Читать интересную книгу Откровения людоеда - Дэвид Мэдсен

Noisettes de Curŭ Aujourdoi

8 толстых отбивных котлет из ребрышек

1 стакан доброго сухого белого вина

2 столовые ложки измельченного свежего кориандра

Бульон из 1/2 цыпленка

3 унции (75 грамм) несоленого масла

Черный перец

Я первый раз приготовил и подал это простое блюдо Его Высочеству Джованни Кардиналу Пульчелли, который возглавлял Комиссию по межрелигиозным контактам в Ватикане. Растопите масло в глубокой сковороде и прожарьте котлеты на высоком огне до появления коричневой корочки, переворачивая их на плите. Уберите котлеты со сковороды и сохраните их в тепле.

Вылейте на сковороду белое вино, добавьте кориандр и щепотку черного перца. Вылейте в бульон из куриных костей и медленно кипятите около пяти минут. Снова положите котлеты на сковороду и готовьте в соусе, пока они не станут утолщаться. Подавать в согретом металлическом блюде.

Клуб по Четвергам рекламировал сам себя — то есть, его приверженцы распространяли молву о его удовольствиях сдержанным шепотом и едва различимыми намеками — и в скором времени ко мне обратились определенные индивидуумы, которые хотели, чтобы я создал блюдо, которое было, так сказать, предназначено для их конкретных целей и приготовлено в соответствии с их особенными требованиями для вечера. Это было так:

— Я слышал, синьор Крисп — естественно, что человек моего положения слышит такие вещи — я обращаюсь к вам не только как к великому мастеру своего дела, синьор, но также как к человеку мира — это деликатная тема, то, о чем я говорю…

— Предложение руки и сердца, возможно?

— О, синьор такой проницательный! Увы, леди на этот вопрос не отвечают мне с той же степенью… страсти, синьор Крисп…

— Пожалуйста, предоставьте это мне, граф. Я думаю, что могу сделать что-то, чтобы исправить это.

— Вы получите мою вечную признательность, Маэстро…

— А также много денег, я надеюсь.

— Да, да, и это тоже.

На самом деле, те, кто приходил ко мне с такими требованиями личного характера, были индивидуумами, для которых — так как у них этого добра было много — деньги не представляли затруднений, и я быстро скопил небольшое состояние. В случаях, вроде просьбы этого графа, я в целом установил, что мои Noisette a la Creme au Coeur de Passion[163] приводят в замешательство:

Noisette a la Creme au Coeur de Passion

1 небольшое мясное седло, очищенное от костей и порезанное на 2 филейные части и 2 полоски

1 головка чеснока, очищенная и порезанная

5 жидких унций (150 миллилитров) двойных сливок

5 столовых ложек растительного масла 1 свежий побег чабреца

Свеже-посаженный черный перец

Прежде чем приготовить орешки, положите плоть в большую морозильную сумку. Повар должен снять с себя одежду и лечь на спину на роскошную кровать, его голова должна быть приподнята и зафиксирована, покоясь на подушке. Также должна играть музыка, которая пробудит чувство нежной эротической природы — здесь требуется не темная, побуждающая сила похоти, а нежное страстное стремление постепенного возбуждения. Выбор музыки, естественно, будет отличаться у разных людей; если говорить обо мне, то я всегда считал, что Concierto de Aranjues Родриго творит чудеса.

Холодильную сумку, содержащую плоть, следует затем поместить на гениталии и снова запечатать по краям. Сумка должна быть довольно большой, так как эрекция (но не эякуляция) желательна; на самом деле, без нее в блюде, которое получится в итоге, будет отсутствовать острота, которая должна неизменно присутствовать. Затем повар должен позволить себе вздремнуть — необходимо, по крайней мере, два часа.

После пробуждения сумку нужно немедленно снять с гениталий и достать плоть. Конденсат, который соберется в сумке, нужно осторожно собрать и поместить в маленький стакан. Будьте осторожны — чем больше конденсата вы соберете, тем лучше. Расщепите сумку и соберите капельки с помощью лезвия ножа, если в этом есть необходимость.

Вернитесь на кухню, приготовьте обед. Используйте острый нож, чтобы разрезать каждую филейную часть на шесть орешков, каждый около 1/4 дюймов (3 сантиметра) толщиной. Перевяжите филе в трех или четырех местах с помощью нитки и порежьте на четыре части. Отложите в сторону.

Смешайте две столовые ложки масла, порезанный чеснок, чабрец и конденсат, собранный ранее из холодильной сумки. Готовить на низком огне, постоянно помешивая, около 6 минут. Добавьте сливки, две столовые ложки холодной воды, черный перец по вкусу, и на медленном огне кипятите около 15 минут, или пока смесь не загустеет до консистенции соуса. Уберите побег чабреца.

