, свободен, может катиться на все четыре стороны и тараниться в Америку!

— Мой муж — супермен! — покрутила головой жена.

— И самое смешное — он был бы еще благодарен судьбе, избавившей его от необходимости принять решение и отвечать за него.

— Что же тебя останавливает?

— Слишком много чести для него, — буркнул Звягин.

В это самое время Володя решал, кто он есть и как ему надо жить. Он стоял на балконе, коченея от сырого ветра, и звезды кололи ему глаза…

«По молодости, вот по чему ты тоскуешь, — говорил Звягин. — А молодость — это перспектива. Это будущее. Неисчерпаемость выбора. Множество вариантов, из которых можно выбирать. Так получи эту возможность!»

«Лучше сделать и раскаяться, чем не сделать и сожалеть», — говорил Звягин.

«Почему к любимой женщине можно уйти, а к любимой жизни — нет?» — говорил он.

Аргументы откладывались в сознании Володи, как кирпичики. Кирпичиками мостилась дорога в звенящее и страшноватое счастье. Он почти физически ощутил дорогу под своими ногами.

«Пройдет время, и она с детьми приедет к тебе, если вы оба захотите», — говорил Звягин.

«Сорокалетний мужчина не может улететь к чертовой матери! В другую сторону! делов-то! весь мир так живет! Люди в одиночку океан переплывают! Ты червяк!» — гремел он.

«Если ты несчастен с ближними, то их своим несчастьем счастливее не делаешь», — пожимал плечами.

Капля точила камень. Да была та капля не воды родниковой, а концентрата серной кислоты, и била она с точностью и силой пули призового стрелка; да и камешек-то попался не гранит.

Утром, заступая на дежурство, Звягин встретил на станции усталого после ночи Джахадзе.

— Слушай анекдот. Начальник и подчиненный в поезде. Подчиненный вертится, кряхтит. «Ты чего?» — «Пить охота…» — «Так пойди напейся!» — «Вставать лень…» — «А принеси-ка мне стакан воды!» — «Слушаюсь». — «Принес? А теперь выпей. Теперь все в порядке?»

Пиратская физиономия Джахадзе выразила недоумение:

— Этот анекдот я слышал от своего дедушки, но там был генерал и денщик.

— Вечные сюжеты. Что я ценил в армейской системе: дан приказ — изволь выполнять, и никаких сомнений. А тут…

— Кому и что ты хочешь приказать? — догадался Джахадзе.

— Нельзя приказать быть свободным, — маловразумительно ответил Звягин.

Джахадзе подумал, разъяснений не дождался и шагнул к дверям.

— Ты знаешь, кто такой Шервуд Андерсон? — окликнул Звягин.

— Пол Андерсон был штангист, — порылся в памяти Джахадзе.

— Я тоже до вчерашнего дня не знал. Жена просветила. Ему было уже сорок лет, и он был владельцем рекламной конторы, когда однажды утром он посмотрел на стены, плюнул на пол, снял с крючка шляпу и вышел, не закрыв за собой дверь. И никогда в жизни в контору больше не возвратился.

— А что с ним стало? — заинтересовался Джахадзе.

— Стал знаменитым писателем. Ладно, езжай спать, у тебя под глазами круги.

— Если б стать знаменитым писателем было так просто, все конторы стояли пустые настежь.

— Картина слишком красивая, чтоб быть реальной. Я тут одному-то конторщику мозги не могу вправить, а ты бросаешься к мировым масштабам.

Он скромничал. Володина жизнь теперь била ключом, и все, как говорится, по голове: мозги вправлялись. Дни складывались в недели, и ни одна неделя не обходилась без происшествий.

Он филонил дома с привычной простудой, полеживал поутру с книжечкой, оставшись один, когда в дверь отчаянно зазвонили.

Прошлепал в трусах:

— Кто там?

— Откройте, ради Бога, скорее, — задыхающийся женский голос.

В дверном глазке — светловолосая девушка, пальтишко запахивает на горле, милая вроде, испуганная вроде… на площадке больше никого нет.

