По такому случаю дормез покинули все, даже служанка Фреда. Кайса хотела и меня забрать – она страшно боялась вновь потерять свою подопечную. Пришлось забиться в щель между диваном и креслом. Ни за что не пропущу этот разговор!
Принцесса засмеялась:
– Ах, Кайса, куда она денется? Не бойтесь. Я сама прослежу.
Как только фрейлина вышла, я заняла позицию на узком комодике. С него будет удобно наблюдать за теми, кто сидит за столом.
На столе все было приготовлено для чаепития. Высокий чайник с магическим водогревом, чашки в нежных морских узорах. Конфеты, печенья, вафли. Три вида варенья в свете лучезара искрились, словно разлитые по вазочкам драгоценные камни: темный рубин – клюквенное, янтарь – яблочное, турмалин – варенье из розовых лепестков.
Граф явился точно в назначенный час, не потрудившись отряхнуться от снега. Возможно, потому что снежинки на его рыжих волосах и ресницах чудесно гармонировали с веткой цветущей камелии в руке.
Ветка была вся в инее – вернее, из инея, щетинилась крохотными снежными иголочками и пахла свежестью. Пышный цветок на ее чуть изогнутом конце был как сахарный. Даже лизнуть захотелось.
– Теплая, – благоговейно прошептала принцесса, принимая подарок. – Но это же снег! Разве так бывает?
Снежинки с головы и плеч графа легким вихрем закружились вокруг ветки и собрались в боковой отросток, который вмиг увенчался еще одним цветком поменьше. Принцесса ахнула.
А Даниш задержал взгляд на столе, накрытом на две персоны, наверняка отметив и открытое шелковое платье ее высочества, и доверительную обстановку. Свет лучезаров был приглушен, отчего в углах маленькой комнатки сгустился интимный сумрак, а фарфор на столе усыпали мягкие блики.
– Прошу вас, Рауд, располагайтесь, – принцесса радушно улыбнулась.
– Ваше высочество…
– Ах, к чему эти церемонии? Зовите меня по имени!
Граф склонил голову. Но прежде чем последовать приглашению, подошел к комоду:
– Как твои дела, Белка? – Его ладонь мягко скользнула по моей холке. – Что новенького?
Должно быть, во дворце Данишей живет пара-тройка кошек. Иначе где он научился гладить нас так умело? Так пр-р-риятно… Я бы не позволила, да еще от души приложила когтистой лапой – за все хорошее. Но на виду у Камелии пришлось громко урчать, жмурить глаза и тянуться за ласкающей рукой. Как же, любимый хозяин снизошел!
– Белка просто чудо, – сказала принцесса. – Никогда не видела такой разумной кошки. Она как будто все пони- мает!
– О да! Белка невероятно умна.
Его пальцы глубже зарылись в шерсть на моем загривке, рыжие глаза взглянули в упор. Как дела, кошка Карин? Разузнала что-нибудь интересное?
Снежная камелия заняла место в вазочке, извлеченной из узкого шкафа в углу. Принцесса взялась было разливать чай, но Даниш перехватил у нее тяжелый чайник, и я заметила, как их руки на миг соприкоснулись.
А потом мой кошачий нос сошел с ума от запахов! Мята, ромашка, шиповник, листья ежевики, малины и розмарина, шалфей, вербена… Дальше я запуталась.
– Мама сама готовила эту смесь, – с гордостью сообщила принцесса, когда граф, сделав глоток, восхитился букетом. – У нас в саду найдутся любые травы, даже тропические. В теплицах, разумеется. Сюда добавлены аспалатус, фенхель, гибискус…
С четверть часа они сравнивали дворцовые сады Альготы и Бенхафта и рассуждали о свойствах полезных растений, улыбаясь друг другу, как добрые приятели.
Даниш подлил принцессе чая, она придвинулась ближе и положила руку на его запястье:
– Буду честна, Рауд, у меня к вам деликатный разговор. Это неловко, но больше мне не к кому обратиться. Граф Скадлик человек грубый и нечуткий, а с вами мы… Не стану говорить «старые друзья». Давние знакомцы – так будет вернее. Я знаю и уважаю вас достаточно, чтобы довериться… Рауд! – Камелия крепче сжала его руку, наклонилась к самому лицу, и плечи графа окаменели. – Вы же видели, мне не все говорят. У отца и дяди свои резоны, но это мне быть королевой…
Она вздохнула, собираясь с духом.
