и подчас сильно конфликтуют.
Многие корейцы стыдятся того, что за страной уже закрепилась слава государства, в котором президент после завершения срока полномочий отправляется в тюрьму. Но можно взглянуть на это и с другой стороны – в стране никто, включая президента, не может чувствовать себя безнаказанным, если совершит какое-то нарушение закона. Помимо президентов, с завидной регулярностью за решетку отправляются премьер-министры, министры, депутаты, прокуроры, судьи, руководители самых крупных компаний, не говоря уже обо всех остальных. В 2017 г. Южная Корея вообще продемонстрировала всему миру образец демократического преодоления кризиса власти, когда президент Пак Кын Хе была досрочно отстранена от власти в результате импичмента, мирно и с соблюдением всех предусмотренных для такого экстренного случая демократических процедур. Отстранить политического лидера в любой стране мира, даже самой демократической – дело очень непростое и всегда есть опасность конфликта. Но корейцы показали пример того, как это можно сделать без насилия: многотысячные демонстрации каждый день выходили на улицы, скандировали лозунги и уходили, убрав за собой мусор – никаких стычек, драк и прочих беспорядков. Многие приходили даже с малыми детьми, чтобы показать, как в реальности работает демократия в их стране. При этом подчас сотни тысяч митингующих стояли перед сравнительно небольшим оцеплением полиции. Первые легко могли бы смести вторых просто массой, но было понимание, что этого делать нельзя, а у вторых не было повода, чтобы пытаться применять силу. На этом фоне сам президент тоже понимала, что попытка поступить так, как это сделали в свое время генералы, мобилизовав армию или полицию, будет означать немедленный конец для нее самой. Современные корейцы, даже из числа сторонников, исключая, наверное, очень немногочисленных последователей, отшатнулись бы от лидера, который попытался бы применить оружие или просто силу против мирных демонстрантов. В итоге – импичмент через парламент, подтверждение импичмента Конституционным судом и досрочные выборы. Все это в Корее назвали «демократической революцией свечей 2017 г.». С моей личной точки зрения, корейцы могут гордиться тем, как они вышли из того кризиса власти и провели смену лидера, не меньше, чем гордятся достижениями в электронике, полупроводниках, самых последних технологиях.
Президента, правительство, чиновников, депутатов – в общем всех и вся – критиковать можно и зачастую это любимая тема многих застолий, особенно со спиртным. СМИ, общественные организации не ограничены в критике власти и иных государственных и прочих структур. Так что тут, стоит признать, во внутренней политике у Южной Кореи очень высокий уровень демократии, а конкуренция такая, что может дать фору многим другим странам с более глубокими традициями демократического правления.
Но есть и другие грани внутренней политики, которые высвечивают ситуацию уже несколько в ином свете, хотя, опять подчеркнем, нижеследующие замечания не отменяют того, что было сказано выше.
Во-первых, на выборах в парламент и местные органы власти в двух районах отчетливо заметен регионализм, который перекрывает любые демократические принципы и ценности. Провинции юго-запада страны – Южная и Северная Чолла – являются традиционным оплотом демократов (их интересы в настоящий момент представляет Демократическая партия «Тобуро»), тогда как юго-восток – в первую очередь Северная Кенсан – это уже база консерваторов (сейчас их партия называется «Сила народа»). Среди корейцев есть даже ироническая поговорка: «В Чолладо и Северной Кенсандо депутатом может стать даже обезьяна, если в первом случае ее выдвинет демократическая партия, а во втором – консерваторы». В богатых районах Сеула тоже традиционно голосуют за консерваторов. На прошедших в 2016 г. выборах депутатом парламента от самого дорогого и престижного района Сеула стал перебежчик из КНДР, бывший зампосла КНДР в Лондоне Тхэ Ён Хо. Однако, как видно, для богатых избирателей главным было то, что «экс-коммунист» представлял «правильную», то есть консервативную партию, что и заставило голосовать за него, лишь бы не победили заклятые враги в лице пусть и «своих» демократов. Аналогично консерваторам абсолютно ничего не светит в провинциях Южная и Северная Чолла (соответственно в провинции Северная Кенсан также нет шансов у демократов). В других районах Южной Кореи это выражено куда меньше и предпочтения электората регулярно меняются. При этом эпоха «вбросов бюллетеней», выборных «каруселей», не говоря уже о более грубых нарушениях, в Корее достаточно давно закончилась.
Политологи также указывают, что в Корее, несмотря на принцип распределения полномочий, реальная власть все же чрезмерно сосредоточена в руках президента. Каждый раз новый лидер Кореи, приходя к власти, с огнем в глазах и дрожью в голосе клянется, что он «не будет таким, как предшественники» и сделает все, чтобы и премьер-министр стал влиятельной фигурой, но тем не менее все пока остается без изменений. В политической иерархии Южной Кореи есть только один лидер и все остальные. Премьер же – это скорее «главный» среди министров, но, по сути, такой же министр, не более того.
В определенной степени это справедливо и в отношениях с законодательной ветвью власти – парламентом. Парламент, если там доминирует оппозиция, может осложнять жизнь президенту, регулярно скандалить, не принимать какие-то нужные лидеру законы, но депутаты ограничены в возможности реализовывать альтернативный политический курс. В общем, помешать могут, но сами что-то сделать – нет. Конечно, можно вспомнить, что в 2004 и 2016 гг. парламент дважды отстранял президента от власти, но это были исключения. За первый такой «фокус», который был устроен под во многом надуманным предлогом, оппозиция была наказана проигрышем на ближайших парламентских выборах, а во второй раз импичмент стал уже отражением всеобщего недовольства.
При смене правящей партии на очередных президентских выборах начинают самыми разными способами пытаться отправить в отставку глав государственных структур, если те были назначены политическими конкурентами. Понятно, что кого можно – сразу меняют на своих, а кого нельзя по закону убрать, пытаются выдавить, устраивая невыносимую жизнь. Госслужащие не самого высокого ранга со сменой власти не меняются, но обычно тем, кто известен «правильной» (на данный момент) политической ориентацией, обеспечивают хорошее продвижение по службе, а остальных – раз их уволить по закону нельзя – задвигают на самые непрестижные виды работ.
То же самое можно сказать про большинство «независимых» научных центров с госфинансированием. Работающие там специалисты вынуждены либо держать нос по ветру, чутко следуя новому курсу, либо уходить в максимально аполитичные виды исследований. Формально же считается, что у них «свобода мысли» и они дают «независимые оценки», но в реальности бывает так, что одни и те же люди после смены правительства начинают в своих научных работах говорить и доказывать то, что совсем недавно опровергали и критиковали. С одной стороны, конечно, в Южной Корее вряд ли получится отправить в тюрьму госэксперта, который