Никто ни о чем уже не мог думать. Ольгина юбчонка, и без того короткая, превратилась в набедренную повязку, молния на Лехиных брюках давно была расстегнута – о чем уж тут думать. Действовать надо, пока есть возможность, пока никто не поймал на горячем.
И они не теряли времени. Позабыв обо всем на свете, остервенело вгрызались друг в друга телами.
Они отсутствовали каких-нибудь пять-шесть минут. Никто даже не заметил их короткого исчезновения. Лишь Кеба спросил у вернувшейся Ольги:
– Ты чего так долго?
– Занято было, пришлось ждать.
Гена смотрел на нее с умилением. Поправил взлохмаченную прическу, съехавший в сторону бант:
– Что-то ты у меня раскраснелась. Может, хватит уже шампанского? Как бы головка завтра не болела.
Она с раздражением отвела его руку:
– Я не маленькая, не надо меня опекать. И ничего у меня завтра не будет болеть.
– Как знаешь, – ответил Кеба. И в очередной раз не заметил, какими взглядами обменялись невеста и лучший друг.
А под самый занавес веселья Кеба провозгласил:
– Други мои! Имею честь представить вам мою невесту Оленьку. Торжественное бракосочетание состоится двадцать седьмого июня.
Со всех сторон понеслись поздравления. Только лучший друг сидел, онемев от новости. Генка улыбнулся ему: сюрприз удался!
Бубнов не мог понять, что испытывает. Чувства слились воедино – не разберешь, где гнев, где стыд, где банальное изумление.
Так это что – не подарок? Это – Генкина невеста? О Боже! Он что, жениться на ней собрался? На этой? Кошмар. Как ему сказать, что выбор неправильный, неверный выбор? Что ты делаешь, Генка? Одумайся, дурак! Только не на ней, не на этой!..
* * *
– Маринка-ааааа!.. Ты не представляешь, какой мужик!
Оля не могла сдержаться от откровений. Она и так целое воскресенье и две ночи пережевывала субботнее приключение сама с собою. Но нельзя же насладиться им, не поделившись с подругой. Скрытое от всех, оно не будет таким восхитительным и радостным, да и не сможет она утаить свои чувства. И так намучилась, скрывая восторг от Кебы да матери.
– Не «колокольчик» какой-нибудь – мэн! Ой, Маринка, кажется, я влюбилась по-настоящему!
– Опять? А как же Кеба? Я думала, ты его любишь. Замуж выходишь…
Конакова брезгливо скривилась:
– Не порть настроение. Кеба ему в подметки не годится. Ничтожество. Если б ты только видела – сама бы все поняла. Блондин, голубые глаза, а губы-ыы, – мечтательно протянула Ольга. – А тело! А руки! Ловок, сволочь. Та-акой кайф! Я забыла и про Кебу, и про Лехину жену, и про то, что мы в вонючем подъезде…
– В подъезде? А, так вы просто целовались. Фух, предупреждать надо. Я уж подумала – от тебя всякого можно ожидать.
Ольга похотливо рассмеялась:
– Дура ты, Маринка! Неопытная дура. Посмотри на меня: где я и где «целоваться»? Мне нужен секс. Жесткий. Чем грубее – тем слаще. А все эти охи-вздохи-поцелуи – розовые сопли для идиоток вроде тебя. Да ты посмотри на это лицо, на это тело – какие на хрен поцелуи?! Нет, Маринка, мы не целовались. Некогда было целоваться – кругом люди. Надо было успеть по-быстрому. Та-акой кайф!..
Она мечтательно прикрыла наивные глазки и улыбалась, как сытая кошка после продуктивной ночи на крыше:
– Та-акой кайф! Тебе не понять.
– Да уж. Где уж мне уж. О каком кайфе можно говорить, совокупляясь, как собаки, в людном месте? Вас же в любой момент могли застукать!
– Вот я и говорю – дура ты еще. Ну да ничего, у тебя все впереди. Подрастешь чуток, нюхнешь настоящего мужика – сама все поймешь. Знаешь, как опасность остроты добавляет? Собаки ни от кого не прячутся, им фиолетово, видит их кто-то или нет. А если б нас застукали – мало б не показалось.
– Ну так и выбрали бы более подходящее место! А если бы ребенок поднимался по лестнице? Или мать с ребенком? Да даже взрослые люди! Кеба опять же. Жена.
– Да в том-то и кайф, идиотка! Как же ты не понимаешь? Настоящий кайф – именно в опасности. Когда головой понимаешь: нельзя, но так хочется, что просто не можешь себе отказать, и даешь прямо в парадном, набегу, на ходу, не раздеваясь, только спустив трусы. Умираешь от страха и наслаждения, прислушиваешься к шагам на лестнице, но ни хрена ведь не слышно – мало того, что дышишь, как паровоз, так ведь этажом ниже гости курили, трепались. При всем желании ни хрена не слышно! Вот и представь: кто-то идет, а ты даже не видишь, не слышишь – рачком-с, мордой к окну, а он сзади наяривает. Знаешь, как заводит! Я такого кайфа ни с одним «колокольчиком» не испытывала. Да что там – Кеба тоже не мужик по большому счету. Я только сейчас поняла, что такое настоящий, стопроцентный перепихон!
И из-за этой дряни Марина ночей не спала? Из-за этой дряни поедом себя ела за предательство?!
– Ты шлюха.
Не хотела затевать скандал – просто вырвалось. Маринка с четверга, да что там, с прошлого понедельника места себе не находит – как же, за спиной подруги завела роман с ее женихом! А невеста преспокойно отдается кому попало практически на глазах у будущего мужа.
– Ты шлюха.
Была готова к чему угодно, но не к тому, что Ольга радостно расхохочется.
– Есть такой анекдот. Приходит баба к гинекологу. «Доктор, меня муж не удовлетворяет». Тот: «Заведите любовника». «Завела. Не удовлетворяет». «Заведите второго». «Даже третий не удовлетворяет». «Странная вы женщина!» – «Вот!!! Дайте мне справку, что я странная женщина, а то соседи говорят, что я шлюха». Я, Марин, не шлюха. Я – странная женщина. Нимфоманка. Но по сути ты права – люблю я это дело. Все мечтаю мужика идеального найти, такого как я. Чтоб секс больше жизни любил. Без устали. Грубо. Без соплей для дурочек. И я его найду. Уже нашла.
Екнуло где-то в области желудка: нашла? Это она о Лехе?
– А как же Кеба? – спросила Марина с плохо скрытой надеждой в голосе.
– А что Кеба? Что с ним сделается?
– Ты… уже не выходишь за него?
Ольга удивилась:
– Прям! С какой радости?
Надежда больно умерла, застряв в горле:
– Ну как же. А этот твой, Леха?
– Хех, скажешь тоже! Леха женат. А я – жена его друга. Так что все супер, очень удобно: где он, там и я.
Так вот чего она хочет! Выйти замуж за Кебу, и спокойно ловить кайф с его другом, даже не прячась особо?!
– Ты шлюха.
– У-у, еще какая! Но нимфоманка красивей, мне так больше нравится. Я не виновата, это все операция. Оказывается, доктор матери так и сказал: быть вашей дочери нимфоманкой. Вроде как природа таким образом мою женскую неполноценность компенсирует. У меня ж один яичник, да и тот далеко не идеальный. Значит, возможность забеременеть сильно понижена. Чтоб, значит, я для человечества как мать не пропала – надо много-много трахаться. Да еще и гены у меня… Ты ж мою маман знаешь. Вот она – исключительно из любви к искусству. А я шлюха не по распущенности, а по необходимости. От меня, собственно, ничего и не зависит. Так карта моя легла. Хочу, не хочу. Должна.