– Кажется, он выглядит несколько неуверенно.
– Вы непременно сказали бы о нем совсем другое, ваше величество, доведись вам увидеть его в бою…
– А мы и так почти что в бою. Мысли, которые высказывают здесь члены нашей семьи, генералы и чиновники, помогают определить курс развития империи. Впрочем, полагаю, вы уже остановили свой выбор именно на Линседде… Кстати, а ваши колонисты? Они тоже соответствуют требованиям?
– Я уверен, что они построят для вас великий город, – уверенно сказал Мэддин.
– Правда?
– Нисколько в этом не сомневаюсь. Императрица кивнула.
– Кстати, как там она? Принц ничего не ответил.
Лерена была уверена, что он просто не знает, как правильно ответить на этот вопрос. Ее мать, покойная императрица Хетта, однажды сказала, что секрет успешного правления заключается в том, чтобы держать своих более могущественных подданных в неведении. В случае с Мэддином было важно, чтобы он до самого конца не узнал правды.
– Ну же, кузен, – поторопила императрица, изо всех сил стараясь скрыть свое истинное отношение к любовнице принца.
– Срок уже подходит, – ответил Мзддин.
– Вы не должны допускать, чтобы она появлялась на людях до вашего отъезда.
– Я и не собираюсь выходить с ней в свет.
– Нужно очень точно рассчитать момент отплытия. Вы должны сделать так, чтобы ваша женщина покинула Омеральт прежде, чем родится ребенок, но вы не можете отплыть одновременно с основной экспедицией, иначе народ заподозрит неладное.
– Ваше величество, долго скрывать причину моей ссылки не удастся.
Наступила продолжительная пауза, во время которой Лерена постаралась сохранить бесстрастное выражение лица.
– Я постараюсь, – сказала императрица и глубоко вздохнула, словно собираясь закончить разговор. – Вы будете сообщать мне о том, как продвигаются дела в колонии.
– Разумеется, ваше величество, – ответил Мэддин. – Я буду регулярно посылать вам отчеты.
– Каким образом вы намерены это делать?
– Уверен, уже совсем скоро между Киданом и Сомой будут постоянно курсировать торговые суда.
– Смею надеться на это. Пожалуй, экспедиция обойдется моей казне гораздо дороже, чем я сама или кто-либо из моих советников считали возможным. Я рассчитываю, что затраты окупятся – и как можно скорее.
В этот момент со стороны сцены донеслись голоса актеров. Спектакль возобновился.
– Вот одна из особенностей любой хорошей беседы, – сухо сказала Лерена. – Всегда забываешь о времени.
– Я не стану сожалеть о том, что пропущу часть спектакля.
– Вы жестоки, Мэддин. Не говорите так в присутствии Кэшел Грейтейн, иначе вы больше не появитесь ни в одной из ее постановок.
Не ожидая ответа, императрица развернулась и направилась в свою ложу. Юнара вопросительно посмотрела на сестру, но Лерена лишь мило улыбнулась.
Когда спектакль наконец-то закончился, императрица задержалась, чтобы послушать аплодисменты, которые стали особенно громкими, когда появилась автор пьесы. Как обычно, зрители с преувеличенным энтузиазмом выражали свой восторг по поводу спектакля, набитого враньем от начала до конца и не имеющего ничего общего с действительными историческими фактами.
Лерена являлась верной продолжательницей семейных традиций, но она знала, что появление ее предков на равнинах было обусловлено скорее стремлением к расширению территорий, нежели обычным героизмом; Кевлерены руководствовались в первую очередь алчностью. Впрочем, императрица была уверена в том, что судьба – это то, что ты делаешь из своего прошлого, а не из будущего.
Осталось последнее действие, подумал Мэддин, стоя на лестнице Зала Сказаний. Принц понимал, что метафора не слишком удачна, но не мог избавиться от чувства, что за последнее время мир сильно усложнился и все, что с этого момента он скажет и сделает, будет оседать на его плечах тяжким грузом. Он сознавал, что вступил на путь, свернуть с которого уже невозможно.
Внезапно Мэддин пожалел о том, что два года назад не проявил нужной осторожности и, встретив на похоронах императрицы Хетты красавицу Алвей, без памяти влюбился в нее. Принц покачал головой, признавая абсолютную бессмысленность своих размышлений. Некоторые вещи – такие, как история империи или глупая пьеса – можно переписать заново. Но только не жизнь. Будь у него выбор, он все равно выбрал бы себе будущее, в котором есть Алвей.
– Ваше высочество! – обратился к нему Кадберн, терпеливо ожидавший чуть поодаль.
Вокруг почти никого не было. Пока шли финальные сцены пьесы, пролился сильный дождь: теперь все сверкало в свете, лившемся из холла.
– По пьесам Кэшел Грейтейн я точно скучать не буду, – произнес Мэддин.
Кадберн насмешливо фыркнул, потом посерьезнел.
– Возможно, вам следовало попросить императрицу, чтобы она позволила ей появиться здесь вместе с вами?
– Только не это, во имя Сефида! – Мэддин сделал глубокий вдох, словно собирался нырнуть в морские глубины. – Пора возвращаться. Как ты думаешь, Алвей дожидается меня?
– Думаю, да. Если, конечно, ребенок позволяет, – тихо произнес Кадберн.
Принц усмехнулся.
– Я все гадаю, какой же из меня получится отец?
– Вы будете строгим отцом.
– Такое не в моем характере.
– Это черта вашего характера, о которой пока еще никому не известно, даже вам, – спокойно заметил Мэддин. – Все родители проявляют строгость, если они любят своих детей.
Мэддин зашагал вниз по лестнице.
– Ты и вправду в это веришь?
Кадберн пожал плечами.
– Не помню, от кого я слышал подобное, но мне показалось, что это верное утверждение.
Мэддин улыбнулся и открыл было рот, чтобы пошутить, как неожиданно послышался чей-то женский голос.
– Она будет называться «Незаконный ребенок»! Принц и Кадберн одновременно обернулись, взявшись за рукоятки мечей. Они увидели, что позади них из холла выходят Юнара и Нетаргер.
Мэддин и Юнара обменялись враждебными взглядами; точно так же поступили и их Избранные.
– О чем вы, ваше высочество? – спокойно спросил принц.
– Это название пьесы, которую Грейтейн напишет о твоем ребенке, – весело рассмеялась Юнара, после чего, словно в задумчивости, наклонила голову. – Или, быть может, так она назовет пьесу, которую напишет о твоей драгоценной колонии. Возможно, она напишет и о том, и о другом. «Незаконные дети империи».
Нетаргер угодливо хихикнул.
– Ваше высочество демонстрирует свое неповторимое чувство юмора, о котором знает весь Омеральт, – по-прежнему спокойно произнес Мэддин, убирая руку с меча. При этом Кадберн не последовал его примеру. – Вы хотели поговорить со мной о чем-то конкретном?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});