— Ты не имеешь права меня осуждать! Олег тоже не подарок и.
— Я не осуждаю, — покачала головой я. — Мне абсолютно всё равно, что тебя на это толкнуло. Я одно только знаю, Вик. Когда мужчина легко ломает судьбу своей нынешней жены, чтобы уйти к любовнице, и вышвыривает её на улицу умирать, не стоит ждать, что он не провернет этот финт во второй раз. Но ты, кажется, в этом моменте просчиталась.
— Если б я могла вернуть всё назад.
Я не стала слушать ответ Вики. Она говорила ещё что — то мне в спину, но это уже не имело никакого значения. Я спокойно поднялась на свой второй этаж и захлопнула за собой дверь в спальню, сползла на пол и закрыла глаза. Пальцы невольно нашарили крохотный ключик, который лежал у меня в кармане, в голове повторялись слова Викки.
Но я перестраховалась. Вопрос жизненной важности я решала, оставив себе пути для отступления. Потому что если чему-то меня папенька и научил, так это тому, что нельзя верить чувствам.
Глава четырнадцатая
Вечером в доме было очень тихо. Я услышала только, как отец вышел из кабинета, потом громко хлопнул дверью, что вела в его спальню. Напряженная, пугающая атмосфера, царившая в каждой без исключения комнате никуда не исчезла, наоборот, тишина стала острее и опаснее.
Я ждала. С документами надо было разобраться как можно быстрее, отправить их Олегу, чтобы больше не быть его должницей и ждать только ответного хода. Я примерно представляла себе, как зайти в отцовский кабинет, но каждый раз, подходя ближе к двери, одергивала саму себя и задумывалась, действительно ли уже пора рисковать. Может быть, подождать, пока папа и Викки уснут, и тогда уже? Чтобы точно не попасться никому на глаза?
Мои раздумья оборвал громкий звон бьющегося стекла. Как будто кто — то запустил в дверь стаканом.
У нас в доме никогда раньше не билась посуда. Отец ненавидел истерики и презирал женщин, способных устроить скандал на ровном месте. Моя мама никогда к таким не относилась. Викки, конечно, могла и так себя показать, но в основном сдерживалась. Она знала, что делать, чтобы не доводить своего мужа до белого каления.
Ну, или я так считала. Потому что, судя по крику, который доносился из спальни, они с отцом так и не смогли помириться.
Меня это не должно волновать. Я помнила следы от синяков на запястьях Викки и понимала, что папеньке окончательно сорвало крышу, но позволить себе в такое мгновение жалость по отношению к мачехе означало проиграть. На кону жизнь моей матери, и рисковать ею ради того, чтобы сейчас вмешаться и попробовать защитить Вику?
Крик повторился, и я решилась — толкнула дверь, вышла в коридор и застыла у порога своей собственной комнаты, напряженно вглядываясь в полумрак пустующего дома. В спальне всё притихло, и я понимала, что меня не должно волновать, что там происходит, но всё равно тихонько подошла ближе, застыла у двери, прислушалась.
Надеюсь, отец там не додумался пойти на убийство, нет?
Нет, Викки, кажется, плакала. Вслушиваться в её скулеж было не очень-то и привычно, я редко видела эту женщину со слезами на глазах. Она вообще казалась мне каменной, не способной на человеческие чувства. Но сейчас Викки казалась мне просто заигравшейся жадной стервой, которая получает свой откат.
— Окажешься в долговой яме, — её голос, подрагивающий от волнения, — вспомнишь мои слова! Но ты же видишь только то, что ты хочешь видеть!
— Заткнись, — зло оборвал её мой отец. — Это выгодный договор, я тебе уже триста раз об этом говорил. А Олег хоть и при деньгах, но далеко не гений. Он сам не заметит, как в моих руках окажется большая часть его бизнеса. Как только он подпишет договор, он сам, считай, отдаст мне всё.
— Придурок! — выплюнула Викки. — Ничего он тебе не отдаст! Ты что, не видишь? Он издевается над тобой! Водит тебя, дразнит, как кот дразнит уже почти пойманную мышь. Ему только когтем тебя прижать осталось!
