Учителю танцев и француженке Марья Ильинична выплачивает последнее жалованье, пишет рекомендательные письма, и мы с ними прощаемся.
— Никогда больше не путайте платье с пеньюаром, — говорит мне на прощанье мадмуазель Дюбуа.
— Аккуратнее во время танцев, следите за тем, чтобы не наступать на ногу партнёру, — говорит Павел Аркадьевич.
Долгое путешествие — отличный повод предаться размышлениям, поэтому первый день дороги я посвящаю созерцанию унылых осенних пейзажей и мыслям о нас с Владимиром. Я ему нравлюсь? Или тот поцелуй был просто случайностью? Почему он так остро отреагировал на моё непонимание его литературного творчества? Потому что высоко ценит свой талант, или потому что надеялся на какое-то ответное признание? Так много вопросов, и так мало ответов.
В тот день, когда я подарила Владимиру бумажного котёнка мне как-то в голову не пришло это спросить, а потом не нашлось подходящего момента. И кажется, в ближайшую неделю тоже не найдётся.
— Сергей Михайлович дал денег, закажем новые платья по петербургской моде, — радуется моя названая маменька. — Как же мне повезло, что родители мои были дружны с его, а мне не только удалось сохранить дружбу с таким прекрасным человеком, но и договориться о браке наших детей! Когда-то мне самой не удалось выйти за него замуж, но верю, что твой брак с Владимиром исправит это недоразумение, и я всё же буду в родстве с князем…
Кажется, Марья Ильинична совсем позабыла, что я не её родная дочь. Вот же плутовка, лишь бы с князем породниться! А кого выдать за его сына, и за которого из сыновей — абсолютно всё равно.
— Опять меня будут по сто раз измерять, — невольно бурчу я, и Марья Ильинична закатывает глаза, ужасаясь моей невоспитанности. Ничего, зато я теперь по-французски неплохо понимаю, и вальсирую лихо. Готова к столичным балам на все сто процентов!
Путешествие из Москвы в Петербург должно занять у нас больше недели. Владимир говорит, что можно было бы добраться быстрее, дней за пять, но тогда нужно было бы менять лошадей, а мы предпочитаем ехать на своих.
Зачем нам чужие, когда у нас есть красавчики Алкид и Голиаф?
Поэтому днём едем, а ночью останавливаемся на почтовых станциях, чтобы дать отдохнуть лошадям и выспаться самим.
Первый день путешествия проходит без приключений, второй тоже, а на третий у нашей кареты лопается рессора. К счастью, происходит это неподалёку от почтовой станции, и Владимир быстренько организовывает мужиков, чтоб починить наше, как я всегда подозревала, не очень надёжное средство передвижения.
Я пытаюсь присоединиться к починке, но мне этого не позволяют.
— Моя дорогая невеста, вы меня пугаете, — Владимир берёт меня под руку и заботливо отводит подальше от сломанной кареты. — Вы серьёзно собрались помогать нам её чинить? Вставайте-ка лучше подле своей маменьки, и предоставьте замену рессоры мужчинам!
Недовольно отхожу от сломанной кареты и встаю возле остальных участников нашего путешествия, наблюдая, как Владимир скидывает фрак, и присоединяется к нашим бородатым спасителям. А княжич-то работящий оказывается, не стыдится физического труда!
Когда Владимир остаётся в одной рубашке, в мою голову сразу начинают лезть разные игривые мысли. Я представляю, как провожу ладонью по тонкой, почти прозрачной ткани, ощущая под ней его мускулы, представляю, как таю в его объятьях, как его губы касаются моих… И в смущении отворачиваюсь.
Но от Марьи Ильиничной моё состояние не укрывается.
— Дашенька так раскраснелась, наверное, утомилась в дороге! И поломка кареты, это же такой стресс для юной девицы!
— Да, что-то устала немного и переволновалась, — согласно киваю я. Блин, чуть не спалилась, что пялюсь на своего жениха и фантазирую о нём всякое разное!
Прежде чем мы садимся в починенную карету, Владимир ехидно улыбается в мою сторону, и в мою голову снова лезут воспоминания о том поцелуе. Блин, вот и что мне делать? Кажется, я по уши влюбляюсь в своего жениха!
