Эпилог
Наутро, увидев, что зингарец спешно уводит своих, кхитайские лучники, в страхе, что теперь гнев святого кайбона и его демонов падет на их головы, бежали. Жители Тай Чанры вышли из пещер и как ни в чем не бывало взялись за обычные ежедневные труды. Точно и не было ни пережитого страха, ни давящей тьмы пещер, ни ожидания в томительной неизвестности. «Падда не оставил своих детей!» — восклицали они, и в словах их не было ни удивления, ни страха, а лишь бесконечная уверенность, что все именно так и должно было случиться. Падда не оставил своих детей.
А на оплетенной зеленью террасе дворца Конан собрал своих приятелей, ставших ему еще более близкими в этом чужом краю. Совместные вылазки, звон оружия и пролитая кровь сплотили их сильнее, чем все золото, украденное из сокровищниц кхитайских богачей — но теперь Тай Цзон был в безопасности, они с честью справились с возложенной на них миссией, и четверым искателям приключений предстояло решить, что им делать дальше.
С добродушной усмешкой Конан подтолкнул в бок Сагратиуса, грузно развалившегося в кресле с бутылью самого крепкого вина, какое только удалось отыскать в подвалах дворца. Боевые вылазки последних дней ничуть не утомили толстяка, однако, когда все кончилось, он в ужасе объявил, что, кажется, похудел и осунулся от пережитых волнений, и теперь ему грозит страшная гибель от недоедания — так что теперь он спешно наверстывал упущенное, с утра до вечера почти не покидая стола.
Глядя на лоснящуюся от жира физиономию гиганта, в нездоровье его верилось лишь с большим трудом, однако любому, кто осмелился бы отнестись к жалобам его без должного доверия, пришлось бы познакомиться с дубинкой толстяка.» а на это, особенно после того, как в подземельях Тай Цзона он показал свое искусство, желающих не находилось.
— Что, жрец, по вкусу тебе пришлось здешнее гостеприимство?
Не утруждая себя ответом, Сагратиус довольно хрюкнул и вновь приложился к бутылке. Затем тяжело, всем корпусом повернулся к киммерийцу.
— Уж не почудилось ли мне, о блудный сын Крома, или я и впрямь уловил скрытый смысл в твоих словах?
Уловив его настороженность, Кинда с Сиплой, до того негромко переговаривавшиеся о чем-то, стоя у балюстрады, настороженно обернулись. Силла тревожным жестом поправила повязку на предплечье — она настояла, чтобы и ей позволили, наравне с мужчинами, участвовать в обороне подземной галереи, и зингарский клинок зацепил ее. Кинда, по счастью, оказался рядом и сумел вытащить отважную красавицу из гущи сражения. Правда, не раньше, чем она метким броском кинжала уложила нападавшего.
— О чем вы говорите, Сагратиус? — спросила девушка тревожно. На сердце у нее последние дни было неспокойно — и потому любая мелочь воспринималась как угроза.
— Да вот, — с лукавой усмешкой пояснил бывший жрец, похлопывая Конана по плечу, — нашему командиру что-то опять не сидится на месте. Он ведь у нас из тех, кто норовит сбежать в самом начале пира!
Киммериец выглядел смущенным. Он не думал, что Сагратиус так легко раскусит его. А ведь он и сам еще толком ничего не успел решить. К тому же, прежде чем покинуть Тай Цзон, у него оставалось еще одно дело, не решив которое, об отъезде нечего было и думать.
— С чего ты взял, что я собираюсь куда-то уходить? Аквилонец расхохотался.
— Неужели я мог бы хоть на миг поверить, что ты и впрямь решишься принять предложение нашего хозяина и останешься навсегда в этих благословенных краях? Хотя слов нет, предложение заманчивое.
Было в его интонации что-то такое, что заставило варвара мгновенно насторожиться.
— Э-э.« — протянул он, пораженный. — Вот оно что, оказывается! — И обернулся к Силле с Киндой, не упускавшим ни слова из разговора, почувствовав внезапную досаду.
Неужели и эти вот так запросто предадут его? Неужто и им сладкая жизнь покажется приятнее? Он и себе не решался признаться, насколько это задело его. До сих пор Конан даже не допускал подобной возможности. Как ни привык он странствовать в одиночку, но с этой троицей сжился, как с родными, и одна мысль о том, что он мог потерять их, наполняла его болью.
— Так что же? — обратился он к ним. — Вы-то что решили?
К его великому облегчению, Кинда отозвался почти мгновенно, без колебаний.
— Ветер Пустыни несет Кинду, — объявил карлик торжественно. — На восток несет Вечный Ветер своего сына — и на восток я пойду, до самого края мира. Там Великая Пустыня поглотит сына. Там Кинда найдет покой.
Слова его звучали торжественно и уверенно, словно этот невысокий жилистый человечек с далеким взглядом черных глаз не испытывал и тени неуверенности в том, что все будет именно так, и обещанный покой уже ждет его — только руку протяни. Это казалось Конану странным, он не понимал огня, горевшего в душе жителя степей, но не мог не проникнуться уважением к его непоколебимой решимости. И, главное, теперь он знал, что Кинда продолжит путь вместе с ним. На душе у него стало чуть полегче.
— Вот видишь, — обернулся он к Сагратиусу. — Не все такие, как ты, толстый обжора. — И, неожиданно сам для себя, с надеждой добавил: — А может, передумаешь? Что, в других краях, в конце концов, девок и вина тебе не найдется?
Лоснящееся лицо бывшего жреца обрело неожиданно задумчивое выражение.
— Боюсь, друг мой, ты превратно понял мои намерения. Поверь, не еда и не утехи плоти привлекли меня в этих благословенных краях. Я скажу тебе то, в чем не осмеливался признаться прежде никому». — Толстяк вздохнул, собираясь с мыслями. — Видишь ли, Конан, и вы, друзья мои, здесь, в этом крохотном княжестве на краю света мне впервые открылось нечто такое, о чем прежде я не смел даже мечтать. Называйте это Богом, Истиной, Красотой наконец., я искал это всю жизнь. И заливал разочарование вином, ибо был уверен, что поиски мои бесплодны, бессмысленны и навсегда останутся таковыми. Ибо Истина не живет в нашем грешном мире, и людям не дано зацепить даже краешек ее плаща. Но здесь»
— Ты думаешь, что нашел это нечто?
Четверо на террасе вздрогнули. Это подал голос показавшийся в дверях Тай Юэнь. Сагратиус обернулся к нему.
— Мне кажется, да, — произнес он неуверенно. Кайбон Тай Цзона задумчиво кивнул.
— Ты станешь для нас желанным гостем, аквилонец, Но неожиданно жрец Митры покачал головой.
— Я благодарен тебе за эти слова, князь. Более того, я льщу себя надеждой, что когда-нибудь мне позволено будет воспользоваться твоей щедростью. Когда-нибудь. Но не сейчас.
Тай Юэнь не сказал ничего. В чуть раскосых темных глазах его отразилось понимание и сочувствие. Конан подал голос вместо него.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});