– Он не понимал, что говорит… – прошептала Лаис.
– О нет, он прекрасно понимал, – возразил Энджел. – Всю жизнь отец считал Брайана гением, а меня – никчемным вертопрахом, и он не мог ошибиться. Ведь ошибка означала, что всю жизнь нужно перечеркнуть. Я считал герцога сильным человеком, а он им не был. Во всяком случае, не настолько, чтобы принять правду.
– И что же вы сделали?
– Я бы застрелился, – буднично сообщил Энджел. – Но у порога Девери-Хауса меня поджидал экипаж графа Лангбэйна. Он и Либург вцепились в меня, будто гончие в зайца, и поклялись глаз с меня не спускать в ближайшее время. Я даже не мог им возразить. Мы давно дружили, они так же связаны с Мальборо, как и я… Дальше потянулась череда дней. Я устроил похороны Валентайн, а друзья позаботились о том, чтобы до поры до времени замять эту историю. Никаких свидетелей преступления Брайана, лишь мои слова… Кто бы поверил? Кто бы на моем месте решился убить больного отца словами о том, что его старший сын, на которого возложено столько надежд, – чудовище? Все это сочли бы интригой Мальборо против своих политических противников: если тень падет на Брайана, она падет и на Харли. Я не мог убить брата, потому что неспособен на такое злодейство, – чем я тогда буду лучше его?
Фламбар запустил пальцы в волосы и тут же снова уронил руку.
– Иногда я задумываюсь: почему Брайан не пристрелил меня, уходя? Почему, заслышав голоса солдат, не вытащил пистолет и не нажал на курок? Кто знает, что происходит в голове больного человека… Через короткое время он об этом пожалел, или его покровитель отдал соответствующий приказ, – когда я выходил из дома вечером, на меня напали. Мне удалось отделаться весьма легко. Я оставался нужен Джону, и я написал ему; ответ пришел очень быстро. Мальборо велел мне спрятаться где-нибудь подальше, ни слова не говорить даже друзьям, а он вызовет меня, когда опасность уменьшится. Мне было все равно. Я предупредил всех о том, что уезжаю, приказал не искать меня и пошел к лорду Ангусу Эйвери; показал записку от Джона и получил требуемую помощь. Эйвери вспомнил, что вам нужен фехтовальщик, и справедливо полагал, что меня не станут искать в Лестершире, в доме вдовы, с которой я даже не знаком. Я не опасался быть узнанным: вам ли не знать, как замкнуто провинциальное общество, к тому же я не планировал покидать ваше поместье, пока Джон не напишет мне. Меня накрыло равнодушие, и я благодарил Бога за этот дар, позволявший меньше чувствовать боль. Я отправился в Лестершир и приехал к вам, и я обманул вас, Лаис, потому что мне было все равно.
Глава 20
Он наклонился вперед и протянул руку; Лаис, которую ужаснул рассказ, не сразу поняла, чего хочет Энджел. Затем сообразила. Пальцы у Фламбара оказались холодными, как ноябрьская вода.
– Простите мне, прошу вас, – негромко сказал Энджел. – Я не желал обманывать вас. И мне стало совестно, когда я узнал вас ближе. Время шло, с каждым днем Валентайн все отдалялась, а вы… все приближались, и я сам не заметил, как почти предал себя, и…
Он резко выпустил руку Лаис, откинулся назад и произнес уже другим тоном, более сухим и официальным:
– Как бы там ни было, что случилось, то случилось. Сегодня Лангбэйн приехал сюда с друзьями, вассалами отца, которые дружили и со мной. Герцог Девери умер, и Брайан получил титул. Титул, но не наследство. Либургу удалось убедить герцога перед смертью, что я ни в чем не виноват, и указать на истинного виновника бед в семье. Отец не мог не передать титул старшему сыну, а вот лишить состояния – в его власти. И он оставил мне все. Теперь я владелец всех денег, земель и зданий, принадлежащих семье, за исключением герцогского майоратного замка и маленького куска земли при нем, и мне предстоит что-либо с этим сделать.
Он умолк, утомленный; Лаис нестерпимо хотелось прикоснуться к его лицу, стереть печать усталости и горя, наполнить жизнью застывшие черты. Бесполезно. Теперь уже окончательно и бесповоротно – бесполезно. Энджел любил Валентайн, он до сих пор ее любит, сильнее и больнее, чем сама Лаис – Роберта. Мертвые стоят рядом, они не уходят. Мертвые смотрят на нас печальными провалами неподвижных глаз и кладут руки на плечи. От любимых мертвецов никуда не уйти.