Разогрейте оставшееся масло в глубокой сковороде и добавьте плоть, основательно прожаривая до появления золотисто-коричневого цвета. Готовьте до средней степени прожарки. Подавайте в теплых тарелках, полив ложкой соуса.

А теперь пришло время рассказать вам о весьма важном событии, — я до сих пор так считаю, — которое положило начало тому, что стало моим падением. Я говорю о том, как сложилась судьба Герра Генриха Херве.

* * *

Отчет Доктора Энрико Баллетти главному офицеру медицинской службы тюрьмы Регина Каэли 17-го ноября 19— года

(Перевод с итальянского)

Я назвал свою философию «Жертвенность» — противоядие кровожадной ереси Поглощения, изрыгаемой чудовищем. Жизнь и смерть встретились в смертельной битве, как воистину говорят в рукописях! Mors et vita[164]: так как мои размышления, вызывающие страдания, Лучиано, касаются жизни, пока чудовище — с его непристойной метафизикой — является никем иным, как Мастером Смерть.

Я никогда не представлял себе — и хотел бы никогда этого не делать! — что моя стычка с чудовищем изменит мою жизнь; даже он со своим смертельным искусством подобрал мою душу так, словно она весила меньше, чем перо, отбросил ее, словно фольгу, вывернул ее наружу и оставил меня с обратными прежним представлениями о том, кем я был. Все то, чего я обычно придерживаюсь такой осторожностью: превосходство интеллекта, абсолютная неприкосновенность науки, понятность механизма человеческого поведения, триумф рационализма над псевдомистицизмом — все ушло, ушло, ушло, все это расчленено! Теперь я вижу, с блеском, болезненным в своей частоте, насколько в высшей степени абсурдными были психологические позерства моей жизни — правда настолько проще, чем пытались нас убедить Фрейд, или Адлер, или Скиннер, или Берторелли-Фитч. Правда заключается только в этом: каждое существо в этой сотворенной вселенной — от мельчайшего листочка до самого огромного левиафана, от полнейшей простоты амебы до сногсшибательной совокупности виртуозности человека — каждый существующий, я утверждаю, является и добром и злом. Постигни один этот простой факт, Лучиано, и в ладони твоей руки появится смысл и цель жизни!

Чудовище является, конечно же, в высшей степени отвратительным олицетворением зла. На самом деле, теперь я уверен, что он одержим гораздо более величественной сущностью, более могущественной в своей способности совершать зло, чем его собственная весьма самодовольная, немного эдипова сущность. [Я был в близких отношениях с Доном Лукой Бандиери, лишенным духовного сана священником, который принадлежит к клерикальному дому Сайты Марии в Трастевере, и он обратил мое внимание на то, что дьявол овладел чудовищем Криспом — (о, я написал это отвратительное имя!) — и его дьявольское звание может быть известно его коллеге, который по всем намерениям и замыслам является обыкновенным викарием в пригородном приходе, но который на самом деле одаренный экзорцист, в настоящий момент редактирующий grimoire[165] для Ватикана. Я ухитрился условиться о встрече с этим человеком, и он сказал мне имя овладевающей сущности, но я не осмелюсь написать его здесь. Я постоянно поддерживаю с ним связь по телефону. Он дал мне определенные предметы, с помощью которых я могу защититься. Я использовал один из них вчера, когда был вынужден общаться с чудовищем.

Жертвенность — наша единственная надежда на выживание, поверь мне, Лучиано — ибо это правда. Ровно в той степени, в которой Поглощение является пагубной ложью, Жертвенность является истиной. Так как все ереси содержат зерна правды (именно они делают ересь столь коварной), это же является основным положением философии чудовища, аргументированность которой неопровержима — однако, выводы, которые он делает из этих принципов, крайне лживы и извращенны.

Вот, например, несомненный факт того, что, по крайней мере, в пространственном отношении, все существа находятся в состоянии конкуренции друг с другом — там, где вы сидите, я не могу сидеть, из-за того обстоятельства, что вы сидите там, а не я; из этого наблюдения чудовище делает вывод, что более слабый из нас должен уступить дорогу более сильному — и, более того, сильнейший имеет моральное право обезопасить себя, если это необходимо силой, а слабейший сделает то же самое. Ты видишь извращенность, Лучиано? Ты улавливаешь суть извращения? — достаточно отдаленную от того факта, что он возводит «должен» к «являться», что само по себе является философской неувязкой. Так как все существа находятся в конкурентной борьбе, судьба слабейшего во все времена и везде заключается в том, чтобы сдаваться сильнейшему — быть поглощенным им, подчиняться ему, случайность в случайности. Чудовище упорно продолжает настаивать на том, что если какой-нибудь вид творческого выражения может быть подвержен этому поглощению, он становится актом любви.