Читать интересную книгу Врата изменников - Энн Перри

– Да.

– Но почему? – вздернул брови начальник Питта. – Ведь там все ясно. Это трагично, когда человек его социального положения так кончает, но болезнь и возраст не делают скидки на личное достоинство. Оставьте это дело в покое или только вред принесете.

Томас молча, пристально смотрел на него. Джайлс принял его удивление и гнев за непонимание.

– Чем меньше об этом будут говорить, тем меньше обо всем будут знать. – Его раздражало тугоумие Питта. – Пусть это печальное дело не станет предметом досужей болтовни для его друзей и близких, тем более – для широкой публики. Надо предать забвению все, чтобы мы вспоминали его таким, каков он был, прежде чем у него возникла эта навязчивая идея.

– Навязчивая идея? – переспросил суперинтендант. Он знал, что в разговоре с шефом ничего не прояснится, но не смог совладать с любопытством.

– Идея, касающаяся Африки, – раздраженно пояснил Фарнсуорт. – То, что он рассказывал о каких-то тайных обществах, заговорах и тому подобном. Он считал, что его преследуют. Очень хорошо известная в медицине мания, и все это очень огорчительно, очень печально. Ради бога, Питт, если вы питаете к нему хоть каплю уважения, не выносите это на суд общества. Ради семейной чести хотя бы пусть его заблуждение будет похоронено вместе с ним.

Томас прямо встретил его взгляд.

– Сэр Мэтью Десмонд не верит, что его отец был не в своем уме или так рассеян и неосторожен, что принял опий не на сон грядущий, а днем, да еще и в смертельной дозе.

– Ничего неестественного, – отмахнулся начальник от его замечания рукой с хорошо наманикюренными ногтями. – Всегда очень трудно смириться с тем, что люди, которых мы любим, безумны. Мне бы тоже не хотелось так думать о своем отце. Я очень сочувствую сэру Мэтью, но факты – вещь упрямая.

– Но сэр Мэтью, возможно, прав, – упорствовал Питт.

Рот Джайлса сжался в две тонкие линии.

– Нет, Питт, он ошибается. Я знаю больше, чем вы.

Томасу очень хотелось с ним поспорить, но он подумал, что последние десять лет почти не знал сэра Артура, и, хотя его собеседнику не было известно об этом, решил промолчать.

Вряд ли по его лицу можно было догадаться, о чем он думает, но чувства могли отразиться на нем в какой-то мере. Тем временем Фарнсуорт наблюдал за ним со все возрастающей уверенностью и с чем-то вроде неприятного удивления.

– А насколько близко вы знали сэра Артура, Питт?

– Последнее время… почти не знал.

– Тогда поверьте мне. Я встречался с ним часто, и он страдал от наваждений. Он повсюду видел одни заговоры, боялся, что его преследуют, и подозревал в этом даже своих давних друзей. Он был человеком, которого я очень уважал, но чувства, как бы глубоки и благородны они ни были, не могут изменить истинного положения вещей. И во имя дружбы, Питт, пусть он покоится с миром и память о нем будет настолько не запятнана, насколько это только возможно. Вы должны сделать это доброе дело.

Томасу все еще хотелось возразить. С необычайной яркостью в памяти возникло лицо Стерджеса. Но может быть, его собственное мнение было проявлением давней преданности, невозможности поверить, что его хозяин мог настолько потерять чувство реальности?

– Ладно, – отрывисто сказал Джайлс. – Давайте перейдем к нашему делу. Узнайте, кто в Министерстве по делам колоний передает немцам информацию. Отнеситесь к делу с самым пристальным вниманием, пока все не выясните. Вы меня поняли?

– Да, конечно, понял, – ответил Томас, в то же самое время мысленно давая себе обещание, что не оставит так дело Артура Десмонда и не допустит, чтобы его невозмутимо и тихо замолчали.

Глава 5

– А больше всего это влияет на договоры, – сказал Мэтью, хмурясь и глядя на Питта через письменный стол.

Томас пришел к нему в Министерство иностранных дел. Сэр Десмонд уже не выглядел таким измученным и нервным, как на похоронах в Брэкли, но глаза его были по-прежнему мрачными, а лицо – бледным. Да и весь он был в напряжении, хорошо знакомом другу его детства по прежним временам, чтобы не заметить его или недооценить. Прошлое по-прежнему связывало их, несмотря на все, что случилось с тех пор, и на разделявший их житейский опыт.

Если бы Питта спросили, когда произошло то или иное событие, он не смог бы сказать точно, и даже сами события, которые можно было считать важными, поблекли в его памяти. Но чувства были живы и так же сильны, как если бы все случилось только вчера, и он все так же ощущал удивление, понимание, желание защитить, замешательство и чужую боль. Он мог ярко вспомнить смерть любимого животного, волшебное изумление первой любви и первое разочарование, страх от того, как меняются люди и знакомые прежде места, на фоне которых протекала жизнь. Они с Мэтью переживали все это вместе, во всяком случае многое, потому что он был старше своего друга на год, и поэтому, когда наставал черед младшего, старший уже мог поделиться с ним опытом и сочувствовал ему так живо, как не удавалось никому другому.

Он знал, что молодой Десмонд все так же глубоко и остро переживает смерть отца, просто теперь он лучше владел внешними проявлениями горя, потому что первое потрясение прошло. Сейчас они сидели в большом кабинете с мебелью из полированного дуба, бледно-зеленым ковром и окнами в больших нишах, выходящими в Сент-Джеймс-парк.

– Ты рассказывал о договоре с немцами, – напомнил Питт, – и мне необходимо знать, что это за информация. Ну хотя бы приблизительно… Потому что, только зная, о чем она, я смогу проследить ее источник и через чьи руки она прошла.

Мэтью нахмурился еще больше:

– Это не так легко сделать, но я попробую.

Томас ждал. За окном заржала лошадь. Кто-то прикрикнул на нее. Солнце отбрасывало на пол яркий световой узор.

– Одно из самых важных дел – соглашение с королем Лобенгулой в конце позапрошлого года, – начал задумчиво Десмонд. – В 1888-м, в сентябре, делегация Родса во главе с человеком по имени Чарлз Радд приехала в королевский лагерь Булавайо – это в Замбезии, а племя называется Ндебем. – Рассказывая, Мэтью тихонько барабанил пальцами по столу. – Радд был опытным негоциантом, когда дело шло об ископаемых, но, очевидно, совершенно ничего не знал об африканских царьках и их обычаях. Но для обихода он прихватил с собой некоего Томсона, который говорил на одном из диалектов, понятных королю. Третьим членом этого отряда был некто по имени Рошфор Магир, законник из колледжа Всех Усопших в Оксфорде.

Питт терпеливо слушал. Пока все эти сведения ничего не прояснили. Он пытался представить себе жару африканских диких саванн, а еще – мужество пришельцев и жадность к наживе, что толкали их в дорогу.

– Конечно, существовали и другие люди, жаждущие концессий на ископаемые, – продолжал Мэтью, – и мы едва их не потеряли.

– Мы? – прервал его Томас.

Его друг скорчил гримасу:

– Ну, насколько мы можем считать Сесила Родса нашим. Он действовал – и действует – с благословения правительства Ее Величества. У нас было соглашение, так называемый «Договор Моффэта», заключенное с Лобенгулой в феврале того же года, о том, что он не будет никому продавать свои земли. Цитирую: «Без предварительного уведомления об этом английского правительства и с его санкции».

– И ты хочешь сказать, что мы почти потеряли эти территории, – Питт снова вернул разговор к исходному моменту, – потому что информация попала к немцам?

Глаза Мэтью слегка расширились.

– Да, и это любопытно: немцы определенно получили информацию, однако создается впечатление, что об этом могли одновременно узнать и бельгийцы. Вся Центральная и Восточная Африка наводнена авантюристами, охотниками, разведчиками недр и землепроходцами, а также всяким людом, желающим играть посредническую роль во всевозможных делах и начинаниях, – он немного подался вперед. – Радду все удалось, потому что его поддержал сэр Сидни Шиппард, заместитель уполномоченного по делам Бечуаналенда. Он рьяный сторонник Сесила Родса, во всем его поддерживает и верит во все его начинания. Так же настроен и сэр Эркулес Робинсон в Кейптауне.

– А что, по-твоему, точно могло стать известно в германском посольстве из Министерства по делам колоний? – настаивал Томас. – Известно именно в последнее время… Оставь пока подозрения, скажи только, что это за информация, и я узнаю, как она туда попала: устно, письмом, телеграфом, кто ее получил и куда она была потом передана.

Десмонд коснулся пачки лежащих перед ним бумаг.

– Вот тут есть кое-что для тебя по этому делу, но также и другие документы, которые не имеют почти никакого отношения к Министерству иностранных дел; это все денежные проблемы. Но ведь сейчас очень многое зиждется на денежных интересах, – он взглянул на собеседника, чтобы удостовериться, понимает ли тот его слова.

– Деньги? – Питт как раз не понял, что он имел в виду. – Но ведь деньги не нужны туземным князькам? И наверное, правительство снабжает всем необходимым исследователей и первопроходцев, которые завоевывают новые земли для британской короны?