На четвёртый день путешествия идёт снег. Уже не первый, и даже не второй, а тот, что явно останется на «постоянку». Мы с Владимиром выскакиваем из карет, ловим руками большие пушистые снежинки, а Марья Ильинична пускается в монолог о том, как прекрасна юность, и как молода она была когда-то.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
На пятый день путешествия я начинаю с тоской вспоминать свою поездку в Питер на «Сапсане». Три-четыре часа — и ты в месте назначения, гуляешь по музеям и любуешься Александровской колонной. Занесло же меня во времена, когда даже железной дороги ещё нет!
После пятого дня я уже даже дни перестаю считать, настолько мне надоедает трястись в карете по покрытой лёгким снежком дороге. Скорее бы доехать уже наконец до Петербурга!
В Петербург мы приезжаем ближе к вечеру, поэтому хорошо разглядеть город в окна кареты мне не удаётся. Ну ничего, на это у меня будет ещё предостаточно времени.
Мы планируем остановиться в доме Орловых, поэтому туда сразу и едем, когда наконец добираемся до точки своего назначения. Небольшой серый особнячок с лепниной радушно встречает нас полутьмой и некоторой запыленностью — Орловы явно давненько в нём не бывали.
Камердинер Владимира зажигает свечу, и Владимир проводит нам небольшую экскурсию, сопровождающуюся размещением по комнатам.
— Помню, когда я был ребёнком, бегал по этой лестнице, — предаётся он детским воспоминаниям, поднимаясь вместе с нами на второй этаж. — Один раз чуть шею не сломал, кубарем скатившись вниз! Нянюшка думала, голову повредил, но обошлось. Напугал я тогда эту славную женщину знатно!
— А вы, оказывается, проказником были, дорогой жених, — подмигиваю я, скрываясь в одной из комнат, которую Владимир предоставил в наше распоряжение.
— Я и сейчас не промах, — ухмыляется Владимир. — Ваш человек уже пошёл за провизией, так что через час жду вас за ужином. Надеюсь, кухарка успеет что-то приготовить.
Владимир тоже уходит в свою комнату, и я наконец-то могу привести себя в порядок. Знали бы вы, как сильно за долгие дни дороги я соскучилась по ванне и мочалке!
После того, как наше общение с мочалкой завершается, Маринка наряжает меня в скромное, но элегантное бежевое платье, и мы с Марьей Ильиничной спускаемся на ужин в гостиную, в которой нас уже дожидаются Владимир и Алексей Петрович.
— Прекрасно выглядите, дорогая невеста, — галантный Владимир встаёт при нашем появлении. — Как разместились?
— Спасибо, всё просто чудесно, — моя бойкая названая маменька с радостью отвечает за нас обеих. — У вас такой чудесный дом! У князя Сергея Михайловича отличный вкус, ваш батюшка ведь сам руководил постройкой?
— Да, в моём раннем детстве батюшка сам создавал проект этого здания, — Владимир отодвигает для нас стулья, и мы усаживаемся за, как мне кажется, даже меркам этого времени старинный дубовый стол с резными ножками.
— А когда мы поедем гулять по городу? — интересуюсь я, разглядывая пейзажи, висящие на стенах гостиной.
— Так, завтра мы едем к нашей старшенькой, Катеньке, потом к модистке, нужны новые платья, а потом и прогуляться можно, — у Марья Ильиничны уже всё распланировано. — Владимир, вы хорошо знаете город?
— Не совсем, я уехал за границу будучи ребёнком. Но с удовольствием изучу его вместе с вами, — мой жених оживляется, ведь на пороге появляется Маринка с подносами.
— Маменька, но с вашими планами мы разве не ближе к ночи освободимся? — недовольно спрашиваю я. — Не хочу к модистке, давайте сразу гулять пойдём!
— Несмышлёная ты совсем, Дашенька, в столице важно выглядеть достойно, — Марья Ильинична бойко берётся за ложку. — Пахнет отлично, кажется, что-то вкусное!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
После ужина вооружившись свечками мы расходимся по комнатам — отдохнуть после долгой дороги и неспешно отойти ко сну. Но спать мне не хочется, поэтому, когда Марья Ильинична засыпает, я тихонько выбираюсь из комнаты. Накидываю плед, или как там это называлось в прошлом, и осторожно выхожу на балкончик. На каменных перилах лежит снег, и я смахиваю его пледом, когда облокачиваюсь.