Внутреннее и внешнее у Толстой автономны, но не разведены на противоположные полюсы. Они органически вырастают, как ветви из одного ствола, из условий и явлений жизни. Принципиальное отличие дневника Толстой от других типов заключается в том, что у жены писателя план действия и план переживания, осмысления не являются логическими схемами, формами, условно принятыми в дневнике для удобства воспроизведения событий дня. Они отражают своеобразие жизненной экзистенции Толстой – чередование внешней и внутренней активности и их взаимозависимости: «Живу вяло и лениво, хотя внешне жизнь полна»; «<...> целый мир новой жизни во мне, и мне никого и ничего не нужно для развлечения»; «А его <Л.Н.> злобный, молчаливый протест вызывает во мне протест и желание оградить и создать свой душевный мир, свои занятия и свои отношения»; «Три вечера были проведены так разнообразно, что, при кажущейся ровной моей семейной жизни, удивляешься, как значительно переживаешь свою внутреннюю жизнь»; «Внешние события меня утомили, и опять очи мои обратились внутрь моей душевной жизни; но и там – и нерадостно, и неспокойно»[220].
Типология как элемент жанровой структуры дневника обладает самостоятельностью. Вместе с тем она находится во взаимодействии с другими элементами, в частности с жанровым содержанием. Выбор автором жанровой разновидности напрямую связан с типом дневника. В монотипах (экстравертивном и интровертивном) жанровое содержание обычно остается стабильным на протяжении всего периода ведения дневника. В дуальных же типах (переходящем и осциллирующем) оно может основательно меняться (Дружинин) или распадаться на несколько содержательных блоков в зависимости от времени ведения дневника (Чайковский).
2. Жанровое содержание дневника
До сих пор дневник рассматривался как жанровая форма, обладающая устойчивой структурой с дифференцированными составными элементами. Однако наряду с художественной прозой дневник обладает разнообразным жанровым содержанием. В этом отношении все дневники подразделяются на несколько разновидностей в зависимости от творческой установки автора.
Если типологическое различие дневников сводится к разнице объектов изображения, то жанровое содержание представляет собой предмет описания. Объект и предмет в данном случае соотносятся как целое и часть. Объект составляет целостную сферу – внешний или внутренний мир. Предмет изображения является сегментом этого мира (преимущественно внешнего). Объект – это недифференцированное единство. Он является общим понятием: внешнее, внутреннее, мир, душа и т.п. В нем содержание еще не конкретизировано. Понятие жанровое содержание наполняется предметным смыслом. В нем представлены «срезы» той действительности, которую описывает дневниковед. Именно в жанровом содержании автор проявляет наибольшую самостоятельность. Эстетически данная категория наиболее выразительна и приближается к образцам художественной прозы. В жанровом содержании материал действительности организуется в определенную систему, подвергается упорядочению. Автор встраивает свой образ в эту систему и устанавливает между ними определенные отношения. Характер этих отношений и определяет в конечном счете сущность жанрового содержания.
В то же время предметная сфера дневника, по сравнению с типологией (объектной сферой), намного самостоятельнее. Предпочтение «внешнему» или «внутреннему» в дневнике зависит от психологического характера автора. Содержание же записей всецело определяется объективной действительностью, точнее – тем ее сегментом, который выбирает автор для описания.
а) семейно-бытовой дневник
Это один из самых продуктивных жанров. Он является своеобразной представительской маркой дневника как литературного жанра. Дневник ассоциируется, прежде всего, с описанием домашнего обихода, бытовой повседневности. Утро, день, работа, отдых, дела, думы, встречи, трапезы – вот традиционный набор тем и сюжетов для подневных записей. Композиция такой записи отличается предельной строгостью и не зависит от событийной насыщенности дня.
В своей массе дневники бытового жанра принадлежат людям, которые вели размеренный и даже однообразный образ жизни. Их характеризует приверженность сложившемуся укладу, давление привычек, своего рода жизненный консерватизм. Авторы таких дневников словно стремятся оградить себя от социальных и житейских волн и в то же время дорожат незначительными, сугубо домашними явлениями и фактами. Последние составляют основу устойчивости их бытия и поэтому регулярно попадают на страницы журнала.
Высокая оценка авторами рядовых событий уравнивает их с более значительными феноменами жизни. От этого жизнь в передаче автора бытового дневника тускнеет, утрачивает колорит. Но в таких случаях всегда следует помнить, что дневниковед мыслит в другой аксиологической системе. Она не является ущербной с эстетической точки зрения. Автор исповедует философию приземленной жизни. Он чужд высоких порывов, планов строительства будущей жизни, как и хронической неудовлетворенности, пессимизма. Он нашел ту колею, по которой неторопливо движется вне рытвин и ухабов.
Универсальность бытового жанра проявляется в том, что в нем работали авторы с разным интеллектом, дарованием и служебным положением. Всех их объединяла наклонность к незамысловатому бытописательству, в котором они находили психологическое удовлетворение и эстетический интерес.
Быт в рассматриваемом жанре не всегда сводился к служебной и домашней повседневности. Нередко он вбирал в себя и часть духовной сферы летописца. Ею могли стать как профессиональные интересы, так и увлечения досуга. Тогда дневник захватывал те феномены внутренней жизни автора, которые также вписывались в повседневность.
Классическим образцом бытового жанра является дневник профессора И.М. Снегирева. Он охватывает 41 год жизни автора, три исторические эпохи: до 14 декабря 1825 г. – после 19 февраля 1861 г. Снегирев – автор, который знает цену каждого дня человеческой жизни. Он даже пытается сформулировать некий философский постулат, обосновывающий его взгляд на значимость рядовых событий дня: «Если бы хорошо рассудить об употреблении одного дня жизни, сколько б можно вывести полезных замечаний о себе и о сердце человеческом»[221].
Как содержание дневника, так и его композиционная структура остаются неизменными вплоть до начала 1860-х годов Профессор заносит в свой журнал информацию об учебных занятиях и ученых трудах, обедах в кругу коллег, молебнах, прогулках и т.п. действиях. Все они сопровождаются лапидарной оценкой, порой назидательного свойства, афоризмом из словаря прописных истин.
Рассуждения Снегирева не выходят за рамки бытовой сферы и стилистически вписываются в повествования о житейских делах. Даже крупные события общественной и культурной жизни (восстание декабристов, гибель Пушкина) не находят у Снегирева адекватной эмоциональной реакции, особой оценки. Он так встраивает их в повествовательную ткань, что они почти полностью утрачивают свою феноменальную значимость и выглядят как обыденные явления общего ряда: «Февраль, 2. После ранней обедни в своем приходе я был у СП. Шевырева, от которого слышал о смерти А. Пушкина на поединке со свояком 28-го января <...> От него я поехал к И.И. Давыдову; был у С.П. Жихарева с поздравлением; у Н. Селивановского с просьбою о книгах для московского сиротского дома»[222].
В таком же духе вел дневник композитор СИ. Танеев. Страницы его трехтомной летописи воссоздают подробную картину трудового дня консерваторского профессора: занятия с учениками, работу над музыкальными произведениями, встречи и разговоры с коллегами, детали домашнего обихода. Нередко Танеев отмечает события дня по часам или использует служебный хронометр («После первого урока пошел в баню <...>; «После второго урока пошел отдавать деньги за переписку <...>»)[223].
Как и Снегирев, Танеев выстраивает в один ряд явления культурной жизни – музыкальные и театральные премьеры, выход романа «Воскресение», музыкальную критику, увольнение композитора Конюса из консерватории – и ординарные факты повседневности («Был в бане», «Вернулся ради массажиста», «Купил на Ильинке фруктов»). У Танеева культурный и домашний быт не просто уравнены – они неразделимы. Автор «Орестеи» не отбирает события по принципу «высокое – низкое». Он отражает их в дневнике так, как они проживаются им в повседневности.
Более узкая – семейно-бытовая – сфера выведена на страницах дневника 1867 г. А.Г. Достоевской. Хотя дневник велся во время заграничного путешествия молодоженов, он по своему жанровому содержанию не относится к путевым. Описание европейских достопримечательностей находится в нем на отдаленном плане и встречается преимущественно в начале журнала.