Читать интересную книгу О понимании - Бхагаван Раджниш

На Западе наука разрушила все ценности и все свела к материи. Теперь все озабочены поисками смысла жизни, ибо смысл — в высшем единстве. Вот смотри, когда ты одинок, у тебя в голове вертится вопрос: «В чем смысл жизни?» Потом ты влюбляешься в женщину, и тут какой-то смысл появляется. Теперь двое стали одним целым — чем-то высшим. Одинокий человек находится на уровне чуть пониже, чем пара. Пара стоит немного выше. Двое образовали единство. Два противоположных начала, мужская и женская энергии, соединились. Теперь это единство похоже на круг.

У нас в Индии есть такое понятие, как Ардханаришвара. Шиву изображают наполовину женщиной, наполовину мужчиной. Представление об Адханаришваре заключается в том, что и мужчина, и женщина — это половины. Когда их объединяет великая любовь, возникает высшая реальность, и она, конечно же, выше и сложнее, ведь встречаются две энергии. Потом рождается ребенок, теперь существует семья — и смысла становится еще больше. Теперь отец знает смысл своей жизни: нужно вырастить ребенка. Он любит свое дитя, он тяжело работает, но работа перестает быть просто работой. Он работает для своего ребенка, для своих любимых, для своего дома. Он работает, но тяжесть его труда исчезает. Он уже не тянет лямку. Уставший после рабочего дня, он приходит домой, напевая. Он видит улыбку на лице ребенка, и он совершенно счастлив. Семья по сравнению с парой — это союз более высокого уровня, и так далее. А Бог — это не что иное, как всеобщий союз, самая большая семья, которая только может быть. Ты становишься частью чего-то большего. Как только ты становишься такой частью, сразу появляется смысл.

Когда поэт пишет стихи, появляется смысл — ведь поэт не один, он что-то создал.

Когда танцор танцует свой танец, появляется смысл.

Когда женщина рождает ребенка, появляется смысл.

Когда ты один, когда ты отрезан от всех, как остров в океане, смысла никакого нет. Когда ты часть целого, то смысл есть. И чем больше это целое, тем больше смысл. На данном уровне восприятия Бог является наибольшим постигаемым единством, и без Него ты не сможешь постичь высшего смысла. Бог — это не личность, Он нигде не сидит. Это совершенно дурацкие идеи. Бог — это всеобщее присутствие Мироздания, существования, сама его основа. Бог существует везде, где есть единство; там, где есть йога, появляется Бог. Ты бредешь один; Бог крепко спит. Потом вдруг ты кого-то заметил и улыбнулся; Бог проснулся, вошел кто-то другой. Ваша улыбка не живет сама по себе, это мост. Ты перебросил мостик к другому человеку. Он тоже улыбнулся, он откликнулся. Между вами возникает пространство, которое называется Бог, — это небольшое волнение. Когда ты подходишь к дереву и садишься около него, ты совершенно о нем не думаешь и Бог крепко спит. Когда вдруг ты смотришь на дерево и внутри тебя рождается какое-то чувство по отношению к нему — Бог проснулся. Там, где есть любовь, есть и Бог; где есть отклик, там тоже есть Бог. Бог — это пространство; он существует там, где есть единение. Вот почему говорят, что любовь — это самая чистая вероятность Бога, поскольку это самое утонченное единение энергий.

Отсюда и идеи некоторых мистических традиций о том, что любовь — это Бог: «Забудь Бога, достаточно одной любви. Но никогда не забывай о любви, потому что одного Бога не хватит». Осознание — это установление различий, понимание. Ключевое слово — это истина, cam. Тот, кто идет по пути осознания, движется к cam, истине.

Есть еще шестой тип религии. Он выше осознания. Я называю его религией медитации.

Медитация — это осознание, спонтанность. Свобода — это состояние, когда забыты все традиции, это нечто радикальное, революционное и личное. Ключевое слово здесь — чит, сознание. Осознание остается наивысшим проявлением интеллекта, его чистейшей формой. Лестница у них одна. Интеллект идет вниз по той же лестнице, осознание идет вверх, но это одна и та же лестница. Медитация эту лестницу выбрасывает. Здесь нет никакого движения по лестнице, ни вниз, ни вверх. Движения нет, а есть состояние внутренней неподвижности, погружения внутрь себя.

Интеллект направлен на других, на внешнее, и осознание тоже. Интеллект разбивает внешнее на части, осознание соединяет с внешним, но оба они ориентированы вовне. Поэтому, если ты правильно понял, первые четыре вида религий я не могу назвать религиозными. Все это псевдорелигии. Настоящая религия начинается в ее пятой разновидности, это самый примитивный ее вид, но зато реальный.

Шестой тип религии — это религия медитации, сознания, чит. Человек просто идет внутрь себя. Исчезают все направления и измерения. Человек пытается быть собой, пытается просто быть. Здесь, в шестом типе религии, живет дзэн. Само слово «дзэн» происходит от слова дхьяна, медитация.

Далее идет самый совершенный тип, седьмой: религия экстаза, самадхи, просветления. Если для пятого типа религии ключевое слово cam, истина, для шестого типа, религии медитации, ключевым становится слово нит, сознание, то у седьмого, наивысшего вида, это слово ананда, блаженство, экстаз. Вместе они образуют слово сат-чит-ананда — истина, сознание, блаженство.

Религия седьмого типа — это радость, ликование, песня, танец, блаженство — ананда. Медитация приносит огромную радость, поскольку человек может медитировать, а может грустить. Он может медитировать, внутри него вдруг наступит тишина, и он упустит блаженство. Да, медитация может погрузить тебя в состояние внутренней тишины, абсолютного покоя, но если в нем не будет танца, то тебе будет чего-то недоставать. Покой — это хорошо, это прекрасно, но в нем чего-то нет; не хватает блаженства. Когда покой пускается в пляс — это блаженство. Когда покой начинает шевелиться, бить через край — это блаженство. Когда блаженство прячется в зернышке — это покой. А когда зерно прорастает, а потом еще выросло и дерево, на нем появились цветы и зернышко стало цветами, тогда это просветление. Это наивысшее проявление религиозности.

Покой должен танцевать, а тишина должна петь. И если самые потаенные проявления твоего существа не станут смехом, то чего-то все же будет не хватать. Что-то останется несделанным.

Власть и разложение: корни внутренней и внешней политики

Один из основных принципов фашизма гласит, что отдельный человек не значит ничего, нашу реальность определяют сообщества людей. Но тут возникает проблема: а где предел? Если сообщества реальны, а отдельные люди — нет, если они просто части этих сообществ, тогда церковь гораздо более реальна — ведь это большое сообщество; тогда страна еще реальнее, там людей еще больше. А что может быть реальнее всего человечества, ведь там так много народу... Человека где-то потеряли. И там, где между личностью и группой случается конфликт, конечно же, принести себя в жертву должна личность, ведь она нереальна. Она существует только как часть группы.

Так начисто, абсолютно разрушается любая возможность революции. Но любому обществу нравится фашизм. Отдельные люди обществу не нужны, ведь само их существование ставит под вопрос многое из того, что в нем происходит.

Индивидуум обречен стать бунтарем. Он мыслит иначе, он не может следовать предписаниям. Он может сказать «да» только тому, на что, по его ощущениям, стоит так ответить, но все это зависит от его восприятия, его интуитивного понимания, его собственного интеллекта. Нельзя заставить его пойти на уступки. Он может подчиниться из любви, но его нельзя к этому вынудить; он скорее умрет, чем покорится. Он не может быть послушным рабом — и не потому, что не знает, как подчиняться. Когда он чему-то сочувствует, когда он чему-то предан, вовлечен, он подчиняется, и подчиняется всецело. Но на самом деле это подчинение своему внутреннему свету — человек не следует командам извне.

Быть индивидуальностью — значит быть аполитичным. Вся политика строится на людях, которых нельзя назвать индивидуальностями. Они — ненастоящие, лишь кажется, что они независимы, но это не так — они зависят от коллектива, они чрезвычайно зависимы от своей безопасности, стабильности, респектабельности, власти, престижа, т. е. от своего эго.

У настоящей индивидуальности эго нет, поэтому ей не нужно зависеть от общества. Эго навязывается тебе обществом, и если ты хочешь носиться с ним, то тебе придется зависеть от других людей; только они могут питать твое эго. Индивидуальность знает свое истинное «я», поэтому эго ей ни к чему. Быть личностью — значит быть целостным и здоровым.

Психоанализ приобрел такое значение и вес оттого, что мы ликвидировали индивидуальность человека. Мы дали ему фальшивые эго, которые не приносят удовлетворения. Они похожи на еду из фаст-фуда. Она яркая и привлекательная, но пользы от нее никакой. А человек, который живет своим «эго», всегда упускает самого себя; он всегда чувствует опустошенность, бессмысленность жизни. Ему хочется чем-то наполнить свое существо: он может помешаться на еде, так он почувствует себя заполненным; он ест слишком много, еда становится его манией. Такого человека может обуять жажда денег, золота, власти. Всё это способы хоть как-то почувствовать собственную значимость. Но ничего не выходит, все впустую. Ты можешь надеяться, пока твоя цель еще где-то далеко; когда же ты ее достиг, вдруг оказывается, что ты гонялся за тенью.