Не в силах справиться с собой, Лаис встала и подошла к окну. Солнце только что зашло, оставив землю холодным сумеркам. Тонкий серпик луны казался по-детски потерянным в безбрежном небе. Энджел за спиной молчал. Что ему сказать? «Если ты будешь со мной, я сумею тебя спасти»? Но ведь это неправда.
Скрипнуло кресло, и через пару мгновений Лаис почувствовала, что Фламбар стоит у нее за спиной. Его руки коснулись плеч Лаис, и графиня вздрогнула. Он сам – мертвый, и сам не знает, удастся ли воскреснуть. Как воскресать, когда тебя исковеркали, выбили душу, заставили бежать? И как при этом по-прежнему не ненавидеть? Если бы кто-то поступил так с ее любимым, Лаис без колебаний уничтожила бы обидчика. Незнакомца. Но если бы зло содеял ее собственный отец? Лаис попробовала представить себе это и содрогнулась. Убить брата, родного человека, в котором течет та же кровь, что и в тебе… Возможно ли это, если твоя душа не мертва?
А душа Энджела еле теплится, но живет.
– Лаис, – негромко позвал он, и волос коснулось его теплое дыхание, – я все-таки обидел вас?
– Нет! – Она стремительно повернулась, не замечая, что стоит слишком близко, и жалея лишь, что Энджел опустил руки. – Как вы можете такое думать! Я потрясена, мне безмерно вас жаль, и я ничуть не зла на вас за то, что вы меня обманули! Злиться и обижаться за такое… Господи, насколько мелочной нужно быть! Когда с вами поступили так… – Она почувствовала подступающие слезы и судорожно сглотнула.
– Лаис… – прошептал он.
– Мне так жаль, – пробормотала она, уже не сдерживая слезы. – Так жаль…
Он склонился и поцеловал ее.
На сей раз Энджел не церемонился. Теперь Фламбар целовал ее, будто свою женщину. В тишине беспрерывно и беспорядочно колотились два сердца. Поцелуй ошеломил Лаис. Она всхлипнула, ощущая, что слезы все еще бегут по щекам, и подалась вперед.
Руки Энджела неизвестно как оказались на ее спине, а руки Лаис – обхватили его голову. Мягкие волосы, горячая кожа, и почему у него пальцы такие холодные, почему… В поцелуе сплелось все: и напряжение долгих одиноких ночей, и страх, и надежда, и томительное ожидание. И – для Лаис – осознание того, что нужно ловить момент.
Энджел сознался. Он поцелует ее, а затем уедет. Он не простой учитель фехтования; теперь он – наследник герцогских земель. Нужно перестать думать о нем, как о ком-то близком и хотя бы теоретически доступном. Маленькая сказка, существовавшая лишь в воображении Лаис, завершилась.
Но если ее поцелуй утешает его, она утешит.
– Лаис, – он снова выдохнул ее имя и с трудом оторвался от ее губ. – Вы…
– Тшш, – она еще не была готова услышать, что он сейчас уедет. Нет, только не сразу. Однако Фламбар уже сделал шаг назад.
– Я веду себя неподобающим образом…
– О Господи. – Графиня глубоко вздохнула, пытаясь прийти в себя. – Хорошо. Неподобающим. Но вы же можете продолжить?
Энджел, кажется, не ожидал услышать подобную фразу. Он усмехнулся.
– А вы желаете, чтобы я продолжил? – Фламбар протянул руку и провел кончиками пальцев по мокрой от слез щеке Лаис. – Миледи, вы прекрасны. Я недостоин вас.
– Если вы хотите сказать мне, что уезжаете, то говорите быстрее. – Лаис отстранилась и отвернулась, не в силах это выносить. Пусть лучше уйдет, если ему не нужно сочувствие и поддержка. Любовь-то ему точно не нужна.
– Уезжаю? – в некотором замешательстве переспросил Фламбар, и Лаис вновь взглянула на него. – Вообще-то я хотел испросить позволения остаться в вашем доме еще на несколько дней. Я не дал своим друзьям ответа, и мне нужно подумать. Если бы вы выгнали меня, я бы отправился в Лестер. И, в любом случае, не могу же я подвести вас и покинуть Лестершир, не выполнив всех обязательств!