— Мы утвердили текст договора, — прошипел в ответ отец. — Осталось только поставить подпись! За кого ты меня понимаешь? И вообще, прекрати лезть не в свое дело! Твоё дело
— красиво выглядеть и правильно улыбаться. Алевтина, — я вздрогнула, услышав имя матери из его уст, — никогда себе такого не позволяла!
— Так что ж ты выбросил её на улицу? — истерично выкрикнула Викки. — Так и возился бы со своей инвалидкой!
— Заткнись! — прорычал Дмитрий. — Бизнес-вумен драная! Алевтина родила мне дочь, а ты что можешь? Только мужиков на бабки разводить? Своего бывшего, сопляка этого, как его там звали, на целый бизнес раскрутила, плевать, что крохотный, думала, что тут так же получится? Считала, что наплетешь мне про ребенка, и я бегом отправлюсь брачный контракт переделывать?
— Ты…
Я не стала дослушивать, только отпрянула от двери, почувствовав, что не выдержу — вмешаюсь в разговор. Мне было что сказать и отцу, и мачехе по поводу моей матери, равно как и по поводу обворованного Олега, но рисковать здоровьем мамы ради какой — то правды и минутного удовольствия от того, что я смогла сказать всё это в лицо?
Потом скажу.
И то вряд ли.
Я осторожно отступила подальше от отцовской спальни, стараясь не вслушиваться в бурный разговор, и замерла напротив двери в кабинет. Логичнее всего было бы сейчас вернуться к себе, дождаться, пока Викки и папа успокоятся, помирятся, лягут спать, но я будто прилипла к стене, не в силах заставить себя пройти мимо. Пальцы сами по себе нашарили в кармане дубликат ключа, который я прихватила с собой по наитию, не рассчитывая всерьез на то, что прямо сегодня, вот так сразу, смогу добраться до сейфа.
Мысль о том, что отец в очередной раз хочет обвести Олега вокруг пальца, заставила меня встрепенуться. Он не заслужил быть обманутым ещё раз. Это слишком! А вдруг Олег не предусмотрел такое развитие событий? Вдруг собирается всерьез поставить свою подпись под документом, который просто разрушит его жизнь.
Я замерла возле двери и даже потянулась к замочной скважине, но ничего сделать не успела
— дверь спальни отца и Викки распахнулась настежь, и женщина вылетела оттуда, как ошпаренная.
Я застыла возле двери, чувствуя себя последней идиоткой и не зная, что мне делать и куда идти. Больше всего хотелось провалиться под землю. Викки смерила меня презрительным взглядом, усмехнулась так, словно её совершенно не удивило мое нахождение возле входной двери и украдкой попыталась вытереть лицо, спрятать слезы. Она не смыла тушь, и та теперь черными кругами ложилась под глазами, а Викки даже не заметила, что размазывает косметику по лицу.
Слезы разъедали и тональный крем, без которого Викки попросту себя не представляла, и мне открывалась обычная, измученная женщина, которая в свои тридцать пять давно уже потеряла свежесть, а обрести женское достоинство, способное завораживать ещё больше, так и не успела.
— Стоишь, — фыркнула она, даже не обращая внимания на то, что я застыла возле отцовского кабинета. — Подслушиваешь! Думаешь, что он подберет эту побитую собаку, твою мамашу?
Я сжала зубы, твердя про себя, что не имею права спровоцировать Викки. В отличие от неё, мой отец не такой идиот. Он сразу заметит, где именно я стою.
— Нифига подобного, — хихикнула Викки, и я с отвращением осознала, что она пьяна. Сильно пьяна. Иначе никогда не позволила говорить бы всё это вслух. — Этот козел старый всё ещё уверен, что если он женится на двадцатилетней, то она ему вмиг заделает наследничка! Знаешь, — Вика подошла ко мне и наклонилась с таким видом, словно собиралась сообщить страшный секрет своей близкой подружке.
Мы никогда не были с ней близки. Никогда! И я искренне её ненавидела. Но вместо того, чтобы отпрянуть, притворилась, будто бы и мне интересно тоже, хочется услышать, что же она скажет.
Викки мерзко захихикала и прошептала:
— Он свою жену бросил, потому что ей бесплодие поставили, ты знала?
Я вздрогнула.
Знала, конечно. Я слышала всё это, когда отец пытался втолковать матери, почему они больше никогда не будут вместе. Мама болела, у неё было слабое здоровье…