— А? Оль? Как тебе такой вариант? Не рванет она сама по себе, чтоб на долю свою самостоятельно заявиться?
— Нет. Никуда она не рванет, Игорь.
— Да откуда ты знаешь–то, господи? Почему ты уверена так?
— Понимаешь, она другая. Она совсем, совсем на нас не похожа. Я не могу объяснить, но она другая совсем…
— Оль, да мне по фигу, какая она там есть, тетка ваша. Мне главное — вопрос решить побыстрее. А ты его не решила. В этом деле, знаешь, промедление может катастрофой обернуться. Ты сама–то не понимаешь, что ли? – начал тихо закипать от ее непонятливости Игорь.
— Ой, да понимаю, все я понимаю! — примирительно улыбнулась Ольга, расслышав в голосе мужа опасные для себя нотки. – Не психуй. Кофе луче налей. Устала, как собака…
Спать сейчас завалюсь…
— Как это – спать? — сердито сверкнул на нее глазом Игорь. — Некогда нам с тобой сейчас спать, дорогая. Сейчас к маме своей поедешь…
— Зачем? Туда Никитка уехал! Мне–то зачем?
— А что, мне к ней прикажешь ехать, да? Слезы–сопли вытирать? Нет уж! Мое дело - с нужными людьми договориться. Я уже кому надо и на карман дал… В общем, моя миссия считай, завершена. Теперь только твое осталось. Так что давай, вперед…Делай все четко и по–быстрому, в дискуссии ваши жалостливо–бабские не вступая.
— Это ты о чем, Игорь?
— Как это – о чем? Ничего себе… Не прикидывайся дурочкой, Оль! Ты знаешь, как трудно сейчас инвалида в специальный интернат пристроить? Там все места на пять лет вперед расписаны! Или ты думала, что я эти пять лет в общей очереди ждать буду? В общем, надо в течение трех дней место занять, иначе уйдет… Потому давай, Оль, пошевеливайся. Надо, чтоб мама твоя к этой мысли попривыкла как–то, поговори с ней заранее. Ну, убеди, что ли, что там ей лучше будет… Еды с собой какой–нибудь вкусной привези…В общем, сделай так, чтоб без лишних истерик обошлось.
— Игорь, ты что… Я не могу… — только и выдохнула испуганно Ольга.
— Что значит – не могу? Мы же вместе с тобой это решение принимали! Забыла, что ли?
— Нет, я не забыла…Просто… Просто все быстро так… Я не знала, что все будет так быстро! Я не готова пока, Игорь! И как я это маме скажу?
— Хм… А как надо такие дела делать? Медленно, что ли? По–моему, чем быстрее, тем для всех лучше будет. Да и покупателя на дом я нашел практически. Скоро смотреть еще раз приедет…
— Как – покупателя? Мы же даже наследство еще не оформили… Еще даже срок не вышел, Игорь!
— А мы с ним на предварительную сделку договор заключим. Так сказать, о намерениях. Он и цену за дом под нее полностью готов заплатить! Так что с мамой твоей побыстрее разобраться надо. Давай–ка прямо сейчас и поезжай.
— Игорь, но я не могу! Понимаешь, мне отчего–то страшно, очень страшно…А нельзя как–нибудь отменить эту твою предварительную сделку, а? Нет–нет, Игорь, я точно не смогу… Прости меня…Я правда не знала, что это все так быстро будет…
Ольга вдруг заплакала навзрыд, спрятав лицо под напряженно дрожащими маленькими ладонями и боясь поднять на мужа глаза. Ей действительно было очень страшно. Как на войне. Когда выбора ни у одной из враждующих сторон нет. Когда знаешь, что ты убить должен. Иначе тебя убьют. А что? Если врагом выбрана сама жизнь, с которой за материальные свои трофеи бесконечно воевать приходится, только так и бывает. А что страшно тебе – не суть важно. Хочешь трофей поиметь – убивай…
— Ольга, прекрати! Прекрати истерику! Это глупо, в конце концов! Чего ты из меня идиота жестокосердного делаешь? — взорвался наконец законным возмущением Игорь. — Ты сама, сама просила меня решить этот вопрос! А теперь обрыдалась она, видишь ли! Вспомнила, что она, оказывается, честная–благородная дочка…Где ж ты раньше–то была со своим благородством да честностью, доченька хренова?
— Игорь! Игорь, ну подожди… Я правда, правда не смогу! — подняв к нему голову, прокричала–прорыдала Ольга. – Я не думала, что это так… Так…
— Да как? Господи, ну что тут такого–то? – всплеснул в отчаянии руками Игорь. – Да она, может, только рада будет! Она же понимает, наверное, что даже здоровые в принципе родители – это уже отработанный для детей материал. А она - инвалид не ходячий! Оль, ну не нами же это придумано… Каждый ребенок исполняет свой долг по–своему! Ты – вот так, кто–то – по–другому…. Ты же не на улицу ее выкидываешь, в конце концов…
— Игорь, а может, она с нами…
— Что? Ты в своем уме вообще, Оль? Ну, давай с тобой откроем у себя в квартире дом инвалидов… Моих стариков сюда притащим до кучи… И будем жить припеваючи, одной дружненькой старческо–инвалидной семейкой. Так что ли?
— Господи, как это все мерзко… Мерзко… Какой же ты жестокий все–таки…
— Я? Я жестокий? Я не жестокий, Ольга, я честный. По крайней мере, честно говорю то, что на самом деле думаю. А не прикидываюсь благородным до тошнотворной красивости, как другие. А ты сама–то что, не жестокая разве? Ведь знаешь прекрасно, что все равно рано или поздно мать пристроишь куда–нибудь! Тем более, сама меня об этом просила. А как до дела дошло, захотелось самой перед собой послюнявиться, да? Вот, мол, я какая! Видите – страдаю…Брось, Оль. Если честно, что–то никогда не замечал я в тебе особой какой душевности… Сколько тебя знаю, всегда напролом перла…
Ольга снова зарыдала отчаянно, опустив мокрое красное лицо в ладони. Еще горше прежнего. Оттого, наверное, что знала уже наперед – никуда она не денется, встанет сейчас и поедет в старый дом с мезонином, к несчастной своей матери, чтоб объявить ей об этой вот задуманной заранее и воплощенной теперь уже в жизнь собственной «гадости», как давеча назвал ее поступок Никитка. Игорь смотрел на нее по–прежнему сердито, потом лицо его смягчилось и даже губы чуть дрогнули к жене жалостью. Он подошел сзади, обхватил ладонями ее судорожно сжатые плечи, проговорил ласково:
— Ну ладно, Ольк… Ну все, успокойся. Ничего же страшного не происходит, сама подумай… Ничего, она привыкнет. А мы ее навещать часто будем. Да и вообще… Ты знаешь, каких мне нервов вся эта процедура устройства стоила? И денег сколько ушло… Все равно ведь выхода другого нет, сама понимаешь. Думаешь, уж так много мы за этот дом выручим? За эту рухлядь? Еще и братцу твоему целую треть отстегнуть придется…
— Почему треть? - перестав вдруг плакать, подняла на Игоря удивленное лицо Ольга. – Не поняла… Ведь если эта юридическая отцовская жена и впрямь от своей доли откажется, мы ж с Никиткой только вдвоем в наследниками считаться будем… Маме, конечно, тоже как иждивенцу обязательная доля полагается, но она мизерная совсем…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});