Немец в лодке что-то долго и громко пояснял ему. Среди фраз на непонятном Франческо языке вдруг иной раз всплывало знакомое имя – «Хуан», «Мария», «де Падилья»… Или название города – «Толедо»…
Когда ганзеец закончил свою речь, сеньор Гарсиа тоже прокричал ему что-то по-немецки.
– Сеньор капитан, – произнес эскривано твердо, – на борту этого корабля находится вдова казненного наместником гранда Кастилии дона Хуана де Падилья. Этот купец взялся доставить донью Марию Пачеко де Падилья к любому судну, направляющемуся в Португалию. И получил за это от дамы три золотых дуката. Больше денег у нее, к сожалению, нет. Я сказал ему, что капитан «Геновевы» с радостью и безвозмездно окажет даме эту услугу.
Франческо стоял неподалеку от разговаривающих. Неужели сеньор капитан рассердится на эскривано?!
Нет, капитан не рассердился. Он ответил очень громко, его услышали не только на палубе «Геновевы», но и люди в лодке:
– Скажи ему, что я с радостью пошлю на его корабль своих людей за доньей Пачеко де Падилья!
– Посылать за мной никого не придется, уважаемый сеньор капитан, – вдруг отозвался из лодки низкий, певучий женский голос. – Я, Мария Пачеко, нахожусь здесь, в этой лодочке. Буду вам очень благодарна, если вы окажете мне гостеприимство.
Проснувшись и услыхав, что Бермехо толкует о какой-то даме на ганзейском корабле, которая, как думалось матросу, бежала из Толедо, Хуанито тут же помчался наверх, к сеньорите, – рассказать о замечательных новостях. И девушка на палубу подоспела вовремя.
С «Геновевы» уже давно спустили трап, но сейчас он был бесполезен. Пришлось обходиться веревочной лестницей. Сеньор капитан, велев боцману и Франческо хорошенько придерживать лесенку, стал спускаться по ней сам.
– Это дурачье в лодке не догадалось ее закрепить. Держите хорошенько! – крикнул он сквозь рев ветра. – Со мной эта штука не будет летать!
И действительно, через минуту капитан уже – ступенька за ступенькой – подымался кверху, таща даму за руку. А их с нетерпением дожидались маэстре, пилот и эскривано.
Когда дама одной ногой уже ступила на палубу, кто-то мягко отвел протянутую руку маэстре…
– Мне будет удобнее это сделать, – сказала сеньорита. – И даме со мной будет удобнее… Длинное платье… Широкие рукава. Она может зацепиться за что-нибудь… Дядя, а ты молодец! Знаешь, я велела окликнуть кого-нибудь с «Нормандии» и попросить метра Анго перебраться к нам.
Да, море в ту ночь было бурное, но метр Анго спокойно по доске перешел с «Нормандии» на «Геновеву». И когда вдова дона Хуана де Падилья поднялась на палубу, он уже стоял рядом со всеми, чтобы приветствовать ее.
Однако прежде всего дама кинулась к сеньорите. Так как капитан распорядился снова зажечь фонари на мачтах, гостья и сеньорита только сейчас смогли рассмотреть друг друга.
– Боже мой, какая нечаянная радость! – воскликнула донья Мария. – Почудилось мне, правда, что уж очень нежной и узенькой была рука, протянутая мне в помощь, но могла ли я надеяться, что здесь, в бурном океане, мне предстоит такая приятная встреча! – И вдруг, ахнув, гостья повернулась к капитану: – Простите меня, сеньор капитан, простите мне мою невежливость! Прежде всего я обязана была поблагодарить вас, что я и делаю от всего сердца! – И донья Мария с достоинством наклонила голову. – Я даже не разглядела в темноте, под каким флагом вы плаваете… Если я правильно поняла ваш разговор с сеньором… с сеньором… – Донья Мария приостановилась в ожидании.
– С сеньором Гарсиа, – подсказал ей Жан Анго.
– Может быть, я ошибаюсь, но из разговора вашего с сеньором Гарсиа я поняла, что корабль ваш направляется в Португалию… А в Португалию я и собираюсь бежать… Но если вы направляетесь в Испанию… я просто не могу допустить, чтобы кто-либо своим бескорыстным и благородным поступком навлек на себя немилость императора или кардинала…
– Донья Мария, – обняв гостью за плечи, сказала сеньорита, – очень прошу вас, пойдемте ко мне в каюту. Выяснить все, что вас и нас интересует, мы сможем завтра, а сейчас вам необходимо отдохнуть. Под каким бы флагом ни шла «Геновева», но гостеприимство на ней вам предложено от чистого сердца.
Донья Мария снова с благодарностью склонила голову.
– Многоуважаемая донья Мария Пачеко де Падилья, – торжественно произнес Жан Анго, отвешивая низкий поклон, – здесь вам встретятся люди из различных стран, но каждый из нас будет рад оказать вам любую услугу!
– Руппи, давай-ка поскорее в большую каюту! – хлопнув Франческо по плечу, промолвил Северянин. – Не для того я поднялся среди ночи, чтобы выслушивать все эти кастильско-нормандские любезности! А женщина еле держится на ногах! Не думаю, чтобы эти ганзейские купцы очень заботились о ее удобствах… А вот Хуанито молодец! И девчонка молодец!.. Стой-ка, гляди – она, кажется, уже уводит наверх свою гостью…
– Мы подождем тебя! – крикнул вслед племяннице сеньор капитан. – А пока мы еще с часок будем доругиваться с метром Анго…
Однако и сеньор капитан, и маэстре, и пилот, и метр Анго, а тем более сеньор эскривано дожидались возвращения сеньориты с нетерпением.
Вернулась девушка на палубу спустя всего каких-нибудь десять – пятнадцать минут.
– Ну, о чем толковали вы с вашей гостьей? – тут же спросил сеньор эскривано. – Успела ли донья Мария рассказать вам что-нибудь?
– Донья Мария сказала только одно слово «спать». И когда я ее, полусонную, раздела, когда обтерла ее лицо и руки мокрой губкой, она только благодарно улыбнулась мне… Дядя, – обратилась сеньорита к капитану, – я устроила ее на своей койке, а сама переберусь к тебе… Заснула она мгновенно. И вдруг уже сквозь сон проговорила: «Три дня на ногах… А до этого – нескончаемые месяцы осады!»
Глава одиннадцатая
«ЖИЗНЕОПИСАНИЕ ФРАНЧЕСКО РУППИ, РОДИВШЕГОСЯ В ТОСКАНЕ, В ИТАЛИИ»
Хуанито с утра уже два раза наведывался в большую каюту: ему велено было позвать в среднюю Франческо Руппи. Однако Руппи после ночного дежурства так сладко спал, что даже заглянувший к матросам боцман посоветовал мальчику его не будить.
В третий раз за Франческо явился уже сам сеньор маэстре.
– Боюсь, Руппи, что самое главное ты проспал! – пожалел он. – Сеньорита будет огорчена.
Действительно, когда маэстре тихонько приоткрыл дверь, донья Мария Пачеко де Падилья, как видно, уже заканчивала свой рассказ.
– Да, все это было! – произнесла она. – Говорят, что на родной земле даже стены домов помогают людям сражаться… Увы, это не так! Именно потому, что для кардинала Адриана Утрехтского все на нашей земле было чужое, он и оказался в более выгодном положении, чем мы. Ему не жаль было ни древних стен Толедо, ни садов наших, ни домов, ни стариков, ни детей. Мало того, он даже с каким-то злобным удовлетворением следил за тем, как солдаты императора жгут, грабят, убивают… Даже Медина дель Кампо он не пощадил!