отцовского кабинета и подпишу ему несколько бумаг: оказывается, отец на меня переоформил что-то очень важное. Да, я не раз ездила с ним к нотариусу, но не интересовалась, зачем. Просто подписывала то, что требовали.
— Совсем не глядя?
— Совсем. Я устала, Борь! Устала быть вечной разменной монетой в их торговле друг с другом. А еще я знала, что меня все равно заставят сделать то, что им надо, даже если я начну возражать. Поэтому просто закрывала глаза и делала все, на чем они настаивали.
— Ясно. — У Бориса мелькнула мысль: а не отдать ли Татьяне ключ, спрятанный сейчас вместе с бумагами? Но он тут же ее отмел. Чернов при желании мог выяснить, что его жена непричастна к опустошению лесного тайника, и незачем ей давать в руки предмет, способный вызвать у этого типа лишние вопросы. Пускай теперь сам, на пару с Хохлатовым выясняет, что было и как. И ключ свой пусть ищут, гадая, кто и где мог бы его спрятать или потерять. Таниного отца больше нет, так что спрашивать не с кого.
В конце концов, мог ли поджигатель-убийца, завладев ключом, оперативно проследить за уехавшим «Лексусом», с его лесными остановками? Мог, вполне. Так что о ключе Борис не стал ничего говорить… хотя при этом пришлось умолчать и о том, что у него теперь есть телефонный номер Таниной матери: он не смог бы объяснить Тане появление этого номера, не упомянув о своей поездке в сторону Заболотья. Но решил, что теперь, когда вопрос с черновскими претензиями более-менее улажен, Таня и без телефона сможет добраться хотя бы до той же тети, от которой ее увезли, а дальше уже дело техники. Адрес знает, деньги на дорогу есть.
— Ну что ж, будем надеяться, что Чернов действительно от вас отвяжется после того, как получит все, что хотел. Но для моего и вашего с Машей спокойствия будь пока на связи. Давай с тобой так договоримся: ты с ним не будешь встречаться с глазу на глаз, а только в присутствии юриста. А еще мне позвонишь перед встречей с ним. И потом обязательно. Эти звонки дадут мне знать, что у вас действительно все благополучно закончилось.
— Хорошо. Борь… спасибо тебе за все. Ты даже не представляешь, как много сделал для нас, для меня и Маруси. От какого кошмара избавил. Ведь если бы ты не вмешался, все могло быть гораздо хуже. Даже если бы я, оказавшись в Терновке, сразу согласилась на все черновские условия, он — тиран, и любит поиздеваться, поэтому так просто нас бы не выпустил! Сколько страшных дней нам бы пришлось пережить, особенно если бы он вдруг запил! Это сейчас, на расстоянии, ему ничего другого не оставалось, кроме как разговаривать со мной на нормальном человеческом языке. Но если бы у него были возможности и Маруся все еще была бы у него…
— Тань… Не думай больше об этом, все будет хорошо.
— Да, я в это верю. Хотя и боюсь до сих пор: что, если Чернов сумеет нас выследить? Мой отец хоть и продал меня ему, но в то же время служил для нас с Марусей защитой. При отце Чернов не отваживался проявлять весь свой нрав, а теперь у него руки развязаны! Слушай… я понимаю, что ты и так для нас много сделал, но можно я тебя еще об одном попрошу? Можно, пока все окончательно не уладится, я тебе раз в сутки буду звонить? Так я буду знать, что если с нами все-таки случится беда, то хоть кто-то это сразу поймет, потому что звонка в этот день не будет. А дальше… нет, больше я ничего у тебя не прошу! Разве что в полицию обратиться, в розыск на нас подать. Может, успеют найти и помочь! Я бы могла к тете обратиться с этой просьбой, но на нее слабая надежда, ее легко запугать! И она близко, а ты все-таки гораздо дальше от нас всех живешь. Поэтому… просто позвонить! Я больше ничего и не жду, потому что прекрасно понимаю, что больше ты тут все равно ничего сделать не сможешь.
— Ну почему? Я мог бы еще кое-какие детали уточнить, по вашим поискам. — Борис и сам думал предложить Тане что-то подобное ежедневным звонкам. Телефонные звонки в условленное время, способные стать страховкой от непредвиденных выпадов с неприятельской стороны. Надо ли оно ему было, продлять себе эти проблемы, связанные с чужими людьми? Но если бы он попытался просто руки умыть, то его неугомонная душа не дала бы ему покоя. А кроме того… был странный тайник и зловещая загадка его содержимого, которую еще предстояло решить. — Но чтобы до этого не дошло, Танюш, ты сообщи Чернову при удобном случае, что у меня остались записи наших с ним встреч. И что, если что-то пойдет не так, они окажутся в полиции. Многого там из них, может, и не извлекут, но угрозы есть и видео вашего побега в Терновке, так что наводка будет конкретная. Это даст ему повод лишний раз задуматься, прежде чем что-то против вас затевать.
Тут Борька блефовал, записей не было. Но кто, кроме него, мог это точно знать? Таня вот, например, сразу ему поверила. Оживилась:
— Думаю, что такая новость могла бы его охладить!.. Конечно, если он взбесится, то тогда его ничто не сможет остановить, никакие угрозы и записи… Но он не совсем дурак и станет держать себя в руках, если будет знать, что выход из берегов для него чреват неприятностями.
— Вот и замечательно! Так что не забудь его порадовать новостью. А теперь о твоих мне звонках. Давай время с тобой согласуем.
— Любое, когда тебе будет удобнее.
— Тут не в удобстве дело, а в рациональности. Чтобы, если вдруг что-то все-таки случится, я узнал об этом как можно раньше. Если один человек хочет другому напакостить, то обычно выбирает для этого вечернее время.
— Или ночь, — тут же подсказала умудренная печальным опытом Таня.
— Или ночь, — согласился Борька. — Тогда будет надежнее, если мы с тобой будем выходить на связь не один, а два раза в сутки. Один раз — вечером, перед сном, когда вы уже стопроцентно будете дома, без перспективы выхода на улицу. А второй раз, на случай незваных ночных гостей, будешь мне утром звонить, как проснешься. Но давай так, чтоб не позже десяти.
— А… твоей личной жизни это не помешает? — осторожно спросила Таня.
— Нет, — усмехнулся Борька. Возможно, Лизе и не