– Я видела Альрика всего раз, еще ребенком и, признаться, не составила внятного впечатления, а те два письма, что он прислал мне, были сугубо официальными. Знаю, что жениться так скоро он не предполагал, это вынужденный шаг. У него есть постоянная фаворитка, а магия лета и плодородия толкает его в объятия все новых женщин. Скажите, Рауд, к чему мне готовиться? Вы ведь дружны с ним. Мне придется делить мужа с другой – на виду у всего двора? Или вовсе стать своего рода соломенной вдовой? Ширмой, скрывающей его настоящую жизнь?..
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Граф мешкал с ответом, а я внимательно следила за его глазами: в них проступило то же выражение, что и во время последнего ужина. Солнце и ночь. Свет и тьма.
Мне всегда казалось, что кошкой я лучше угадываю настроение людей, но какие чувства одолевали Даниша сейчас, было неясно.
– Простите, Рауд, – принцесса улыбнулась очаровательно и капельку грустно. – Я только и делаю, что ставлю вас в затруднительное положение. Но здесь нет лишних ушей, и все, что вы скажете, останется между нами. Разумеется, вам нелегко меня понять, вы мужчина…
– Отчего же? Я прекрасно понимаю вас… Камелия. И знаю, каково чувствовать себя лишним.
– О, – принцесса смутилась. – Та история с вашей невестой…
– Молва преувеличивает, нет никакой истории, – граф покачал головой, а уголки его губ на секунду приподнялись – не улыбка, лишь желание показать, что переживать не о чем. – Мы с Ализеей были помолвлены с детства, но не любили друг друга. Потом она встретила Хуберта, и я освободил ее от обязательств, как только получил титул.
Она не любила – а ты?..
Принцесса опустила глаза. Возможно, ей в голову пришел тот же вопрос.
– Должен признать, вы и впрямь повергли меня в замешательство, Камелия, – Даниш явно взвешивал каждое слово. – Я не вправе говорить от имени короля, тем более когда дело касается столь щекотливых вопросов, и, увы, не могу перед вами ни за что ручаться. Но девица Болли больше не фаворитка, граф Скадлик подтвердит. Альрик принял меры для того, чтобы ваше положение при дворе не подвергалось сомнению. Ригонии нужна сильная королева. Это все, что я могу сказать.
– Благодарю, – принцесса потупила взгляд. – И не смею требовать большего.
– Камелия, – теперь уже Даниш позволил себе дотронуться до ее руки. – Коль скоро у нас откровенный разговор, осмелюсь задать вам тот же вопрос. Может ли Альрик быть уверен в вас? Не придется ли ему опасаться… неожиданностей с вашей стороны?
– Граф!..
Камелия вспыхнула и несколько мгновений беспомощно хватала ртом воздух, словно утратив дар речи. Рука, которой только что касался Даниш, отдернулась, задев край блюдца, чашка на нем жалобно звякнула. Казалось, принцесса оскорб- лена до глубины души.
Но Белый Граф не выказал и тени раскаяния, он смотрел в лицо Камелии не мигая, и его глаза были совсем темными.
– Ваше высочество, вы ведь не станете отрицать, что к союзу с принцем Фьюго вас побуждали не только соображения политической выгоды и отцовская воля, но и взаимные чувства? А чувства не угасают по велению долга.
Он говорил медленно, и с каждым его словом краска отливала от щек принцессы, пока ее кожа не стала белой, как фарфор на столе.
Сейчас он спросит о письмах… Сейчас… Заставит ее признаться…
Я даже дышать перестала.
Но Даниш молчал, выжидательно глядя на Камелию.
– Ни вам, ни его величеству Альрику не о чем тревожиться, – произнесла она наконец глухим тоном. – Не скрою, когда планы в отношении моего будущего переменились, я была огорчена… очень огорчена. Но это в прошлом. Я открыта для нового союза и готова сделать все необходимое, чтобы сила моря отошла ригонскому королевскому роду.
В дормезе было так тихо, что я чуяла едва уловимую дрожь воздуха – прерывистое дыхание Камелии, стук ее сердца, почти такой же частый, как биение моего, кошачьего.
А через мгновение в голосе принцессы вновь зазвенели живые краски: