Говоря по правде, столь масштабных инвестиций в развитие и поддержку современных творцов всех направлений в России не знали уже много десятилетий. Да и в мире таких примеров — на пальцах перечесть.
Экспериментов не чураются даже такие столпы отечественной культуры, как Александринка и Большой театр — у обоих для этого есть Новая сцена. Но если зритель идет на историческую сцену, там он гарантированно увидит только то, что проверено временем. Главное — своевременно предупредить зрителя, на что его приглашают.
Механизмы управления
Главный механизм культурной политики — отнюдь не «покупка лояльности лидеров общественного мнения», «признанных творческих авторитетов». Это всё недорого стоит — что было доказано и в феврале 1917-го, и в августе 1991-го, когда именно обласканная казной творческая элита оказалась в авангарде сил, разрушавших государство.
Единственный гарант «созвучия» государства, общества и искусства — гражданственность самих деятелей культуры. И творческих работников, и управленцев. А это вопрос кадровой политики.
Поначалу, в XVIII–XIX веках, не было необходимости как-то специально решать вопрос подготовки кадров: первопроходцами публичного искусства на русской почве стали представители аристократии и служилого сословия — по определению самые образованные люди своего времени и одновременно «слуги государевы», носители и проводники государственной политики.
Советская власть, отказавшись от сословности, ввела принцип «номенклатуры» — систему тотального воспитания кадров в духе государственных задач. В лучших своих проявлениях эта модель кадровой политики отличалась не только «партийной дисциплиной», но и такими полезным вещами, как, например, обязательные «творческие командировки» — погружение творческих работников в реалии повседневной жизни страны, для которой они работают.
К концу года должен заработать наш новый проект «Кадровый потенциал». Это первая попытка формирования кадрового резерва в истории русской культуры, но он всё равно наследует опыту, достижениям и урокам предыдущих столетий. На основании многомерной математической модели мы хотим выстроить единую систему подбора, учета и продвижения управленческих кадров не для госслужбы, а именно для учреждений культуры — для театров, музеев, библиотек, архивов, музыкальных коллективов.
Мы должны держать в поле зрения людей, которые гармонично сочетают творческие и деловые, руководящие навыки, умение не просто решать управленческие задачи, но и чувствовать ту среду, в которой это делается. А еще есть задачи государственной культурной политики — и понимание их, способность претворять их в жизнь тоже входят в круг требований.
…9 Мая мы видели на наших улицах и новейшие достижения оборонки, и 12 млн. (!) человек на марше «Бессмертного полка». Эти факты — явления одного культурного порядка. Как «Армата» наследует традициям легендарной советской инженерно-конструкторской школы, так и миллионы россиян ощущают себя наследниками и продолжателями легендарной славы своих предков.
Всё вместе это — Большой театр, Эрмитаж, Третьяковка, МХТ, консерватория, скромная районная библиотека и городская художественная школа — и есть пространство культуры, где формируется историко-культурная идентичность, без которой любой танк лишь кусок железа, пусть даже очень технологичный.
Перефразируя известную аксиому, скажу: если государство не кормит и не создает свою культуру, ее будет кормить и создавать кто-то другой. И тогда в конечном итоге всё равно придется кормить чужую армию.
«Без идеологии человек становится животным»[24]
Культурой должен руководить представитель творческой профессии — актер, режиссер, музыковед, литературный либо театральный критик.
Культура нуждается в эффективном менеджере — не суть важно, из какой сферы он придет.
Первая схема реализовывалась многократно — и, увы, малорезультативно. Вторую опробовали — плодов принесено еще меньше. Итог: последние двадцать лет культура не просто оставалась бедной родственницей в семье российской экономики — это бы еще полгоря. Хуже, что от самого слова «культура» у большинства россиян сегодня сводит зевотой скулы. Они не догадываются, что телевизионная и печатная жвачка, как и песни-однодневки, исполняемые «под фанеру», — тоже элементы культуры. Так мольеровский господин Журден не знал, что разговаривает прозой.
Культура массовая — интертеймент; культура камерная, стародевическая; культура нишевая, молодежная… Все это, так или иначе, находится в ведении Владимира Мединского, однако он — человек не частностей, но обобщений. 43-летний Мединский упрям, последователен и амбициозен: это первый министр в постсоветской России, при котором явно вырабатывается определенная культурная политика.
Историк, писатель, не безопытный чиновник, медийный единоросс — Мединский являет собой середину между двумя типами культурного руководителя. Окажется ли эта середина золотой — посмотрим. Во всяком случае, пятнадцать с лишним месяцев на министерском посту он провел в качестве бесперебойного ньюсмейкера.
Даже у ярых противников Мединского — а таковых хватает — не повернется язык сказать, будто бы нынешний Минкульт — унылое безжизненное болото. Напротив, теперь это одно из самых обсуждаемых в стране ведомств. Вопросы, соответственно, возникают ежедневно. Главный редактор газеты «Культура» Елена Ямпольская собрала самые животрепещущие — и частного, и общего характера, а Владимир Мединский изыскал в своем графике время для подробного разговора.
Важнейшее из искусств
Культура: Предлагаю стартовать с вопросов, которые сейчас на слуху у широкой общественности. Прежде всего, это скандал вокруг нового режиссерского проекта Миндадзе. Правда ли, что экспертный совет проголосовал «за», а Вы своей рукой вычеркнули фильм «Милый Ханс, дорогой Петр» из списка получивших господдержку.
Мединский: Начнем с того, что у нас три совета смотрят фильмы: экспертный — это раз, второй мы называем социально-психологическим, плюс совет Российского военно-исторического общества. Экспертный совет, состоящий в значительной степени из продюсеров, тех же самых деньгополучателей, действительно поддержал проект Миндадзе — как находящийся на высокой стадии проработки. Социологи сказали что-то средне-негативное. А вот историки выразили откровенное неприятие. Учитывая, что действие фильма происходит в канун Великой Отечественной войны, согласитесь, это существенно. События, которые описываются в сценарии, противоречат исторической правде. Более того, напрашиваются некорректные политические аллюзии на тему равной виновности Советского Союза и Германии в развязывании Второй мировой войны.
Мы запросили детализированные претензии Военно-исторического общества, я поговорил с Миндадзе, спросил: «У Вас действие происходит в 1940 году на военном заводе, это принципиально?» Он отвечает: «Да мне вообще все равно, меня любовь интересует». «А можно, чтобы любовь была на гражданском заводе, и не в 40-м, а в 33-м?» — «Можно».
Культура: То есть, для автора разницы нет.
Мединский: Для автора нет, зато для истории есть. Подобный сюжет вполне мог разворачиваться до прихода Гитлера к власти. Но за полгода до начала войны, на оборонном предприятии… То есть, получается, СССР и Германия сотрудничали в 1940 году, делая оружие в Москве, — из этого явно следует, что готовилось совместное нападение на Великобританию. А потом, видимо, рассорились как-то. Чистой воды геббельсовская теория.
Культура: Если эпоха не имеет серьезного значения, зачем вообще погружать любовную драму в исторический контекст? Для чего в картине время, если оно не играет?
Мединский: Вдаваться в эти тонкости я не буду, повторю только: Миндадзе сказал, что год не влияет на его замысел. Более того, выразил благодарность за подсказки.
Культура: Для Вас принципиально, что всякая картина, претендующая на государственное финансирование, должна пройти, в том числе, совет Военно-исторического общества и, при необходимости, иметь консультантов-историков?
Мединский: Да, если в ней затрагиваются болезненные исторические темы. Когда речь идет о временах Вещего Олега, по большому счету, нелепо добиваться исторической правды, никто ничего толком не знает, все базируется на легендах…
Культура: Но у всякой легенды есть идеологическая направленность.
Мединский: Я бы сформулировал следующим образом: нужны государству такие легенды или нет? Не вижу оснований поддерживать фильм, пропагандирующий примитивные формы норманнской теории о призвании Рюрика и полном отсутствии мозгов и самообразующего начала у наших славянских предков. Это противоречит и здравому смыслу, и государственному самоощущению. Викинги, у которых еще даже письменности не было, просвещали и огосударствляли Киевскую Русь? Просто смешно.