— Пожалуйста, впустите меня, скорее!..

Володя растерянно протянул руку за своим пальто к вешалке, задрапировался им, и отворил. Девушка влетела молниеносно и бесшумно и захлопнула за собой дверь. Нашла взглядом и повернула выключатель.

— Уф-ф… — с огромным облегчением перевела дух она.

— Э-э… вы не объясните, в чем дело?.. — спросил Володя, в меру ошарашенный этим явлением.

— Простите. Сейчас все объясню, конечно, — благодарно произнесла девушка, налаживая дыхание. — Такое вторжение… Ну, бывают в жизни ситуации… понимаешь?..

Он начал понимать, кивнул с превосходством благополучного хозяина над застигнутым грозой гостем, и даже перестал стесняться своих голых ног из-под пальто.

— Ну, как мужчина женщину, вы меня можете понять, наверное?.. Я была… в гостях… ну, у человека… и тут…

Володя сочувственно кивнул и улыбнулся осторожно. Девушка была определенно мила. Лет двадцати пяти, не старше. Глазки карие, ресницы мохнатые, ручки маленькие, — это он рассмотрел уже в комнате, куда они как-то незаметно переместились.

— Вы садитесь, — предложил он, и она села.

— Короче, пришлось удирать, — она состроила комическую гримасу, а сама еще подрагивала. — Простите, — сказала она, — колотит еще. У вас не нашлось бы капельку чего-нибудь выпить?

— Если вас устроит дешевый портвейн… — промямлил Володя.

— Обожаю его как память о студенческих годах.

«Сколько же ей лет?..» Он полез в стенной шкаф и из старой коробки со щетками и кремами извлек завернутую в газету бутылку — заначка профессионала. На кухне открыл ее, нацепил быстро штаны и свитер, прихватил рюмки.

— А можно ударную дозу? — невинно спросила она.

Он улыбнулся, пожал плечами; применили стаканы, и удачно применили, просто сказочно славно день начинался.

— Если уж за знакомство — меня зовут Марина.

— Володя. Что же вы не снимаете пальто? давайте, я повешу в прихожей.

— Меня все еще трясет. Можно, я посижу пока так?

Бутылка кончилась быстро, и Володя воспарил в высокие выси, любуясь красавицей. Если вам доведется пить в обществе, найдите взглядом самую некрасивую женщину и не отводите глаз на протяжении всего времени; в тот момент, когда она покажется вам милой и желанной — встаньте и идите домой: вы пьяны; так гласит древний английский рецепт. Но Марина была в самом деле красива, и ясный блеск глаз, нежный поворот шеи, изысканная впадинка под скулой — все было всамделишным, а не алкогольной иллюзией.

— Вам не жарко? — спросил Володя, невинно желая (кроме естественного гостеприимства, да и невоспитанно, в конце концов, сидеть в гостях за столом — в пальто) увидеть чуть больше, чем позволяла угадывать мохнатая бежевая ткань на жесткой, очевидно, подкладке.

Марина достала из кармана длинную красную пачку, вытащила тонкую коричневую сигарету, душисто пыхнула от поднесенной им спички и просто сказала:

— У меня под ним ничего нет. Не успела.

— А? — идиотски спросил Володя, раскрывая рот набок, как хваченный кондрашкой.

— Хотя и жарко, — улыбнулась Марина, встала, расстегнула пуговицы, глядя ему в глаза, сняла пальто и повесила на спинку соседнего стула.

На ней были чулки и туфли.

Она была безупречна; а все подробности потрясенный Володя пожирал выпученными глазами по отдельности и в совокупности, и чувство реальности покинуло его, а вместо него появилось другое чувство, как нельзя более естественное.

Она села, закинула ногу на ногу и продолжала курить.

— Сейчас я бы с удовольствием выпила кофе, — улыбнулась она.

Володя деревянно кивнул, не своим голосом идиотски сказал:

— Естественно, — хотя что ж тут было естественного, с другой стороны, и, шарахаясь и задевая стены, пошел на кухню. Там он уронил ряд предметов кухонной утвари и сварил кофе.